Пулеметчик (СИ) - "Д. Н. Замполит"

— Это почему же?

— Потому.

— Струсил, да? — начал заводиться Петька. — Струсил у буржуя пистолет забрать?

— И ничего он не буржуй! — сжал кулаки Митяй. — Он инженер!

— А квартира вон какая буржуйская! С картинами!

— Картины это подарок, на свадьбу! Савва Морозов подарил! — ляпнул Митька сгоряча.

— А Морозовы и есть самые главные буржуи! На буржуев работает, от буржуев подарки получает, значит, сам буржуй!

От драки спас только приход Натальи Семеновны, при которой мутузиться было никак невозможно, но с Лятошинским они крепко поссорились.

Вечером Митяй улучил момент и спросил:

— Михал Дмитрич, вы буржуй?

— Видишь ли, Митя… — помедлив, начал отвечать тот, — в узком смысле буржуй это тот, кто владеет капиталом и средствами производства, и присваивает созданную наемным трудом прибыль.

— А вот Ираида и Аглая это наемный труд?

— Наемный, но они не создают прибыль, так что я ее не присваиваю и средств производства у меня нет. Но в расширенном понимании, с точки зрения рабочих, мы буржуи.

— Это почему?

— Ну, вот как для деревенских все, кто из города в костюме и шляпе — баре, так и тут. В вульгарном, так сказать, смысле.

Мысль о пребывании в буржуйском сословии жгла и требовала выхода, иногда от злости хотелось все ломать и крушить, но против этого восставало вся суровая крестьянская закваска — как это, портить хорошие вещи? С Петькой они уже неделю не разговаривали, но тут японцы устроили разгром Второй тихоокеанской эскадры в Пусанском проливе, из бойни сумели вырваться лишь два броненосца и два крейсера и эта новость была такой силы, что снова собрала всех в митяевой комнате.

— Царизм обречен! После таких поражений его конец неизбежен! — воодушевленно вещал Лятошинский, расхаживая по комнате. — Надо спешить, иначе его свалят без нас! А оружие… что ж, надо при удобном случае напасть на городового и отнять револьвер.

Все замерли от такого простого способа, при всей решительности и революционности было боязно.

— Но как? — у Борьки душа ушла в пятки

— Устроить вечером темную Никанорычу — набросить что-нибудь на голову, можно перца в глаза сыпануть, запутать, повалить и вытащить револьвер из кобуры.

— Ты с нами? — повернулся Петька к хозяину комнаты.

Митька за эти дни перелопатил все книжки по химии, которые нашлись в доме и даже три раза расспрашивал старшеклассников химико-технологического отделения, и потому он встал, одернул форму и твердо сказал:

— Я могу сделать меленит.

Глава 18

Зима-весна 1905

Совсем ведь молодые, скуластый Арсений и круглолицый Мрузов выглядят вообще мальчишками. Сколько им, восемнадцать, девятнадцать?

Я оглядел остальных собравшихся — буйные вихры такого же молодого Химика, даже пенсне не делало его взрослым, оттопыренные уши Архипыча, узкое девичье лицо Канарейки, высокий лоб Дяди и юнкерские усики Мироныча… Ивановцы были похожи на школьников под присмотром двух учителей — сорокалетних Отца и Екатерины Николаевны. Ну и Вани Федорова, направленного в город в качестве советника и организатора.

А я, наверное, на их фоне выгляжу стариком.

За бревенчатой стеной снова взвизгнула гармошка и дробно ударили каблуки — там шла гулянка, созванная ради прикрытия нашей встречи, несмотря на то, что собрались мы не в Русском Манчестере, а под крылом Саввы Морозова, в Никольском — тут полиция лишний раз в дела фабричных не лезла.

— Товарищи, — начал Красин, стоя почти под образами, — как вы знаете, Исполнительный комитет готовит общероссийскую политическую стачку и вам в ней предназначена особая роль. Слово представителю комитета, товарищу Внучку.

Я взял свой стул, поднес его к покрытому полосатой скатеркой круглому столу и сел.

— Ну, раз у нас тут есть Отец, Дядя и Внучок, давайте будем по семейному, теснее.

Кружок из десятка человек задвигался, пересаживаясь ближе.

— Первое, для сведения. С несомненностью установлено, что в школу под Стокгольмом был внедрен агент охранки. К сожалению, узнали мы об этом поздно, кто именно, пока не вычислили, но он точно был и потому полиция имеет описания внешности сидящих здесь Архипыча, Дяди и Мироныча. Вы, товарищи, действовали под чужими именами и сменили клички, но мы считаем своим долгом предупредить вас и предложить на время отойти от дел. Или переехать в другие губернии.

Все трое отрицательно помотали головами.

Не люди — кремень. Мы бы, наверное, подняли дело и без них, но “шведы” знают и умеют больше остальных. Очень, очень вовремя мы успели со школой, но забастовки идут по всей стране и каждый из сотни с лишним выпускников на вес золота.

— Принято. В Иваново-Вознесенске несколько крупных фабрик, хорошо организованные рабочие и сильные ячейки социалистов. Поэтому Исполком предлагает вам испытать новый способ управления забастовками — советы рабочих уполномоченных.

— Так каждый раз стачечные комитеты выбираем, — как самый старший, Отец взял на себя роль выразителя общего мнения.

— Верно, а сейчас можно попробовать не просто вести забастовку, но и взять власть в городе.

— А полиция? — несколько оторопел Дядя.

— Заменить ее. Создать дружины для поддержания порядка.

Не ждали, зашевелились, запереглядывлись, разве что Арсений с Мрузовым радостно, а остальные удивленно и даже с некоторой опаской.

— Непросто, опыта нет, — от лица “молодых” высказался Химик.

— А его ни у кого нет, но надо же когда-то начинать? Если возьметесь, мы пришлем подготовленных ребят. Сколько сможем, Лошадь? — повернулся я к сидевшему в углу комнаты Красину.

— Намечали шесть летучих отрядов, до сотни человек.

— Ого! — удивились и обрадовались ивановцы. — Так полиции в городе едва ли столько же.

— Вот добавите своих дружинников и замените.

— А если заартачатся?

— Так поговорить надо с каждым, сперва по хорошему. Мол, сидите по домам до окончания забастовки, мы сами управимся. А не согласятся — разоружить и запереть, самых буйных к ним же, в холодную.

У ребят аж глаза загорелись — еще бы, с детства знакомого держиморду в кутузку запереть, дай только волю!

— Только предупреждаю, товарищи: никаких самосудов, погромов, грабежей, избиений. Все должно быть пристойно и тихо, чтобы вся Россия увидела, что рабочие могут все делать сами. Теперь о том, как строить работу. В цехах выбираются советы уполномоченных, они, в свою очередь, направляют делегатов в фабричный совет, а фабрики уже в общегородской. По ходу выборов составляется общий наказ — за что стачка, какие требования, от чего отступать нельзя и так далее. Важно вот что: делегата можно заменить в любой момент, по решению пославшего его совета, главное — наказ, а не делегат.

— Так настроения на фабриках разные, где побоевитее, где, наоборот, соглашательские, — тихо, но твердо высказалась Канарейка. — Такие нам весь городской совет раздергают, будут делегатов туда-сюда заменять.

— Наказ. Выработан — осуществляем. И опять же, из городского совета отозвать может только фабричный, из фабричного — только цеховой.

— Вроде как фильтр такой?

— Точно. И общее правило: не нравится, что делает большинство — отойди в сторону, не мешай.

Трое “шведов” согласно кивали головами по ходу моего изложения. Еще бы, их в том числе этому и учили.

— Городской совет создает уже упомянутую дружину по охране порядка и комиссии: забастовочную, переговорную, финансовую, продовольственную…

— А где его брать? — вскинулась Екатерина Николаевна. — Они же фабричные лавки позакрывают, да на городские давить будут!

— Вы будете властью, откроете. Ну и есть уговор с артелями в вашем и соседних уездах о продаже по оптовым ценам муки, птицы, яиц и прочего, организуйте доставку, раздачу или того лучше — столовые и пекарни.

— А деньги?

— Ну вы же страховые стачечные кассы создаете? И к тому же Исполком выделяет пятьдесят тысяч рублей.