Последнее прости - Евгения Михайлова

– Не. Лучше. В тысячу раз лучше. Его дядька двоюродный отравил, ну такой квадратный, он был на похоронах и на поминках. Коля его звать. У них с матерью завещание нашли деда Стаса. Он помер во Франции. Мам, они типа миллионеры теперь. В общем, эти родственники их поубивать хотели из-за наследства.

– Да ты что? Господи, я даже вспотела.

– Чего теперь потеть, мама, – обреченно произнесла Аня. – Он же сказал, что лучше сдохнет.

– Знаешь, не будем загадывать наперед. Ты ему все-таки лучший год своей жизни отдала. Да и я тоже.

Глава 13

Судья вошел, открыл заседание, потом долго просматривал бумаги на своем столе. Наконец, поднял голову.

– Следователь Земцов, который вел дело Людмилы Калининой, просит слова для короткого заявления. Никто не против? Тогда, пожалуйста, но действительно коротко.

– Я прошу суд заслушать в качестве свидетеля по делу частного детектива Сергея Кольцова, который помогал следствию. У него появилась дополнительная информация.

Государственный обвинитель демонстративно хмыкнул.

– Что-то не так? – невинно уставился на него Слава.

– Общайтесь со мной, господин следователь, – сказал судья. – У обвинения есть возражения?

– Конечно, – встал толстенький прокурор. – Что это за выходки частного сыска после расследования? Какая может быть дополнительная информация, не понимаю? Ожила, что ли, Людмила Калинина?

– Юмор господина обвинителя представляется суду неуместным. По правде говоря, Дмитрий Александрович, чудовищный у вас юмор. Суд удовлетворяет ходатайство следователя Земцова. Свидетель Кольцов, вы будете допрошены. А пока мы готовы выслушать коллегу Калинина, его заместителя Васильеву. Будьте любезны, Ирина Викторовна.

Ирина пошла к трибуне, а Сергей с места помахал рукой прокурору, когда тот повернулся к нему, Кольцов без звука выразительно произнес одно слово. «Козел». Дмитрий побагровел, Сергей поймал на себе взгляд судьи и скромно потупил очи.

Ирина даже не ожидала, что будет так волноваться. Чуть адрес свой не забыла.

– Вы сами предпочитаете говорить или предпочитаете отвечать на вопросы? – спросил судья.

– Пожалуй, лучше вопросы.

– Что вы можете сказать о Калинине как о руководителе? Какие у вас отношения: официальные, дружеские, доверительные? Как к нему относятся остальные члены коллектива?

– Нас немного. Олег… Олег Витальевич очень тщательно подбирает людей. Он должен доверять каждому на сто процентов. Это первое: мы все друг другу доверяем и уверены в нем. Второе. С ним трудно работать. Он, я бы сказала, маниакально честный человек, поэтому трудиться нужно много и тяжело, доходов легких у нас нет. Лично я подрабатываю в свободное время частным извозом.

– Интересно. В то же время фирма ваша пользуется спросом, как мне известно.

– Да. Но мы трудимся, как спартанцы. Он – первый.

– То есть вы его уважаете? Не хотите, к примеру, найти более оплачиваемую работу?

– Мы друзья. Мне нравится честность в делах и отношениях.

– Вам что-то известно об отношениях Калинина и его жены?

– Я не интересовалась этим. Но однажды он сказал: «Мила мне уже не жена. Она – мой ребенок». Я была потрясена этими словами. Я не думала, что мужчина способен так воспринимать беспомощность больной жены.

– Что вам известно о любовнице Калинина?

– Она есть.

– Как вы считаете, она могла быть причиной его преступления?

– Она не могла быть причиной того, что вы назвали преступлением. Она могла быть причиной того, что он сразу не признался, что помог жене уйти… Он – очень прямой человек. Но он считает, что Катя не примет этого его поступка.

– А вы бы приняли?

– Я?.. Если бог мне пошлет такое испытание, если от меня будет зависеть – продолжатся или прекратятся муки близкого человека, – вот тогда я смогу ответить на этот вопрос, ваша честь.

Сергей вышел к трибуне с маленькой папкой, стал представляться…

– Сергей Сергеевич, мы вас прекрасно знаем по работе в генпрокуратуре, – сказал судья, – ваши данные есть. Что вы хотели сообщить суду?

– Понимаете, Калинин человек, который сам принимает решения и сам их осуществляет. В данном процессе он решил себя осудить по всей строгости закона, поэтому во время следствия у нас практически не было фактического материала. Только его признание. Без объяснений. То есть лично я эти объяснения получил, но не во время допроса и без разрешения их использовать. Могу лишь сказать, что он решил расстаться с любимой женщиной, поскольку она не должна жить с убийцей. Примерно такая у него логика.

– Суд имел возможность убедиться в самостоятельности суждений подсудимого.

– Мы недавно столкнулись с самостоятельностью не суждений, а дел Калинина, который практически в одиночку затеял войну с довольно известной бандой Эдика. В результате дело банды практически завершено.

– Надо сказать, это нельзя назвать законопослушным поведением. Он обязан был сотрудничать с правоохранительными органами.

– Ну, это само собой, – легко согласился Сергей.

– Так что у вас по сути данного дела?

– С помощью Ирины Васильевой я вчера открыл рабочий сейф Калинина. Вот что там лежало в папке. Записки. Они были написаны Людмилой Калининой в разное время. Она теряла речь, сначала писала без особого труда, потом явно с большим напряжением. Последние записки прочитать нелегко. Мне помогал наш эксперт Масленников. Я передам все на рассмотрение суда. Слова «помоги мне» встречаются в них не менее десяти раз. Вот одна. «Ты обещал мне помочь, когда я не смогу терпеть. Я не могу терпеть. Я терплю, потому что ты сказал, что пойдешь следом за мной, меня не оставишь, а я боюсь, что наш сыночек останется один. Обещай, что будешь жить без меня…»

– Господи, да что же это такое! – воскликнул с мукой Олег и сжал голову руками. – Прекрати сейчас же, Сергей! Я же просил – не трогать Милу! Я не знал, куда их спрятать… Это не ваше дело. Я больше не могу это слышать. – Он посерел, дыхание стало хриплым.

– Прерываем заседание, – быстро сказал судья. – Срочно вызовите врача.

…Катя с ужасом смотрела, как в двери вошла бригада «Скорой помощи». У Стаса глаза стали совсем круглыми. Из зала попросили всех выйти. Секретарь догнала в коридоре профессора Вятского и позвала в комнату судьи.

– Мне хотелось бы кое-что уточнить, – сказал профессору судья. – Если честно, я не совсем представляю, о каком заболевании идет речь, о каких муках и тому подобное. Проясните, пожалуйста.

– Знаете, я в шоке от всего здесь услышанного, от того, что Олег Калинин – на скамье подсудимых. Нас всех можно рядом с ним посадить. Тех, кто пытался лечить родственников, утративших силы. Дело в том, что больной с таким диагнозом, как у Калининой, умирает в течение года, от силы полутора лет из-за отмирания всех мышц при полном сознании. Не буду описывать эти мучения. Чаще всего мы просто выписываем человека домой, близкие прекращают поддерживающее лечение, его на определенной стадии просто не существует, – и все кончается. Я беру умирающих за неделю до конца к себе, потому что наблюдать это родственникам невозможно. Олег сражался за жену с безумной отвагой. Она лечилась у меня более трех лет. Он доставал лекарства, что-то выписывал из других стран, вычитывал в Интернете. Он верил. Пока он верил, я ему помогал… Потом речь шла просто о том, чтобы облегчать ее страдания. Круглосуточная работа… Потом… должно было быть погружение в ад при жизни. Через него прошли все ее подруги по несчастью. С ней этого не произошло. В тот день они были у меня. Я, честно, не понял, зачем. Теперь думаю, она захотела попрощаться. Со мной приехала Марина, тоже моя пациентка. Говорит, Мила дотронулась до ее руки. Вроде сказать что-то хотела… Олег продлил ее жизнь и сократил смерть, я так бы сказал…

– Встать, суд идет… Суд вынес решение: признать Калинина Олега Витальевича виновным в незаконном применении эвтаназии по отношению к своей жене – Людмиле… Суд принял во внимание его длительную борьбу за ее жизнь, попытки вернуть ей здоровье. Мы рассмотрели прижизненные записки Людмилы Калининой, в которых она обращалась к самому близкому человеку с просьбой прервать ее муки. Какого рода были эти муки, суд проконсультировал специалист – профессор Вятский, лечащий врач Калининой. Мы не нашли в ходе судебного заседания подтверждения версии обвинения о том, что преступление было совершено из-за другой женщины. Иного мотива, кроме сострадания, у Олега Калинина не было.

…Олег Витальевич Калинин приговаривается к одному году лишения свободы условно. И освобождается в зале суда.

Эпилог

Прошло три года.

Сергей Кольцов проснулся утром от телефонного звонка, посмотрел на определившийся номер, открыл рот, чтобы выругаться, но не успел, потому что зевнул.

– Сережа, дорогой, не ругайся, – мелодично произнесла в трубке Катя. – Я просто уверена: тебе еще никто не напомнил, что сегодня твой день рождения.