Последнее прости - Евгения Михайлова

– Ира, наконец-то. Я места себе не нахожу.

Он говорил почти так же, как до болезни, только чуть медленнее, и голос стал немного глуше после операции на артерии.

– Ну, и побежал бы по улице мне навстречу, – рассмеялась она. – Торчит он тут, в коридоре. Вещи собрал?

– Да вроде.

Обратно она вела машину очень осторожно, сама не зная почему. Алексей улыбнулся:

– Ты меня везешь, как хрустального.

– Ты думаешь, почему?

– Навозилась со мной. Боишься, что опять развалюсь, и тебе все сызнова начинать. Не ожидал я, что ты такая упрямая.

– И как ты думаешь, почему?

– Знать бы… Я все помню, Ира, знаешь…

– Да. Шляпников сказал. Все центры уцелели.

– Я все помню с самого начала…

– Не надо!.. Хотя… говори. Ты помнишь, как я привезла тебя в твою квартиру? Как хотела оставить?

– Да.

– Что ты об этом думаешь?

– Ничего. Так было. А потом столько ночей – я в аду, а ты рядом… И временами мне было хорошо в том аду.

– Забывать давай, что ли. Шляпников сказал, что тебе можно все потихоньку. Можем поехать куда-то на лыжах покататься. Правда, это придется согласовать с твоей кафедрой.

– С чем? С кем? Ты хочешь сказать…

– Мерзавцы они, хочу я сказать. Ну, разумеется, я очень долго туда не звонила. Потом позвонила, рассказала, мол, заболел ты в другом городе, не мог дать знать. Спрашиваю, как твои дела теперь… Мне говорит этот тип – зав. кафедрой. Мы, мол, его ждали, сколько могли, а потом уволили по причине отсутствия, другого на его место взяли.

– Ну, понятно.

– Мне это было не понятно. Они ничего не узнавали, не искали, ты – человек одинокий… был. В общем, это длинная истории. Съездим туда на днях. Тебе все оплатят по больничным, ты там работаешь. Отпуск оформим.

– Больничные откуда?

– От верблюда. Да у нас можно купить даже справки о непорочном зачатии.

– Серьезно? Я не знал. Получается, я не безработный. И даже не совсем бедный.

– Ну, не беднее, чем любой другой малахольный профессор.

Они приехали к ней домой, Ирина стала разогревать обед, наливать для Алексея горячую ванну…

– Ира, – заглянул он ей в глаза. – Я не знаю: ты со мной, потому что так получилось или…

– Или я тебя чуть не угробила. Или хотела бросить одного умирать. Или потом притащила на своем горбу, чтобы выхаживать… Или… не хочу тебя отпускать. Если честно, у меня не просто никого нет, но вроде и не было. Я плохо сказала. Дело не в пустом месте рядом со мной. Не чужой ты мне человек. А проще – родной… Не-не-не, не вздумай, ты что, хлюпать решил?.. Мне бы самой выплакать все, что запеклось. Как-нибудь потом. Выберу время, включу музыку и повою…

Алексей опустился перед ней на колени, прикрыл глаза и подумал, что теперь он точно дома.

Катя вбежала в комнату свиданий, влетела в объятия Олега, затрепетала, замерла, выпала из действительности. Контролер помахал перед ними руками, пытаясь восстановить порядок и рассадить их по разные стороны стола, но через минуту понял, что его никто не заметит, пожал плечами и вышел.

– Олег. – Катя подняла лицо, но он закрыл ей рот поцелуем.

– Нет, ничего не говори. У нас мало времени. Я должен сказать тебе… Ну, что сказать… Что такой, как ты, не бывает на свете. Мне так повезло, меня так пристукнуло, оглушило, ослепило… Я узнал такое блаженство, прошел через такие муки, тоскуя по тебе… Мне ничего не страшно теперь. Мне бог подарил подарок, и как бы все ни пошло, он со мной… Вот и все. Безумно люблю, безумно хочу, не могу от тебя оторваться… Ты сейчас быстро выйдешь, хорошо? Помоги мне, пожалуйста… Подожди еще секунду, – он прижал ее к себе последний раз и прошептал: – Помнишь, ты мне рассказывала в больнице историю про «Последний лист» О’Генри. Я потом купил его книжку. Сто раз прочел этот рассказ… Ты – мой последний лист. Это точно. Иди.

Она подчинилась, побрела куда-то. Потом почувствовала, что ее держат за руку.

– Сережа, – безразлично сказала она.

– Катя, ты только сильно не раскисай. Еще ничего не случилось. Ну, кроме того, что случилось. Он задумал полную ерунду, но у него может не получиться. В общем, так примерно.

– Но может и получиться?

– Катя, сейчас ромашки не растут, чтоб погадать. Но рано или поздно… Ой, только не смотри на меня умирающими глазами. У меня тоже есть нервы. Если все пойдет не так, ну, тогда и будем думать… Катя, перестань меня гипнотизировать. Я, между прочим, Олегу обещал, что мы найдем тебе другого. Лучшего.

– Одно хорошо во всем этом ужасе, – вздохнула Катя. – Что ты в любой ситуации умеешь быть дураком.

Глава 11

Ирина припарковалась у здания суда, вышла, нервно закурила. Она была очень бледной. Когда перед ней встала задыхающаяся от волнения Катя в легкой расстегнутой дубленке, с наспех стянутыми сзади волосами, она не удивилась, не обрадовалась, не огорчилась. Просто смотрела на нее своими цепкими глазами, которые в разных ситуациях бывали то зеленоватыми, то голубоватыми, сейчас они были непроницаемо серыми.

– Ира, – умоляюще произнесла Катя.

– Ну.

– Ты же знаешь все, ты человек беспристрастный, тебе поверят, что бы он там ни говорил. Ты скажешь, что он не виноват?

– Слушай, меня вызывают по вполне определенному вопросу. Я должна охарактеризовать его как начальника, коллегу. И все. Вот такой аспект. Я никогда не интересовалась его отношениями с женой. Видела ее два раза мельком. Бумаги к ним завозила. Страшное зрелище. Но это не мой вопрос.

– Ты можешь сказать свое мнение. Именно потому, что вы просто коллеги.

Ирина усмехнулась.

– Какие мы честные, правдивые девочки. Я просто коллега. А ты даже не морочила ему голову, пока он возился там один с этой несчастной Милой….

– Ну, скажи правду. А почему нет? Ты в него влюблена до смерти, это, я думаю, любой подтвердит. Я, как ты выразилась, голову ему морочила, потому что тоже люблю. А он в это время спасал безнадежную жену. Он ее с ложечки кормил, на руках носил, колыбельные пел…

– Я этого не видела, – нахмурилась Ирина. – Но не исключаю. Говорить о том, чего не видела, не буду. И потом: разве это меняет результат?

– Да. Даже мать может принять такое решение, чтобы ее ребенок не страдал. Потому что только она способна понять степень его страдания и прочувствовать это в сто раз сильнее.

– Это твои литературные изыски. В суде не пройдет. Тем более в суде, где есть только обвинитель. Я вдруг подумала… – она очень внимательно посмотрела на Катю. – Мы ведь с тобой обе не знаем, что чувствует мать. Такое совпадение. Так что твое сравнение неуместно. Я пойду.

Ирина погасила сигарету и какое-то время смотрела в узкую спину покорно уходящей Кати.

– Катя. Я… В общем, не наврежу. Не беспокойся.

…Сергей примчался с опозданием. Ему пришлось объясняться, чтобы его пустили в зал заседаний, Слава смотрел на него с первого ряда с выражением: «убил бы». Олег говорил суду о том, что произошло.

– …Моя жена Людмила уже не могла говорить. Я один принял это решение – прервать ее жизнь, точнее, убить ее. Это было восемнадцатого ноября, вечером. Я дал ей обычное снотворное, потом сделал инъекцию, в двадцать раз превышающую норму. Она остановила дыхание.

– Вы готовились к этому поступку? – спросил судья.

– Конечно.

– Подробнее нельзя?

– Очень трудно подробнее. Мне бы не хотелось.

– Может быть, вы обсуждали возможность такого исхода ее болезни с кем-то из близких?

– Конечно, нет.

– С ней вы это обсуждали? Иногда страдающие больные просят помощи родных…

– Да нет. Моя жена уже ничего никому не может рассказать. Хотела она умереть или, наоборот, молила меня о пощаде, проверить это невозможно. Извините, ваша честь, не могу ответить на ваш вопрос. Он вообще некорректен.

– Однако, Калинин. Продолжайте. У вас были мотивы избавиться от жены? Корыстный? Или вас просто утомил уход за больным человеком? Возможно, была особая причина?

– Корыстного не было. Утомил ли меня уход… Ну, как ответить на такой вопрос. Это было тяжело, главным образом, морально. Насчет особой причины… Я вижу в зале людей, которые с удовольствием о ней расскажут. Я полюбил другую женщину. Молодую и красивую. Думаю, вы пойдете по этому пути.

– А вот думать о наших путях вас никто не просил. На самом деле: как было? Вы считали, что смерть вашей жены приблизит возможность соединиться с любимой женщиной?

– Не знаю, как ответить на этот вопрос честно. Конечно, так примитивно я не думал. Но в подсознании… Короче, признаю себя виновным в полном объеме.

Олег сел. Слава посмотрел на Сергея. Тот пожал плечами и прошептал: «П-ц! Подсознание! То, чего не хватало прокурору! Ты знаешь этого Диму бзикнутого? Он мне папки носил в генпрокуратуре. У него сейчас оргазм от этого подсознания. Видишь, речь в блокноте правит».

– Олега Витальевича я знаю больше года. С тех пор, как моя дочь Анна начала встречаться с его сыном Стасом. Жену его я видела несколько раз. Ну, что тут скажешь – она тяжелый инвалид. – Вера говорила охотно, с удовольствием. Ради такого случая она сходила в парикмахерскую, покрасилась, завилась и сделал маникюр.