История государства Российского. Том 9. Продолжение царствования Иоанна Грозного. 1560-1584 гг. - Николай Карамзин

26 Августа неприятель обступал город под громом всех наших бойниц, заслоняясь лесом от их пальбы, но теряя немало людей, к удивлению Стефана, не хотевшего верить столь меткому и сильному действию Российских пушек. Он стал в шатрах на Московской дороге, близ Любатовской церкви Св. Николая, и должен был снять их, чтобы удалиться от свиста летающих над ним ядер к берегам Черехи, за высоты и холмы. Пять дней миновало в тишине. Неприятель укреплял стан на берегу Великой, осматривал город и 1 Сентября начал копать борозды (или вести траншеи) к воротам Покровским, вдоль реки; работал день и ночь; прикатил туры, сделал осыпь. Воеводы Псковские видели работу, угадывали намерение и в сем опасном, угрожаемом месте заложили новые внутренние укрепления, деревянную стену с раскатами; выбрали лучших Детей Боярских, стрельцов и смелого Вождя Князя Андрея Хворостинина, для ее защиты; велели петь там молебны и кропить Святою водою землю, готовую ороситься кровию воинов доблих. Тут были неотходно и Князья Шуйские и Дьяки Государевы, данные им для совета. Поляки 7 Сентября, устроив бойницы, на самом рассвете открыли сильную пальбу из двадцати тяжелых орудий; громили стены между воротами Покровскими и Свиными; в следующий день сбили их в разных местах – и Король объявил своим Воеводам, что путь в город открыт для Героев; что Россияне в ужасе, и время дорого. Воеводы, обедая в шатре Королевском, сказали Баторию: «Государь! мы будем ныне ужинать с тобою в замке Псковском». Спешили к делу, обещая воинам все богатства города, корысть и плен без остатка. Венгры, Немцы, Поляки устремились к проломам, распустив знамена, с трубным звуком и с воплем. Россияне ждали их: извещенные о приступе звоном осадного колокола, все граждане простились с женами, благословили детей, стали вместе с воинами между развалинами каменной стены и новою деревянною, еще не достроенною. Игумен Тихон и священники молились в храме соборном. Господь услышал сию молитву: 8 Сентября осталось в Истории славнейшим днем для Пскова.

Невзирая на жестокий огонь городских бойниц, неприятель по телам своих достиг крепости, ворвался в проломы, взял башню Покровскую, Свиную и распустил на них знамена Королевские к живейшей радости Батория, смотревшего битву с колокольни Св. Никиты Мученика (в полуверсте от города). Поляки в отверстиях стены резались с гражданами, с Детьми Боярскими и стрельцами; из башен, занятых Венграми и Немцами, сыпались пули на Россиян, слабеющих, теснимых. Тут Князь Шуйский, облитый кровию, сходит с раненого коня, удерживает отступающих, показывает им образ Богоматери и мощи Св. Всеволода-Гавриила, несомые Иереями из соборного храма: сведав, что Литва уже в башнях и на стене, они шли с сею святынею, в самый пыл битвы, умереть или спасти город Небесным вдохновением мужества. Россияне укрепились в духе; стали непоколебимо – и вдруг Свинская башня, в решительный час ими подорванная, взлетела на воздух с Королевскими знаменами… ров наполнился трупами Немцев, Венгров, Ляхов; а к нашим приспели новые дружины воинов из дальних, безопасных частей города: все твердо сомкнулись, двинулись вперед, воскликнув: «не предадим Богоматери и Св. Всеволода!» дружным ударом смяли изумленных врагов, вытеснили из проломов, низвергнули с раскатов. Долее иных упорствовали Венгры, засев в Покровской башне: их выгнали огнем и мечем. Кровь лилася до вечера (ибо Стефан свежим войском усилил Поляков), но уже вне крепости, где оставались только больные, старцы и дети: самые жены, узнав, что стена очищена от ног Литовских – что Царские знамена опять стоят на ее раскатах и что неприятель бросил несколько легких пушек в воротах – явились на месте битвы: одне с веревками, чтобы тащить сии взятые орудия в кремль; другие с холодною водою, чтобы освежить запекшиеся уста воинов, изнемогающих от жажды; многие даже с копьями, чтобы помогать мужьям и братьям в сече. Наконец все нерусское бежало. С трофеями, знаменами, трубами Литовскими и с великим числом пленников возвратились победители в город, уже ночью, воздать хвалу Богу в Соборной церкви, где Воеводы сказали ратникам и гражданам: «Так миновал для нас первый день трудов, мужества, плача и веселия! Совершим, как мы начали! Пали сильные враги наши, а мы слабые с их доспехами стоим пред олтарем Всевышнего. Гордый исполин лишился хлеба, а мы в Христианском смирении насытились милосердием небесным. Исполним клятвенный обет, данный нами без лукавства и хитрости; не изменим Церкви и Государю ни робостию, ни малодушным отчаянием!» Воины и граждане ответствовали со слезами умиления: «Мы готовы умереть за Веру Христову! как начали, так и совершим с Богом, без всякой хитрости!» – Послали гонца в Москву с радостною вестию: он счастливо миновал стан Литовский. Велели успокоить и лечить раненых из казны Государевой. Их было 1626 человек, убитых же 863. Неприятелей легло около пяти тысяч, более осьмидесяти знатных сановников, и в числе их Бекези, Полководец венгерский, отменно уважаемый, любимый Стефаном, который с досады заключился в шатре и не хотел видеть Воевод своих, обещавших ужинать с ним в замке Псковском.

Но, как бы устыдись сего душевного огорчения, Баторий на другой день вышел к войску с лицом покойным; созвал Думу; сказал, что должно умереть или взять Псков, осенью или зимою, невзирая ни на какие трудности; велел делать подкопы, стрелять день и ночь в крепость, готовиться к новым приступам, и написал к Воеводам Российским: «Дальнейшее кровопролитие для вас бесполезно. Знаете, сколько городов завоевано мною в два года! Сдайтеся мирно: вам будет честь и милость, какой не заслужите от Московского тирана, а народу льгота, неизвестная в России, со всеми выгодами свободной торговли, некогда процветавшей в земле его. Обычаи, достояние, Вера будут неприкосновенны. Мое слово закон. В случае безумного упрямства гибель вам и народу!» С сею бумагою пустили стрелу в город (ибо осажденные не хотели иметь никакого сношения с врагами). Воеводы таким же способом отвечали Королю: «Мы не Жиды: не предаем ни Христа, ни Царя, ни отечества. Не слушаем лести, не боимся угроз. Иди на брань: победа зависит от Бога». Они спешили довершить деревянную стену, защитили ею пролом, выкопали ров между ими, утвердили в нем дубовый острый частокол; пели молебны в укреплениях, под ядрами Литовских бойниц; спокойно ждали битв и в течение пяти или шести недель славно отражали все нападения. Бодрость осажденных возрастала: осаждающие слабели духом и телом, терпя ненастье, иногда и голод; роптали; не смея винить Короля, винили главного Воеводу, Замойского; говорили, что он в Академиях Италиянских выучился всему, кроме искусства побеждать Россиян; без сомнения уедет с Королем в Варшаву блистать красноречием на Сейме, а войско будет жертвою зимы и свирепого неприятеля. Баторий велел рыть землянки; запасался порохом и хлебом; не слушал ропота; надеялся на действие подкопов. Но Шуйский, узнав от беглеца Литовского о сих тайных девяти подкопах, умел перенять некоторые из них; другие сами обрушились. Тщетны были все дальнейшие опыты, хитрости, усилия Баториевы; ни огненные ядра его, столь бедственные для Великих Лук и Сокола, ни отчаянная смелость не производили желаемого действия. Так в один день (Октября 28), при ужасной пальбе всех Литовских бойниц, Королевские Гайдуки устремились от реки Великой прямо к городу с кирками и с ломами; начали, между угольною башнею и воротами Покровскими, разбивать каменную стену, закрывая себя широкими щитами; лезли в отверстия и хотели сжечь внутренние деревянные укрепления. Россияне удивились, но в несколько минут истребили сих Баториевых смельчаков: лили на них пылающую смолу, кидали гранаты (кувшины с зелием), зажигали щиты; одних кололи в отверстиях, других били каменьями, из ручниц, самопалов: немногие спаслися бегством. В следующие пять дней пальба не умолкала; оказался новый пролом в стене, от реки Великой, и Баторий (2 Ноября) хотел в последний раз испытать счастие приступом. Литовцы густыми толпами шли по льду реки, сперва отважно и бодро; но вдруг, осыпанные ядрами из крепости, стали, замешались. Напрасно Воеводы Стефановы, разъезжая на конях, кричали, махали саблями, даже секли робких: второй сильный залп из города обратил в бегство и воинов и Воевод, в виду Короля! Он имел твердость и нужду в ней. К умножению Баториевой досады, Голова Стрелецкий, Федор Мясоедов, с свежею, довольно многочисленною дружиною сквозь цепь неприятельских полков открыл себе путь и вступил в славный Псков к несказанной радости его защитников, неутомимых в мужестве, но уменьшенных числом. Наконец Стефан дал повеление оставить укрепления, вывезти пушки, снять туры, и деятельную, жестокую осаду превратить в тихое облежание, думая изнурить осажденных голодом. Россияне ликовали на стенах, видя, как неприятель удалялся, бежал от крепости с огнестрельным снарядом.