Сезон свинцовых туч - Валерий Георгиевич Шарапов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Пройдемте, Петр Иванович, – сухо сказал офицер.
– Куда? – обреченно выдохнул второй секретарь.
– Отвечать за совершенные вами деяния.
Он не сопротивлялся, когда его выводили из здания аэропорта, когда сажали в машину. Впоследствии выяснилось, что при себе Петр Иванович имел яд, но не хватило духу его принять. В посольстве ему потребовалась медицинская помощь. Медики не возражали, дали сердечные капли. Состояние нормализировалось. Во второй половине дня второй секретарь посольства был готов к допросу. Он сидел спокойный, только сильно сутулился, в глазах застыла тоскливая обреченность.
– Ваша взяла, Вадим Георгиевич, – глухо вещал он. – На понт, как говорится, взяли, понимаю, сам виноват, поддался панике, вместо того чтобы головой подумать… Запираться бессмысленно, я все расскажу. Надеюсь, органы оценят мое добровольное сотрудничество со следствием…
– Где вы храните заработанные деньги, Петр Иванович? Полагаю, их немало?
– Да, достаточно, чтобы безбедно прожить остаток жизни… Там несколько десятков тысяч североамериканских долларов. Они хранятся в одном из банков Майами, куда их переводили мои партнеры, а мне позднее демонстрировали соответствующие банковские документы…
– Это умно, Петр Иванович. В самом деле, зачем вам трястись среди своих соотечественников из-за этой валюты? Не скрою, расстроен. Вы были мне симпатичны, и я надеялся, что предателем будет кто-то другой. Получается, что грешил на честных советских граждан. Опустим историю грехопадения, причины, по которым вы так невзлюбили вскормившее вас государство. История с Бахметьевым более-менее понятна. Он начал вас подозревать, вы связались с американским резидентом, тот, в свою очередь, с местными отморозками, сидящими у него на зарплате… Финал истории с Людмилой Анатольевной, видимо, схож, но осветите предшествующие события.
Обезвреженный крот сидел неподвижно, созерцая пространство перед ним.
– Людмила была грамотной, опытной сотрудницей, но в некоторых вещах проявляла недопустимую легкомысленность… Она растратила средства, выделенные на организацию одного протокольного мероприятия. Вернее, не то чтобы растратила, а бездарно профукала. Познакомилась с одним парнем, якобы из болгарского посольства, втрескалась в него по уши, рассказала по секрету в постели о выделенных средствах. Она была не только легкомысленна, но еще и влюбчива и чрезмерно доверчива… До мероприятия оставалось две недели, дружок и посоветовал ей, как безошибочно вложить деньги, заработав на них за неделю сто процентов. Вы уже догадались, на какую организацию работал этот любовник… Понятно, что деньги ушли, Людмилу ждал срок. Гриффин передал мне требуемую сумму, я отдал ее Людмиле…
– И с крючка она уже не слезла, – констатировал Вадим.
– Да, выполняла разного рода поручения, ухитряясь при этом терзаться муками совести. В какой-то момент – а это случилось после того, как вы с ней переспали, – Людмила просто стала опасна. Она могла обо всем разболтать, даже не включая при этом голову… Схема прежняя – Гриффин, местные отморозки, я отправил ее в город с каким-то мелким поручением…
– А при чем здесь Стоцкий Андрей Николаевич?
– Совершенно ни при чем. Со Стоцким она крутила интрижку, не более того. Об этом знали все, кроме его жены…
– Вы понимаете, Петр Иванович, что вам придется постараться, чтобы вызвать снисхождение суда? Ваши деяния – особо тяжкие. Вы подозреваетесь не только в измене Родине и причинении ей крупного ущерба, но и в участии в организации как минимум двух убийств.
Предатель втянул голову в плечи. Он был не дурак, он все понимал…
Эпилог
– Мужчина, почему вы все еще в плавках? – звонко прозвучал голос откуда-то сверху. Вадим машинально втянул голову в плечи – ничего себе заявочки. На пляже Эль-Табано гремела заводная румба, танцевали женщины и дети, приплясывали и хлопали в ладоши мужчины. С дощатой лестницы, как ураган, скатилась Каталина, отбросила расписное парео, оставшись в одном купальнике, схватила Вадима за руку и повлекла в море. Они упали в воду со всего размаха – хорошо хоть сигарету успел выбросить. Все же нахлебался, вскочил, отфыркиваясь. Каталина заразительно смеялась, повалила его спиной на воду, оседлала. Так и плавали в прибрежных водах, он изображал покорного скакуна, а она – непокорную наездницу. Фигурка девушки очерчивалась в лучах заходящего солнца – осиная талия, острые чашечки купальника, пышные темные волосы, омытые соленой водой. Эх, Куба, любовь моя. Отчего же ты так далеко…
– Ты смотришь с грустью, – подметила Каталина, – как будто уже завтра я прыгаю в улетающий самолет. Или уплываю в море в коробке от холодильника. А меня, между прочим, оставляют работать в посольстве на длительный срок.
– Длительный – это сколько? – насторожился Вадим.
– Ну, не знаю, – девушка пожала плечами, – месяц-два, может, три. Командующим вооруженными силами Гвадалара хотят назначить генерала Вивару – уроженца Кубы. Как думаешь, он тоже устроит когда-нибудь переворот? Или это не настолько заразно?
– Вот скажи, о чем я должен думать? – Вадим сдерживал смех. – Ты сидишь на мне, и мысли в голове… ну точно не о генерале Виваре.
Каталина заразительно рассмеялась, и он не оставался серьезным. «Много смеемся, – спохватился Вадим, – не пришлось бы снова заплакать».
– Я могу остаться в Гвадаларе на две недели, – сообщил он. – Начальство не возражает по итогам операции предоставить мне очередной отпуск. Коллеги считают, что я в фаворе.
– И даже у меня, мой герой, – ловко балансируя, девушка изогнулась, чтобы его поцеловать. – Две недели – это замечательно.
«А что дальше?» – вопрос застрял в горле. Какая разница, что будет дальше? Надо жить сегодня. В крайнем случае, завтра, послезавтра… А потом при слове «Куба» всякий раз лезть на стенку от тоски… Он вывернулся из тисков женских бедер, обнял, чтобы она не упала, нашел ее губы своими губами. Нравы здесь свободные, никто и внимания не обратит.
– Давай кто быстрее доплывет до той штуки, – кивнул он на одинокий матрас, плавающий неподалеку от буйков.
– Давай, – согласилась Каталина. – Только я все равно тебя обгоню.
Он выкладывался, как на реальных состязаниях, плыл вразмашку, берег дыхание. Казалось, что быстро, но как сказать. Каталина скользила рядом, поглядывала со смешинкой – даже усилий не прикладывала! Они уплывали все дальше, отдалялся берег. Распахивалось море – пронзительно синее, влекущее, такое безобидное…
