Не чужие - Эва Коэн

За всей своей видимой занятостью я позабыл, что дома меня ждёт не тридцатилетняя состоявшаяся женщина, а ранимая и чувственная девчонка, что запуталась во всем, что произошло в ее жизни.

Еще даже не рассвело, когда на на мой телефон поступил вызов от тренера. Ева спала на моем плече, закинув на меня свою прелестную белоснежную ножку. Пришлось проявить несвойственную мне пластичность, чтобы высвободиться и добежать с мобильником до кухни.

— Пацан, я тебя убью! Задушу собственными руками! — еле ворочая языком, Артем Ильич рычит по ту сторону.

— Что случилось? — потираю глаза, смотря на часы. Четыре часа ночи.

— Проба крови… Там что-то нашли. Молись, чтобы от твоей репутации, хоть что-то осталось после скандала!

— Это ошибка, — говорю ровно и отключаюсь.

Через десять минут поступает второй звонок. Тренер звонил из клуба изрядно пьяным, а информацию ему могла доложить только одна обозленная особа.

— На бирже труда можно подыскать приличные вакантные места, — тихо смеюсь, заглядываю в коридор. Ева не проснулась.

— Вместо с тобой дорогой, хоть на край света, — шипит эта фурия.

— Твоих рук дело?

— Моих, — соглашается, будто уже знаем с чем.

— А может просто кинем друг друга в бан, и ты забудешься в койке с кем-то подходящем тебе?

— В десять утра повторный тест. Подумай — стоит ли «она» того, чтобы лишиться карьеры.

— Хорошо, что я тоже не святой и научился играть по-грязному, Эльвира, — встав в проеме двери спальни, говорю тихо-тихо вслух, наблюдая за Евой со стороны. Определенно она того стоит и даже большего. — Прощай.

Глава 40

Ева

Перебирая на работе папки с курсовыми работами, мыслями нахожусь очень далеко отсюда.

Сегодня у Кирилла слушание, которое ему организовала допинговая комиссия. На ней будут присутствовать тренер, спортивный врач и она, так как работала с ними в одной команде на момент обнаружения в крови запрещенного препарата, который он не принимал.

Сняв туфли на среднем каблуке, незаметно для Тамары Петровны массирую покалывающие икроножные мышцы да и ступни немного опухли.

— Ева Игоревна, вот и учебный год прошел. Какие планы на лето? — снимает свои очки и откладывает их в сторону.

— Не знаю. Скорее всего никаких, — пожимаю плечами, продолжая свои манипуляции под столом. Она все же заметила, судя по ее заинтересованному взгляду.

— Когда была беременна Сашкой, своим первенцем, постоянно отекали ноги, причем с самого начала и эти жуткие боли в мышцах. По ночам особенно ощутимы были, — дёргает уголками губ вверх. — Ты беременна, Ева?

— Нет, — отрицательно веду головой. — В жару особенность такая.

— Да… Июнь на редкость жаркий выдался в этом году, — стирает капельки пота со своего лба бумажной салфеткой.

— Извините, — отвлекаюсь на входящий вызов. Тамара Петровна одобрительно кивает.

Засовываю свои изнывающие ступни обратно в «супер удобные» колодки, что расхваливала продавец-консультант, встаю и выхожу в коридор.

— Привет, Ева, — Давид выставил на продажу свою московскую квартиру, скорее всего у него получилось ее продать за столь короткое время, раз снова вернулся в столицу. — Хочешь заеду за тобой в районе двух часов? Можем пообедать вместе.

— Согласна. Я всегда в это время хожу обедать в кафе через дорогу, — говорю и улыбаюсь одновременно. Мы сумели провести черту между прошлым и настоящим, оставшись друг для друга близкими людьми. По крайней мере, точно не чужими.

— Меня потом никто не побьет? Видел твоего по телевизору… — хохочет в трубку.

— Нет, мы доверяем друг другу. Матвей с тобой?

— С Викторией в Питере. У него там друзья появились в новом садике, захотел остаться.

— Так это же здорово. Ладно, буду тебя ждать, — сбрасываю вызов.

В лестничном проеме мелькает лицо Ани. Поспешно иду туда. Она спускается вниз.

— Ань, постой! — кричу ей.

— Ева?! Ты-то мне, как раз сейчас нужна, — подняв голову и увидев меня, она обратно поднимается вверх по ступенькам.

— Ты куда так бежишь? — приобнимаю ее за талию, одновременно чмокнув в нарумяненную щеку.

— Я должна уехать… — поджимает губы, смотря на носы своих лакированных туфель.

— Куда? — поникшим голосом интересуюсь у нее.

— У бабушки давление постоянно шалит… Она многое для меня сделала, а теперь я должна быть рядом с ней.

— А когда вернёшься?

— Не знаю. У меня такое ощущение, что будто упущу какой-то момент, — ведёт меня на мягкие диваны. — Помнишь ты рассказывала про свой сон с девочкой? — киваю. — А у меня предчувствие. Может уволюсь. Может… И не вернусь, пока не будет определенность. Я устала сопротивляться внутреннему зову.

— Мне удалось пройти через все препятствия в своем сне… — говорю, а сама плачу. Боже… На ровном месте?

— Ева, все хорошо? Ты чего плачешь? — удивленно всматривается в мое лицо Аня.

— Сама не знаю. Ноги болят, — показываю свои опухшие нижние конечности, что похожи сейчас на две сардельки. — А плакать хочется на ровном месте, и растрогал меня сегодня даже бариста, что добавил круассан к заказу абсолютно бесплатно.

— Ты немного пополнела. Грудь хоть появилась, — весело подмигивает, толкая меня в бок своим локотком.

— Это называется регулярная половая жизнь и спокойствие, — улыбаясь, поглядываю на время. Слушание должно вот-вот закончится. Кирилл сказал, что это часа на два-три максимум.

— Что-то здесь не сходится, потому что моя филейная часть продолжает расти будучи в гордом одиночестве.

— Ты красавица, Ань. А твоим формам позавидует каждый, — кладу свою ладонь ей на колено. — Я буду скучать.

— Мы не прощаемся, родная, — накрывает своей ладонью мою. — Кстати, что там в твоём сне?

— Мое будущее. И оно определенно мне понравилось.

Окрыленная своим внутренним состоянием, быстро справляюсь с текущими делами, изредка прерываясь на отдых. Ноги перестали болеть, хотя несвойственная отечность все равно сохраняется.

Давид приезжает на двадцать минут раньше положенного времени. Я попросила его либо подождать в машине, либо подняться по мне. Он выбрал второй вариант.

— Ты чудесно выглядишь, — приобнимает меня за плечи, попутно здороваясь с моим куратором.

— Пять минут и я буду готова, — выключаю монитор компьютера и подхватываю сумочку со стола.

Мы выходим из здания института, направляясь к пешеходному переходу. Давид мне рассказывает, что чертовски устал от мелких капризов Матвея, но старается быть хорошим и справедливым отцом.

— Ему нужна мать, — оборачиваюсь, чтобы посмотреть ему в глаза. — Матвею нужна любовь и нежность. Он потрясающий мальчик, — остановившись на светофоре, ждем когда загорится зелёный свет.

— Ева… — делаю пару шагов по зебре, когда включается «идущий человечек».

Все происходит слишком быстро для того, чтобы предотвратить неизбежное. Давид, завидев тонированный черный джип, несущийся на большой скорости на красный