Вампир туманов - Кристи Голден

Здесь произошло что-то страшное. Глядя на кровавый след, Саша больше всего на свете хотел, чтобы рядом оказалась мама. Он хотел прижаться к ней, почувствовать, как ее руки гладят его по голове. Саша глубоко вздохнул, выпрямился и огляделся вокруг.

Хрип вырвался из его груди. Его мать была здесь, да, и его дед, и его бабка. Полуобгоревшие тела поверх груды досок, все еще дымящиеся и издающие страшный запах горелого мяса. Сашины колени подкосились. Он еле успел сорвать с лица платок, и его тут же вырвало. Он плакал, задыхался, но через несколько минут все же смог взять себя в руки.

Мальчик еще несколько раз глотнул довольно прохладный воздух, от сквозняка носившийся ветерком у пола, обтер рот рукавом, закрепил платок. Слова, однажды сказанные матерью, вспомнились ему, как молитва, принеся успокоение: «Ты из гордого рода. Ты внук главы деревни по одной линии и сын сильного, свободного и волшебного племени – по другой. Когда дети будут дразнить тебя за то, что ты незаконнорожденный, просто улыбнись про себя и вспомни мои слова».

Саша поднялся на ноги.

Он не хотел этого делать, но все же подошел ближе к дымящимся телам. Его семья была убита, это ясно, но как? И кем? Саша узнал только три трупа – деда, бабки и матери. Он снова почувствовал тошноту, когда увидел их растерзанные шеи, но глубоко вдохнул и сдержался.

Такая смерть порождала множество вопросов. Если их убили волки, это казалось очевидным, то кто пытался сжечь трупы? Конечно же, не горожане? И где остальные домашние, слуги?

Чувствуя себя вовсе обессиленным от дыма и слез, Саша открыл дверь, ведущую к комнатам слуг. Он застонал и привалился к двери, чтобы не упасть. Факелы, пылавшие по углам, ярко освещали жуткую сцену. Здесь тоже налицо были все признаки резни. Тело Ивана, слуги бургомистра, распростерлось на каменном полу. Он как-то умудрился выглядеть по-прежнему достойно и впечатляюще даже с вырванным из шеи куском плоти. Крови из него вытекло очень мало.

Саша оторвал взгляд от пола и быстро заметил, что у служанок, повара и конюхов тоже вырваны куски мяса из шей. Саша не мог осознать увиденное, готов был провалиться в обморок, в истерику – ведь он слишком хорошо знал всех этих людей. Но какая-то часть его рассудка оказалась застывшей и тщательно все фиксировала, и именно из-за этой части Саша продолжал и закончил ужасающий осмотр комнат.

Цыганенок вышел из комнат прислуги потрясенным, но твердо намеренным обойти весь дом. Лишь одного человека он еще не нашел – свою тетку Людмилу. Он прошел мимо сваленных тел, старательно отворачиваясь от них, остановился перед широкой лестницей. На стене рядом со ступеньками ровно горел факел. Саша осторожно вытащил его из крепления, крепко сжал. На мгновение помедлил, собираясь с духом, и начал подниматься.

Пламя отбрасывало странные тени, которые то появлялись, то исчезали, пока он шагал наверх. Сердце забилось еще быстрее, и Саша обтер внезапно вспотевшие руки о брюки. Та, застывшая часть его начала таять, мальчик чувствовал, как паника разливается по всему телу, готовая лишить рассудка его израненную душу.

Он добрался до последней ступеньки и замер, вглядываясь в темноту. Здесь, наверху, дым был еще гуще, чем внизу, завивался серыми и черными клубами, заполняя глаза слезами, закрывая от него комнаты. Сашино воображение с готовностью принялось рисовать кошмарные образы, прячущиеся за стеной дыма… Разозлившись, он отбросил свои фантазии и почти решительно вошел в свою комнату, вытянув перед собой факел.

В комнате мальчика ничего не было тронуто. Его маленькая кровать была по-прежнему тщательно застелена, игрушки и одежда как обычно разложены на виду – на крышке необъятного сундука. Но все изменилось за последние несколько часов для обитателя этой комнаты. Саша закрыл дверь, отступил обратно в коридор.

Следующей была комната, где спали его тетка Людмила и мать. Саша уже видел, что случилось с Анастасией, и на мгновение страх вновь взял верх над рассудком. И снова Саша долго стоял перед дверью, дрожа и строя догадки – что же ждет его по другую сторону. Потом он сжал ладошкой ручку, как мог спокойно повернул ее и осторожно толкнул дверь.

Лунный свет струился через открытое окно, заливая всю комнату серебром. В кровати тетки Людмилы кто-то лежал. Когда Саша, вытаращившись, стоял у двери, фигура шевельнулась.

Саша чуть не лишился чувств. Что там – в кровати? Он тихо вскрикнул, прикусил губу, прислушался. Фигура в теткиной постели больше не двигалась. Дрожа, Саша двинулся к кровати, факел, как безумный дрожал в его трясущейся руке. Он остановился у самой кровати. Фигура была накрыта одеялом. Прежде чем он успел сообразить, что делает, мальчик ринулся вперед, сдернул покрывало и отскочил назад.

Тетка Людмила спокойно спала. Саша видел, как ритмично вздымается ее грудь. Мальчик выдохнул, тяжело засопел.

– Тетя Мила! – закричал он, тряся ее за плечо. И только тогда он заметил, как она бледна – еще белее простыни, на которой лежала. Когда он теребил ее, отчаянно стараясь разбудить, голова ее перекатилась с одного бока на другой и темные волосы упали с шеи.

Две дырки – маленькие и аккуратные – виднелись на ее горле.

«Это был высокий бледный человек с острыми зубами и когтями.

– Стой! – сказал Носферату, ибо Павел знал, что это был он. – Остановись, чтобы я выпил твою кровь и жил твоей смертью!»

«Носферату, – подумал Саша, и ужас охватил его. – Первый Страж Мрака. Вампир».

На этот раз страх оказался сильнее. Вопль застыл у него в глотке. Каким-то чудом Саша удержал факел в руке. Он кинулся к двери и впопыхах захлопнул ее. Не соображая, что делает, Саша отчаянно заколотил по двери, пока разум не подсказал ему – все дело в ручке. Он повернул ее и выскочил в коридор. Лишь по счастливой случайности он не поскользнулся на липких от крови ступенях.

– Помогите! – отчаянно визжал он, протискиваясь через разбитую дверь на улицу.

Растольников ждал его снаружи и помог выбраться. Саша бросился к пекарю, прижался, что-то лопоча.

– Успокойся, малый. Успокойся и говори яснее! – загудел Растольников.

– Носферату! – выдохнул Саша. – Их убил Носферату. Пойдем, нам нужно, нужно…

Он не смог вспомнить, что говорилось в легендах – что-то про кол в сердце и отсечение головы.

Саша потерял сознание, и булочник с осторожностью, совсем не соответствовавшей его комплекции, заботливо поднял его на руки.

– Не Носферату, – раздался злобный голос из толпы. – Проклятие вистани! Бросить мальчишку всем тем ужасам, что принесли сюда его люди!

– Владимир, – сказала жена пекаря, – мы не можем взять мальчика. – У него нет семьи! – возразил Растольников.