Осколки света - Джоанн Харрис

– Какая ты молчаливая… Все хорошо?

Я кивнула.

– Извини, что выставила твоего друга. Выхода не осталось. Или так, или я забила бы его насмерть бутылкой «Мега Качка».

Он усмехнулся.

– Так плохо?

– А то! И кто бы потом отмывал пол?

Мартин немного повеселел.

– Ох и воняла эта штука! Он и мне предлагал, представляешь?

– Надеюсь, ему помогут. – Я и правда надеялась. – Только нам это не по силам. И мне не нравилось, как он на меня смотрел. Он на мне как помешался!

– Знаю, – кивнул Мартин.

– Знаешь?..

– Он все время зудел, будто ты меня травишь. Выспрашивал, куда ты постоянно уходишь. Думал, у тебя или роман на стороне, или тайные встречи с гендерными террористками. Вы, мол, собираетесь разрушить патриархат.

Мартин рассмеялся. Интересно, как бы он себя повел, если бы знал правду? Хотя я не смогла бы ее объяснить. С чего бы я начала?

– Я рад, что он уехал. Дом снова в нашем распоряжении. Наконец-то. И тебе больше не придется сидеть в кофейнях, лишь бы подальше от Вуди.

Неужели Вуди за мной следил?! Или Мартин?

– Виновата, люблю пончики. – Я пожала плечами, скрывая удивление.

Мартин засмеялся.

– Так вот в чем секрет!

Мне показалось или в его смехе звенело напряжение? Трудно понять. В Мартине всегда таилась резкость, как осколок в яблоке.

– Он тебе никогда не нравился, да?

– Да.

– Почему?

– Впечатление неприятное, наверное. – Я пожала плечами.

– На самом деле он безобидный. В душе добряк. Может и наговорить сгоряча, однако женщину никогда не обидит, сама знаешь.

Нет, не знаю. Я промолчала. Мужчины ранимы, уязвить их самолюбие легко. И тогда они обвиняют женщин в задетом эго. Я не сломала Вуди – горжусь! – и все-таки защитила свой дом.

– Он это не всерьез сказал. Надеюсь, ты понимаешь? – спросил Мартин.

Забавно. Мужчины часто так говорят. Охотно оправдывают поведение друзей, когда те пугают женщин.

– Он на такое просто не способен. Точно тебе говорю.

– Ладно.

На его лице отразилось облегчение.

– Рад, что ты понимаешь.

Немного смешно, правда? Если бы он только знал… Как объяснить Мартину свой дар? Вот Айрис – ей да. Ему – нет. Почему? Я должна ему верить. Собственно, и верю. А Мартин всегда был недоверчивым. Забавно. И это человек, спавший с моей бывшей подругой! Скорее мне впору быть недоверчивой. Но таков уж Мартин. «Ничего личного» – так он говорит. На меня якобы нельзя положиться, я чересчур эмоциональна. А на Вуди можно, будто он не сходил целый месяц с ума у Мартина на глазах! Женщины сильнее, чем вы думаете. И я сильнее. Этому меня научили подруги. Нам не нужны суперспособности. Объединившись, мы и так обратим на себя внимание всего мира.

Нет, Мартин, менять мир я не хочу. Я не активистка вроде Айрис. Я хочу малого: чтобы магазин Салены не закрылся, чтобы родители разрешили детям самим выбирать книги, пробежать пять километров без остановки. И, возможно, немного тебя удивить. Совсем капельку. Чтобы ты снова на меня смотрел. Я очень хорошо тебя знаю. Ты давно перестал меня замечать. И вечер встречи выпускников дарит мне прекрасную возможность. Возможность вернуться в прошлое, только теперь уже сильной и смелой. На этот раз я не стану молча сидеть, надеяться и гадать. Не позволю превратить вечер в твою тайную фантазию. Буду танцевать, петь, а самое главное, приковывать взгляды. Обращу свет софитов на себя, чтобы все изумленно смотрели. Переверну все с ног на голову, улыбнусь тебе и прошепчу:

– Да, ты на меня смотрел.

Как госпожа Чаровник.

Песня девятая: I Missed Again[33]

Порвалась ткань с игрой огня,

Разбилось зеркало, звеня…

Альфред Теннисон. «Волшебница Шалот»

1

Отрывок из «Выпуска девяносто второго» Кейт Хемсворт

(Опубликовано в «Лайф стори пресс» в 2023 г.)

Отдайте мне должное хотя бы в этом. Я не крала приятеля Берни. У меня был свой – Саймон Нейлор, чья семья владела недвижимостью на Золотой улице, и он повез меня на выпускной бал в отцовском «лексусе». Конечно, «бал» – слишком громкое слово. Наш был проще, не такой, как в американских фильмах. Однако «Пог-Хилл» – школа с претензией. Величественное здание с великой историей. Когда-то служило гимназией для девочек, потом, в семидесятые, она закрылась. Школа славилась своей репутацией, как в плане поведения, так и в плане успеваемости. А директору – музейному экспонату времен гимназии – нравилось думать, что мы не какая-нибудь там обычная школа.

Поэтому выпускной бал в «Пог-Хилл» провели пышно, в духе майских балов времен юности нашего директора. Выпускной устроили в последнюю неделю четверти, уже после экзаменов. Билеты обошлись дороговато, зато все было включено: и еда, и напитки, и развлечения. От нас требовали соблюдать дресс-код и позвали учителей за нами приглядывать.

На странице «Пог-Хилл» в «Фейсбуке» до сих пор висит моя фотография. Выглядела я сногсшибательно. Платье из ламе с обнаженной спиной приковывало взгляды, несмотря на высокий ворот. А Берни Мун свое старомодное черное платье будто вытащила из материнского гардероба. Я еще не знала, что она беременна. Знала только одно: я неуязвима и гордо, с улыбкой иду навстречу будущему.

Может, я немного на нее злилась. Может, и завидовала слегка. Ей все легко давалось. Она преуспевала по всем предметам. Я бесцельно, без особых чувств скакала от парня к парню, а ей повезло влюбиться.

Влюбиться! Послушаешь, так в мире ничего лучше нет. В песнях и книгах любовь – главное в жизни. А я такого никогда не испытывала. Я как дальтоник в радужном мире. Нет, я люблю Лукаса и детей. Но любовь с большой буквы – это ведь другое. Божественное помешательство. Сейчас я даже радуюсь, что мне не довелось его испытать. А тогда казалось, что все знают тайну, в которую меня не посвятили. И больше всего злила Берни Мун: у нее все было по-настоящему, как в «Грозовом перевале» или «Касабланке» – трагизм, накал страстей и прочее.

Зато я умела петь, а она нет. Мартин мне рассказал, когда взял в группу. Участников было четверо: Мартин – бас, Лукас – гитара, Эндрю Уилан – фоно, а Джосс Лайвли – барабаны. Мартин пел, причем довольно неплохо, но они искали девушку, чтобы привлечь слушателей. Красивую, с хорошим голосом – так группа засияла бы новыми красками.

Песни они выбрали старенькие, про любовь – их проще разучить и сыграть. А я обожала сцену. Хотела выступать: играть, петь – не важно, лишь бы видеть огни софитов. Поэтому и вызвалась помочь. Приняла свою роль. Нам хватило трех недель репетиций, на которых я получше узнала Лукаса Хемсворта. Он тогда встречался с Амандой Бонд, но она сломала лодыжку на хоккее и не собиралась на выпускной. Лукас мне нравился больше Саймона (честно говоря, довольно противный тип), и я чувствовала, что тоже нравлюсь ему. Вот и постаралась от души: и спеть, и нарядиться, и вообще.

Первый час был волшебным – память о нем излучает теплое, золотистое сияние. Мне восемнадцать, я прекрасна, вся жизнь впереди. Я была воплощенный потенциал, сверкала серебристым ламе.

Я не знала, что дальше лучше не станет. Потенциал мой так и не воплотился. Я не попала в театр Вест-Энда и не получила даже эпизодической роли в «Улице Коронации». Тридцать лет прошло с выпускного, а я до сих пор живу в Малбри. Преподаю в театральной студии детям, которые в лучшем случае выступят на благотворительном вечере для местного хосписа. А тогда я казалась себе неуязвимой. Мне вскружили голову аплодисменты. Даже когда я заглянула в служебное крыло и поймала взгляд Адама Прайса – Адама с его старомодной стрижкой и хмурой гримасой, как на хеллоуинской тыкве, – меня лишь слабо кольнуло беспокойство. И тут же пропало. Я была звездой вечера, а он – всего-навсего помощником смотрителя. Что Адам мог мне сделать?

Я задала неверный вопрос. Подозревать следовало отнюдь не Адама. Но, одурманенная аплодисментами, я упустила суть. А когда узнала правду, пути назад уже не было – ни для него, ни для нас всех.

2

Из «Живого журнала» Бернадетт Ингрэм (под никнеймом «Б. И. как на духу1»):

Воскресенье, 1 мая

Грэхем Кроули опять попал в новости. На сей раз он признался в убийстве Джо Перри и попытался повеситься на тюремных