Связь без брака (СИ) - Распопов Дмитрий Викторович

— А как я им докажу, что они капиталисты и угнетают рабочий класс? — удивился я в свою очередь, — русский они не знают, и вряд ли захотят знать. Столько репортёров было после моего рекорда, все о чём-то спрашивают, тыкают в лицо газетами, а я как телок на заклание иду, ничего не понимаю.

— Зачем тебе понимать, для этого есть специальные люди.

— Хорошо, тогда покажите мне пожалуйста опровержения данные нами на их гнусные враки, или комментарии этих ваших специальных людей, — я показал на наши газеты, — я что-то ничего не нашёл.

Тут он задумчиво подвинул к себе газеты на английском.

— Вот тут пишут, что не верят установленному тобой рекорду, поскольку КГБ якобы тебя обкололо каким-то новым препаратом, а в спорте такое недопустимо.

— У меня же брали пробы на допинг, — я посмотрел на него, — в их газетах конечно же написали про это? Или в наших?

Тут он чуть скривил уголок губ.

— Нет? — я всплеснул руками, — а где же эти ваши специальные люди? Ведь это же не меня они там полоскают в своих газетёнках, а наш советский спорт, который я представляю, а, следовательно, нашу страну!

— Ты как-то близко это всё к сердцу принимаешь, — он заинтересованно посмотрел на меня.

— Я хочу, чтобы с моей страной считались и американцы, и англичане и все, кто трусливо прятался, пока наша страна умывалась кровью, а сейчас, когда угроза миновала, вылез из своих нор и тявкает на нас. А сделать это можно только отвечая им на им понятном языке, а не прятаться за спины специальных людей, которых никто из них не знает. Мне вот выпала честь несколько дней назад с Юрием Алексеевичем познакомиться, и он сразу меня понял, сказав, что тоже не стал бы молчать, если бы про нашу страну где-то плохо при нём сказали.

— Ну Гагарин — это может, — комитетчик добродушно улыбнулся, и поднял вверх указательный палец, — величина!

— Ну вот я вас и поймал товарищ Белый, — я с улыбкой показал на него пальцем, — вы сами только что признались, что Гагарина, если он скажет что-то иностранцам — послушают, а вот, например, кого-то неизвестного, но крайне ответственного товарища — нет. Не смогут люди совместить в голове двух разных людей.

Он задумался.

— Это всё что ты тут наговорил, сработает только с известными людьми, — он наконец поднял на меня взгляд, — а ты, хоть и завоевал золото на чемпионате Европы, пока никто.

— А я разве это оспариваю? Пока да, никто, но, если повторится ситуация, как в Венгрии, мне бы хотелось понимать, о чём мне говорят, ведь можно было одной фразой ответить, что допинг у меня взяли, нужно дождаться результатов и все подозрения тут же развеялись. Уже это точно лучше, чем молчать и прятать лицо от вспышек.

— Для этого тебе риторика и нужна, — он задумался, — а то и правда странный выбор предметов для изучения у подростка.

— Я окончил школу круглым отличником, в институт мне пока рано поступать до армии, почему пока я восстанавливаюсь, мне и не потренировать голову?

— Ну тут да, не поспорить с тобой, — он встал со стула и забрал газеты, — ладно, я собственно говоря, что приехал. Достал ты всех конечно со своими требованиями, не понимая, что между министерством обороны и МВД есть некие трения, но своего всё-таки добился. Когда в МВД позвонил Гагарин, ему министр отказать не смог. Может всё же поделишься, о чём хочешь с ним поговорить?

— О его работе конечно! О поимке преступников и банд! Я может в институт МВД поступить хочу!

— Ну ну, — хмыкнул комитетчик и забрав шляпу ушёл, а спустя десять минут в палату вошёл человек, которого я не сразу узнал. Нет, я помнил, что визуально Владимир Конкин не был похож на свой реальный прототип, но я-то привык к его визуализации, поэтому сразу и не понял, кто зашёл мне в палату. Только по форме понял, что у меня за гость.

— Владимир Павлович? — предположил я.

— Он самый, — хмыкнул он, располагаясь на стуле.

— Удостоверение покажите?

— Экий ты недоверчивый, — удивлённо хмыкнул он, но достал что я просил и показал мне в развёрнутом виде.

— Сергей Ильич! — позвал я тренера, который обычно смотрел телевизор в общей комнате неподалёку, и когда он пришёл, я попросил его закрыть дверь и встать там, чтобы никто не мог войти. Фронтовик остро на меня посмотрел, но я так умоляюще на него посмотрел, что он махнул рукой и выполнил, что я попросил.

— Что же такого интересного ты хотел со мной обсудить брат, что сам Гагарин похлопотал за тебя? — с лёгкой улыбкой поинтересовался он.

— Я хотел поговорить с вами, поскольку из газет стало понятно, что вы честный и принципиальный человек, — серьёзно ответил я, — который пойдёт до конца, чтобы найти преступника.

Улыбка стала спадать с его лица.

— Я прошу просто меня выслушать, не перебивая, поскольку я буду вспоминать подробности и детали, а когда закончу, можете задать любые уточняющие вопросы.

— Хорошо, я слушаю, — согласился он.

Уже на середине рассказа, он изменился в лице, а когда я дошёл до «Волг» во дворе школы-интерната и персон, кто к нам приезжал, он расстегнул две верхних пуговицы. Закончил я свой рассказ как оттуда вырвался, что сделал, чтобы с ним поговорить, но остальные дети, там так и остались, находясь в беде.

— Вроде всё, — задумался я, — можете задавать вопросы.

— Давай я лучше завтра приеду со своими помощниками, и всё возьму у тебя под запись, составив протоколы свидетельских показаний, чтобы делу дать официальный ход, поскольку пока всё это кажется какими-то сказками подростка. Чтобы все в посёлке молчали, закрывая глаза на происходящее.

Я откинул одеяло и снял майку, показывая ему руки, и тело.

— Это тоже сказки?

Он встал, подошёл и потрогал шрамы.

— Не похоже, — с этими словами он вернулся на место.

— Ещё меня интересуют этот Редька, про которого ты говорил, он ведь тоже сможет дать показания?

— Думаю да, последний раз, когда я его видел, он был крайне отчаявшимся. Хотя это надо с ним поговорить, а я не знаю ни его имени, ни фамилии.

— Это не проблема, — заверил меня Арапов.

— И ещё Ира, её какая роль во всём этом?

— Пень её избивает, это точно, я сам видел, в остальном, просто хорошая девочка, попавшая не в ту семью.

— По твоим словам, мне кажется, что ты будто что-то мне недоговариваешь, — он остро на меня посмотрел.

— Я не хотел вам об этом рассказывать на нашей первой встрече, поэтому давайте договоримся так. Если вы посадите Пня и всех, кто участвовал в этих ужасных преступлениях и покрывал их, то мы поговорим с вами ещё раз.

Он удивлённо на меня посмотрел.

— Если подтвердится то, что ты рассказал, то это тянет на высшую меру наказания, поэтому что значит «если посадите»?

— Владимир Павлович, это будет значить, что вы прошли мою проверку и вам можно будет довериться полностью, а пока достаточно и этого.

Он покачал головой.

— Не нравится мне совать голову в неизвестность, но быть, по-твоему. Новостей, что его осудили из газет тебе будет достаточно?

— Достаточно будет вашего слова, — ответил я, — я вам верю, но пока не доверяю целиком.

— Тогда до завтра, — поднялся он на ноги, — и да, ты правильно делал что никому не рассказывал, если в этом участвовал и человек из комитета, то не удивителен подобный уровень коррупции, взяточничества и всеобщего укрывательства.

— До завтра Владимир Павлович.

Следователь ушёл, а я спокойно выдохнул, сделав наконец первый шаг к спасению детей и Иры.

Глава 26

Утром, как он и обещал приехал сразу с шестью людьми, которые меняясь, записывали мои показания. Все, не веря тому, что я рассказывал. Одна девушка-следователь, даже накричала на меня, что я лгун! Такого в Советском Союзе просто не может быть! А я всё придумываю, чтобы очернить советские воспитательные дома, где детей любят и о них заботятся. Арапов её моментально убрал из палаты, и исключил из группы, все остальные тут же притихли, но по их глазам я видел, что большинство мне не верит. Тут я только порадовался, что вышел сразу на легендарного сыщика, который если и не поверил, то проверит мои слова, а не просто отбросит их в сторону, поскольку только на этапе опроса я видел, что было бы, если я пришёл с подобными рассказами в обычный районный отдел милиции Москвы.