Товарищ Резак (СИ) - Горшенев Герман

Красивая девушка с правильными чертами лица, ухоженной кожей и достойными формами слушала приговор, повторяя как мантру, просьбы её отпустить. Она уже попробовала всё что могла. На меня обрушились угрозы, сила дара очень сильной нимфы, просьбы и обещания. Чары нимф на меня не действуют и уговоры тоже. Я остался глух и продолжал читать.

Я не разу не почувствовал, что бы этим нимфам было стыдно, хоть на секунду. Они никогда не чувствовали вины, даже когда они сознавались во всём. Всегда говорили, что это не они такие — это у нас мир такой.

На эту я вышел случайно. На одном из стабов произошло весьма обычное событие. Богатый сильный стаб. Очень редко, иногда, за большие заслуги, а конкретно начальнику спецназа стаба, практически руководителю основного боевого кулака, дали белую жемчужину. Его маленькой дочке сразу давать нельзя, потому-что нужно чтобы ребёнок набрал определенный вес, и в этот узкий промежуток надо дать жемчужину. Сокровище хранилась дома в ружейном сейфе — самом крепком месте дома, а сам дом не рядового гражданина был под охраной.

В семье произошёл скандал. У крутого вояки сдали нервы. Он перестрелял всю семью, а дом залил бензином и поджёг. В принципе обычное событие, и не такая, чтобы уж редкая история для стикса. Нервы — это первое что здесь страдает.

Всё бы ничего, если бы не случайный рассказ алкаша, опустившегося до нельзя. Я уже вставал из-за стола грязной обрыгаловки, в которую зашёл не поесть, а просто пополнить запас белков, жиров и углеводов. Замызганный бомжара с нечёсаной гривой и воняющий мочой, жадно смотрел на мою недопитую бутылку паршивого спиртного. Я собирался оставить её на столе, но вылил остатки в стакан и пододвинул. Заплетающимся языком, которым управлял деградировавший мозг, он мне поведал, что за пару часов до того, как полковник с ума съехал, ему на руку вешалась умалишённая попрошайка, каких тут много, и пыталась продать крестики в обмен на спораны.

Тоже обычное дело. Целая армия недоумков и бездельников торгует предметами бредовых культов, вместо того, что-бы сделать что-то полезное. Ухо зацепило всего несколько слов в описании поберушки. Я щёлкнул пальцами и бросил на стол десяток споранов — невиданную сумму для этих покрытых вековым жиром столов. Дородная бабища, ухитряющаяся выглядеть жирной старухой с некрасивой рожей, не смотря на все старания стикса омолодить всех его обитателей, плюхнула на стол бутылку спиртного и тарелку с унылой едой. Два часа из вонючего, не знавшего щётки рта, вырывались несвязные слова, но я знал что спрашивать, а за правильные ответы спившееся животное награждалось глотком спиртного.

Это какая удача и какая вероятность, что именно мне, обычно не проставляющемуся опущенным личностям, поведали эту историю. Мне предстояло много выяснить, собрать картинку воедино и написать обвинение, затем проверить каждую букву, и наказать, если у меня останутся доказательства. В доме вояки сгорело всё. Бензин пылал. Взрывался газ, на котором очень-очень любили готовить в этом доме, взрывались гранаты и патроны. У полковника был свой личный арсенал. Этот дом даже тушить не стали, просто поливали соседние дома водой и пеной, сбивали пламя. Мне почему-то казалось, что эти события связаны.

В этом мире иногда приходиться убивать, защищаясь или устраняя конкурентов, не без этого. Большинство нимф находило себе мужчину, большого начальника или короля стаба. Они имели много любовников, возможность выполнять малейшие капризы, обожание мужчин и зависть женщин, купались в роскоши и излишествах. Любая, даже самая слабая нимфа могла позволить себе всё что угодно. Кто-то выбирал себе роль ветреной принцессы, кто-то серой королевы, потихоньку руководя всем и вся, устами мужчин, которые были готовы выполнить её приказы, но были нимфы и другие.

Самые страшные и самые опасные — не осевшие, неприкаянные нимфы. Они всегда были сильны. Они были дьявольски сильны, умны, хитры и изворотливы. Что творилось в их головах не поддавалось ни мужской, не женской логике. Злобные животные не знающие меры в добыче и не щадящие никого. Сама добыча их интересовала мало, важен процесс. Они могли получить всё, но они выбирали другой путь. Они шли по трупам, и другого не знали. Если их спросить: «Сколько тебе надо?», они всегда тебе ответят: «Намного больше».

Я её гнал почти пол тысячи километров. Это невероятное расстояние для стикса. Сейчас мы были столь далеко от внешки, что даже не представляю где я. Если-бы не мой Пальценож, сделанный из мифического лезвия нолдов с рукоятью из пальцев казнённых мною нимф, то преследование давно-бы закончилось, и справедливость не восторжествовала. Я десятки раз тихо убивал огромных заражённых, и убийц, посланных остановить меня, и охранников из свиты нимфы.

Дочитал страницы обвинения. Тридцать семь трупов, которые даже я не смог опровергнуть. Треть дети. Она смотрела на меня умоляющим взглядом, а по коже ходили мурашки от её лютой ненависти. Дикое животное с вывернутыми мозгами, познавшее вкус смерти, было привязано к дереву за руки, ноги и волосы. Теперь казнь. Я не собирался её убивать, оголять, насиловать или трогать пальцем. Тут будет кому срывать одежду, кожу, мясо с костей. Я поднял пионерский горн с красным флажком. «Ту-ту-ту, Тут-ту-тууууу», разнеслось по болотистому лесу с клочками тумана. Звук ударил по ушам и разлетелся по округе. Я выполнил своё дело, мне пора.

Я уходил, а за спиной звенели отголоски женского крика. Свою миссию я выполнил, теперь бы знать где я и куда идти. Преследование затянулось, а местность была не знакома. Свита отмороженной нимфы теряла бойцов, а я их гнал пока не добрался до цели. Теперь бы понять где оказался. В стиксе могут не иметь представления, что твориться через сто километров, а по моим подсчётам я перешагнул полтысячи.

Лотерейщик, пробегая на угасающий крик, унюхал меня и рванулся на запах. Это он зря. Стикс щедро наделил меня умениями и послал самых лучших учителей. Мой пальценож — легендарный мономолекуляр самих нолдов, легко пробивал бронежилеты, а хитиновые пластины и черепа совсем легко, доставая до спорового мешка.

— Это хорошо, что ты меня заметил, и пожадничал, друзей не позвал, а то спораны у меня почти закончились, — поблагодарил я шустрого заражённого, потроша его споровый мешок.

С этим ножом я мог убивать не развитых заражённых сколько угодно. Я просто брёл по незнакомому лесу, прислушиваясь и стараясь обходить непонятное.

Вот и закончилась очередная интересная история. Как нибудь, с благословения хозяев стикса, выберусь, вернусь и начнутся унылые будни. Опять пойди, отрежь, принеси или найди урода и накажи. В материальном я давно не нуждался, а вот однообразная работа мастера ножей сводила с ума. Нимфы были моим крестом, который я должен нести и моим спасением, вносившим разнообразие и не позволяя сорваться или сойти с ума.

Я бежал, тихо шёл, полз и перебегал открытые участки, а потом увидел их. Несколько громил стояли с автоматами и держали на прицеле, стоящих на коленях человекообразного кота и огромного, лохматого кваза-пса. Пёс тоже прямоходячий, с удлиненными пальцами, почти как волк оборотень из фильмов. У животных что-то выпытывали, иногда давая им по затылку прикладами автоматов. Кота били слегка, а собаке доставалось от души, с размаха. Похоже у меня есть очередная интересная работа. Подкрадывание заняло минут двадцать. Я бы мог быстрее, но рисковать не хотел, хотя закованные в бронежилеты и титановые кольчуги громилы, были так уверенны в безнаказанности, что по сторонам почти не смотрели. Бойцы надеялись на свой обвес и стволы и совсем растеряли обычную осторожность. Очень зря. В стиксе этого делать не стоит.

Кстати, бронежилет и титановая кольчуга ещё никого не спасала от умелого, развесёлого ножа, если к тебе подкрались в упор. Главное уметь и хотеть научиться, часами изучая где у человека артерии, сухожилия и как в один удар разрубать нервные узлы, вызывая судороги мышц, ломающих кости и выворачивающих суставы. Я умел, и меня этому учили. Оба бойца завалились мешками с мукой, не издав ни звука. Всего два удара. Они даже понять не успели, что они уже трупы. Кот и пёс посмотрели на меня. Четыре удивлённых глаза и четыре настороженных уха.