Разбитые сердца (ЛП) - Гувер Колин

Интересно, что видит Самсон, когда смотрит в зеркало?

Знает ли он, как много значит для меня?

Жаль, что я не сказала ему об этом вчера вечером, когда у меня была возможность.

Глава 25

Когда мы с отцом подъезжаем к дому, на часах уже семь утра. Сыр Пеппер Джек, виляя хвостом, встречает меня у пассажирской двери, когда я ее открываю.

Сейчас я просто хочу побыть со своей собакой.

Я устала отвечать на вопросы, а ПиДжей оказался первым за последние несколько часов существом, которое не стало мне их задавать.

Отец поднимается наверх, а я решаю остаться на опорном уровне дома. Сижу за столом для пикника и чешу макушку ПиДжея, глядя на воду. Мне удается провести в тишине минуты три, а потом раздаются быстрые шаги на лестнице.

Сара.

— О боже, Бейя. — Она бросается к столу и садится напротив мен. Тянется через стол и сжимает мою руку с вымученной улыбкой. — С тобой все хорошо?

— Будет, только когда я поговорю с Самсоном.

— Я так волновалась. Твой отец ушел в спешке, а потом написал маме и сказал, что Самсона арестовали. Что случилось?

— Это не его дом.

— Он туда вторгся?

— Вроде того.

Сара проводит ладонью по лицу.

— Прости. Я ужасно себя чувствую. Ведь это я подталкивала тебя к нему. — Она наклоняется и сжимает мое запястье, искренне на меня глядя. — Не все парни такие, как он, Бейя. Честное слово.

Верно говорит, но для меня облегчение, что Самсон не такой, как другие парни. Он мог быть таким, как Дакота. Или Гэри Шелби. Я бы предпочла влюбиться в парня с темным прошлым, который обращается со мной так же хорошо, как Самсон, чем влюбиться в того, что обращается со мной, как с дерьмом, представляясь всем вокруг хорошим человеком.

— Я не злюсь на него, Сара.

Она издает нервный смешок. Такой, каким смеялась в нашу первую встречу, когда не могла понять, шучу я или нет.

— Я знаю: кажется, будто Самсон — ужасный человек. Но ты не знаешь его, как я. Он не гордился своим прошлым. И собирался, в конце концов, все мне рассказать. Просто не хотел, чтобы правда испортила нам остаток лета.

Сара складывает руки на столе и подается вперед.

— Бейя, я понимаю, что ты расстроена, и что он важен для тебя. Но он солгал тебе. Лгал всем нам. Мы с Маркосом знакомы с ним с марта. Все, что он нам говорил — ложь.

— Например?

Она машет рукой в сторону соседского дома.

— Во-первых, что это его дом.

— А что еще?

Она поджимает губы. Ерзает на месте, обдумывая ответ.

— Не знаю. Сейчас не могу вспомнить что-то конкретное.

— Вот именно. Он солгал только о том, где живет, и стал подыгрывать образу богатенького мальчика, которым вы сами его клеймили. Но он делал все возможное, чтобы не говорить о себе и в итоге не врать вам.

Сара щелкает пальцами.

— А тот парень за ужином! Тот, кто назвал его Шоном. Он соврал о том, что ходил в школу-интернат в Нью-Йорке.

— Он соврал, потому что мы выпытывали из него ответ.

— Я бы больше его уважала, если бы он тогда попросту сказал нам правду.

— Это не так. Его бы тогда осудили, точно так же, как осуждают сейчас.

Для людей, вроде Сары, все в мире черно-белое. Реальный мир не действует по простой системе того, что правильно, а что нет. Люди, которым никогда не приходилось обменивать частичку души на еду и крышу над головой не могут понять, сколько плохих решений вынуждены принимать отчаявшиеся люди.

— Я больше не хочу об этом говорить, Сара.

Она вздыхает, будто еще не покончила с попытками убедить меня выбросить его из головы.

Мне мало одного только сомнительного прошлого, чтобы забыть о парне, который и бровью не повел, узнав о моем.

Очевидно, что в отношении Самсона Сара согласна с моим отцом. Уверена, все с ним согласны.

— Я бы хотела побыть одна.

— Хорошо, — говорит Сара. — Но я рядом, если захочешь поговорить.

Сара оставляет меня наедине с моими мыслями и поднимается наверх. Когда она уходит в дом, я чешу ПиДжея за ухом.

— Похоже, только мы с тобой на стороне Самсона.

ПиДжей приподнимает уши, как только у меня вибрирует телефон. Я тут же вскакиваю и достаю его из кармана. Сердце подскакивает к горлу, когда я вижу, что номер абонента не определен. Тотчас беру трубку.

— Самсон?

— Вам поступил звонок от лица, содержащегося Окружной тюрьме Галвестона, — сообщает запись. — Пожалуйста, нажмите один, чтобы принять звонок, или два...

Я сразу нажимаю единицу и подношу трубку к уху.

— Самсон? — Мой голос полон паники. Сжимаю лоб ладонью и сажусь обратно.

— Бейя?

Его голос звучит далеко, но я наконец-то снова могу его ощутить. Вздыхаю с облегчением.

— С тобой все хорошо?

— Ага, — в его голосе, в отличие от моего, не слышно страха. Он даже кажется спокойным, будто ждал этого момента. — Я не могу долго говорить. Просто я...

— А сколько можешь говорить?

— Две минуты. Но мне только что сообщили, что завтра в девять утра мне разрешат принимать посетителей.

— Знаю. Я приду. Но что я могу сделать сегодня? Я могу кому-нибудь позвонить?

На том конце провода наступает тишина. Я сомневаюсь, что он услышал мой вопрос, но потом он вздыхает и отвечает.

— Нет. Некому звонить.

Боже, мне тошно, что у него нет никого, кроме нас с ПиДжеем.

— Сомневаюсь, что отец внесет за тебя залог. Он очень расстроен.

— Это не его ответственность, — говорит Самсон. — Пожалуйста, не проси его об этом.

— Но я что-нибудь придумаю.

— Я здесь надолго, Бейя. Я всерьез облажался.

— Поэтому я помогу тебе найти адвоката.

— Мне выделят государственного защитника, — говорит он. — Я уже проходил через это.

— Да, но у них и так полно работы. Не помешает попытаться найти юриста, который располагает временем, чтобы подготовиться и защищать твое дело в суде.

— Я не могу позволить себе адвоката. Если ты еще не догадалась, то на самом деле я не богат.

— Хорошо. Ты знаешь, что твои деньги нравились мне в тебе меньше всего.

Самсон молчит, хотя кажется, что ему многое нужно сказать.

— Сегодня весь день буду заниматься поиском работы. Начну откладывать деньги, чтобы нанять адвоката. Ты не одинок, Самсон.

— Ты тоже не в ответе за мои ошибки, Бейя. Ты ничего не можешь сделать. Тем более судебное заседание состоится только через несколько недель. Ты к тому времени уже будешь в Пенсильвании.

— Я не поеду в Пенсильванию.

Он с ума сошел, если думает, что я его брошу. Неужели он правда считает, что я оставлю его сидеть в тюрьме, а сама полечу через всю страну, будто этим летом у меня в сердце не выросли кости?

— А сын Марджори? Что он за юрист?

Он не отвечает на мой вопрос.

— Самсон? — Я убираю трубку от уха и вижу, что звонок окончен. — Черт.

Прижимаю трубку ко лбу. Наверняка он не станет перезванивать. Придется подождать и спросить его завтра лично. У меня появилось так много вопросов, которыми нужно пополнить список.

Но еще меня ждут дела, поэтому я перехожу дорогу прямиком к дому Марджори. Стучу ей в дверь, пока она не открывает.

Я и забыла, что еще очень рано. Женщина стоит в ночной сорочке, завязывая пояс халата. Она оглядывает меня с головы до ног.

— Отчего ж ты так рано подскочила?

— Самсон в тюрьме.

В ее глазах мелькает тревога, и она отступает, чтобы впустить меня в дом.

— За что?

— Дом, в котором он жил, ему не принадлежит. Утром его арестовали, потому что хозяева вернулись посреди ночи.

— Самсона? Ты уверена?

— Я была там, — киваю я. — Ему будет нужен адвокат, Марджори. Адвокат, который сможет потратить на его дело больше времени, чем государственный защитник.

— Да, хорошая идея.

— Ваш сын. Что он за юрист?

— Адвокат зашиты... нет. Я не могу просить Кевина об этом.