Метагалактика 1993 № 4 - Дмитрий Изосимов

Когда передо мной в Египте появился Гасан и мы с ним на сумасшедшей скорости умчались от безумного феллаха с его допотопным ружьем — у меня уже не было времени толком подумать над тем, что происходит вокруг. Я словно пятилетний малыш изумленно смотрел на мир и с трудом поглощал ту информацию, что огромным потоком обрушилась на мое сознание за эти две недели.

Сводчатый круглый коридор казался бесконечным. Его заполнял мертвый яркий свет, который излучали стены, потолок и ребристый пол. Нам попадались навстречу группы людей — меньше или больше чем наша, у всех у них на груди были четырехзначные номера. И, как правило, такие группы сопровождали центавры с двузначными номерами. Но за те долгие минуты пока мы бежали по коридору, я ни разу не встретил отдельно идущего человека. И обратил внимание на любопытную деталь: ножи имели только те центавры, у кого были двузначные номера, а насколько я помнил историю Звездных войн — центавры и те и другие никогда не расставались со своим личным оружием. Значит — все эти группы — роботы, и скорей всего те роботы, которые были посланы на Циплятус до начала войны, потому что во время войны обе враждующие стороны уничтожили своих послушных и безропотных помощников, боясь их предательства, и никогда впоследствии не создавали их вновь.

Наконец моя группа выскочила во двор и метнулась под навес, где быстро нацепила на плечи баллоны с длинными шлангами и стволами на их конце, а на пояс — по десятку круглых гранат, затем построилась у ворот, которые были точно такими, какими они были в далеком будущем.

Черные каменные блоки медленно поднялись вверх, открывая узкий коридор. Роботы один за другим скрылись в его глубине — я шагнул последним и когда вышел по другую сторону замковой стены, то увидел свою группу, стоящую в каре на площадке перед замком.

Лица моих роботов были напряжены, их глаза внимательно смотрели на заросли джунглей, что густым массивом обступали узкую дорогу.

Вокруг было тихо. Лес казался мертвым. Под моими тяжелыми башмаками противно хрустели камешки.

Я махнул рукой.

— Вперед!

Роботы окружили меня плотной стеной и мы начали медленно спускаться по дороге в долину. Чем дальше мы уходили от замка, тем тяжелей становился воздух. Влажный, липкий он словно паутина окутывал тело, и хотелось скинуть комбинезон, разуться и отшвырнуть от себя влажную слизь.

По моему лицу и спине катились обильные потоки пота, они быстро пропитали одежду, прикосновение которой к коже вызывало омерзение и злость.

Я задыхался и, откинув голову назад, тупо глядел в голубое небо и широко открыв рот, с хрипом втягивал влажный воздух в легкие. Сердце колотилось как сумасшедшее, в висках ломило — неумолчимый звон стоял в ушах.

Я еле передвигал ногами и шептал: «О господи, какого черта я потерял в этом мире и зачем я позволил центаврам украсть меня!» И уже не в силах был смахивать с лица пот.

Рядом хрипели роботы, они давно сбились в кучу вокруг меня, но по-прежнему смотрели на джунгли и направляли в сторону зарослей стволы огнеметов, тогда как мне было все равно — я хотел упасть на дорогу и немножко полежать, но я шел вперед в надежде на то, что впереди будет полегче, однако с каждой минутой влажный воздух сгущался.

Как во сне я спустился в долину, где не было никакого корабля, только черная выжженная площадка диаметром метров в двести появилась перед нами, вокруг которой поднимались высоко вверх заросли джунглей.

Роботы медленно разошлись по краям площадки, цепочкой замерли, глядя в неподвижный тихий лес.

У меня под ногами дрогнула земля и слегка опустилась вниз и тотчас раздался металлический размеренный голос, идущий неизвестно откуда:

— Двадцать первый, немедленно покиньте объект, немедленно покиньте объект.

Я торопливо заковылял прочь, а голос повторял одно и тоже до тех пор, пока я не вышел за пределы площадки. Когда он замолчал, я обернулся и увидел что площадка быстро опускается вниз, обнажая глубокую шахту.

В нее сверху бесшумно скользнула белоснежная капсула с зеркальным отражателем, и когда половина ее корпуса уже скрылась под землей, она замедлила движение и остановилась.

В корпусе корабля на уровне земли открылся люк, из коридора на землю упала короткая лестница, по ней спустился вниз центавр без номера на комбинезоне. Он махнул мне рукой и выдернул из ножен голубой клинок, обернулся в сторону открытого коридора. Там кто-то стоял.

Я не успел подойти ближе, как увидел, что из этого коридора одну за другой выкидывают молодых девчонок со связанными за спиной руками. Пленницы падали на черную выжженную землю и вскрикивали, а уж за ними прыгали мужчины-центавры и, счастливо улыбаясь, били тяжелыми башмаками в лицо тех, кто не успевал подняться сразу.

Я безучастно смотрел на эти сцены расправы — мои чувства давно притупились.

Один из центавров, несмотря на удушающую жару и влажность, оживленно защелкал пальцами в направлении цепочки роботов.

— Эй вы, скоты, сюда. Я хочу посмотреть как вы кинете их в лес!

Он в каком-то диком азарте оглядел окровавленных девушек и, схватив одну из них за волосы, со всей силы ударил ее лицом о свое выставленное колено.

Я медленно подошел к центавру и, со свистом втягивая открытым ртом тяжелый воздух, соединил ладони в замок и, размахнувшись, с кряканьем влепил ему в челюсть тяжелый удар. Центавр как подрубленный упал на землю.

— Отдохни, приятель, немножко — здесь я командир, — сказал я ему и заметил, что прочие центавры удивленно и настороженно уставились на меня.

Я пошире расставил ноги, завел левую руку за спину, а правую поднял вверх и начал ею жестикулировать в такт своим словам.

— Вывести всех сюда — построить в колонну по четыре — быстро!

Избитые девушки начали медленно подниматься с земли, помогая друг другу плечами. В их лицах я не заметил страха или выражения боли. Пленницам было примерно лет по пятнадцать-шестнадцать.

Но та, которую центавр ударил в лицо коленом, неподвижно лежала у меня под ногами. Только сейчас я заметил, что у пленниц руки не связаны — они были прошиты насквозь толстой проволокой.

Я наклонился над девушкой, присел рядом.

В эту минуту я не знал жалости к незнакомке — в душе была только досада.

Она лежала вниз лицом, я перевернул ее на бок, вынул платок из кармана, смахнул с лица пленницы землю и кровь, и удивленный замер.

Это была Орнелла!

Но конечна не та двадцатипятилетняя холодная красавица, которая послала меня в этот странный музей — а девчонка лет пятнадцати.