Ведьмак (сборник) - Анджей Сапковский

– Тебя я понимаю. Каждое слово.

– В разговорах с тобой я пользуюсь hen llinge, языком эльфов твоего мира.

– А ты? – Она отвернулась. – Из которого мира ты? Я не ребенок. Достаточно ночью поглядеть на небо. Там нет ни одного знакомого мне созвездия. Этот мир – не мой. Не мое место. Я попала сюда случайно… И хочу выйти отсюда. Уехать.

Она наклонилась, подняла камень, сделала такое движение, будто хочет кинуть его в озеро, туда, где плавали курочки, однако под его взглядом сдержалась.

– Даже если уехать на целое стае, – сказала она, не скрывая огорчения, – я все равно оказываюсь у озера. И вижу эту башню. Независимо от того, в которую сторону поеду, как повернусь, всегда рядом озеро и эта башня. Всегда. От нее невозможно удалиться. А значит, это тюрьма… Хуже, чем яма, чем темница, хуже, чем комната с зарешеченными окнами. Знаешь почему? Потому что сильнее унижает. Ellilon или не ellilon – меня злит, когда надо мной насмехаются и демонстрируют превосходство. Да-да, нечего жмуриться. Ты мною тоже пренебрегаешь и тоже насмехаешься. И еще удивляешься, что я злюсь?

– Я и верно удивляюсь. – Он широко раскрыл глаза. – Безмерно.

Она вздохнула. Пожала плечами.

– Я вошла в Башню больше недели назад, – сказала она, пытаясь сохранять спокойствие. – Попала в иной мир. Ты ждал меня, сидя на камне и наигрывая на флейте. Ты даже удивился тому, что я так долго не приходила. Ты назвал меня моим именем, лишь потом взялся за свои глупости о Владычице Озера… Потом исчез, ничего не объяснив. Оставив меня в… тюрьме. Называй это как хочешь. Я называю издевательством и злонамеренным унижением.

– Но ведь прошло всего восемь дней, Zireael.

– Угу, – скривилась она. – Стало быть, мне повезло? Потому что ведь могли быть и восемь недель? Или восемь месяцев? Или восемь… – Она умолкла.

– Дитя, – тихо сказал он, – ты далеко ушла от Лары Доррен. Ты потеряла ее наследие, потеряла вместе со своей кровью. Ничего странного в том, что женщины не понимают тебя, а ты – их. Ты не только разговариваешь иначе, ты иначе мыслишь. Совершенно иными категориями. Что такое восемь дней или восемь недель? Время не имеет значения.

– Ладно! – зло воскликнула она. – Согласна, я не мудрая эльфка, я глупый человек. Для меня время имеет значение, я считаю дни, даже часы считаю. И высчитала, что прошло много и дней, и часов. Я уже не хочу от вас ничего, обойдусь без объяснений, мне безразлично, почему здесь весна, почему на водопой к озеру приходят единороги, а ночью на небе светят другие созвездия. Меня абсолютно не интересует, откуда ты знаешь мое имя и каким образом тебе стало известно, что я явлюсь сюда. Я хочу лишь одного. Вернуться к себе. В свой мир. К людям. Таким, которые мыслят, как я. Теми же категориями.

– Ты вернешься к ним. Спустя какое-то время.

– Я хочу сейчас! – крикнула она. – А не спустя какое-то время! Потому что ваше время – вечность! По какому праву вы удерживаете меня? Почему я не могу уйти? Я вошла сюда сама! По собственной воле! У вас нет на меня никаких прав!

– Ты вошла сюда сама, – спокойно подтвердил он. – Но не по своей воле. Тебя привело Предназначение, которому мы немного помогли. Ибо тебя здесь давно и долго ждали. Очень долго. Даже и по нашему счету времени.

– Ничего я не поняла!

– Мы ждали долго, – он не обратил внимания на ее слова, – опасаясь только одного: сумеешь ли ты войти. Ты сумела. Подтвердив тем самым свою кровь, свою родословную. А это значит, что здесь, а не среди Dh’oine, твое место. Ты – дочь Лары Доррен аэп Шиадаль!

– Я – дочь Паветты! Я даже не знаю, кто такая эта твоя Лара!

Он поморщился, но всего чуть-чуть, почти незаметно.

– В таком случае будет лучше, если я объясню тебе, кто такая «моя» Лара. Поскольку время торопит, охотнее всего я взялся бы за объяснение в пути. Но беда в том, что ради неумного спектакля ты чуть не загнала лошадь.

– Загнала? Хо! Ты еще не знаешь, что эта кобыла может выдержать. А куда мы поедем?

– Если не возражаешь, я и это поясню тебе в пути.

Цири придержала храпящую Кэльпи, видя, что сумасшедший галоп не имеет смысла и ничего не даст.

Аваллак’х не лгал. Здесь, на открытой равнине, на лугах, средь зарослей вереска, из которых торчали менгиры, действовала та же сила, что в окрестности Tor Zireael. Можно было мчаться очертя голову в любом направлении, но примерно после одного стае оказывалось, что ты едешь по кругу.

Цири пошлепала храпящую Кэльпи по шее, глядя на группку спокойно едущих эльфов. Как только Аваллак’х сказал, чего от нее хотят, она рванула в галоп, стараясь убежать от них по возможности дальше, оставить позади и их, и их бесстыдное, не умещающееся в голове предложение.

Теперь они снова перед ней. На расстоянии примерно стае.

Аваллак’х не лгал. Убежать отсюда невозможно.

Единственное, что дал галоп, так это остудил голову, приморозил ярость. Теперь она была гораздо спокойнее. Но до сих пор дрожала от злости.

«Ну и влипла, – подумала она. – И как меня угораздило лезть в эту Башню?»

По телу пробежала дрожь. И она тут же успокоилась.

«Жива, – подумала она, оглядываясь. – Битва еще не окончена. Битву закончит смерть, все остальное лишь перерыв в битве. Передышка. Этому меня научили в Каэр Морхене».

Она пустила лошадь шагом, потом, видя, что кобыла снова гордо подняла голову, пошла рысью вдоль ряда менгиров. Травы и вересковый кустарник доходили до стремян.

Довольно быстро она догнала Аваллак’ха и трех эльфов. Едва улыбающийся Ведун вопросительно глянул на нее аквамариновыми глазами.

– Пожалуйста, Аваллак’х, – кашлянула она. – Скажи, что это была грустная шутка.

По его лицу пробежало подобие тени.

– Я не привык так шутить, – сказал он. – А если ты сочла сказанное шуткой, то позволю себе повторить еще раз со всей серьезностью: мы хотим иметь от тебя ребенка, Ласточка, дщерь Лары Доррен. Лишь после этого мы позволим тебе уйти, вернуться в свой мир. Выбор, естественно, за тобой. Ручаюсь, сумасшедшая гонка помогла тебе принять решение. Каков будет твой ответ?

– Нет, – жестко ответила она. – Категорически и однозначно – нет. Я не согласна. И все тут.

– Что делать? – Он пожал плечами. – Признаться, я разочарован. Ну что ж, это твой выбор.

– Как можно вообще требовать подобное? – дерзко выкрикнула она. – Как ты вообще посмел? По какому праву?

Он спокойно смотрел на нее. Цири почувствовала на себе взгляды и остальных эльфов.

– Мне кажется, – сказал Аваллак’х, – историю твоего рода я изложил во всех подробностях. Мне казалось, ты понимаешь. Поэтому твои вопросы удивляют. Мы имеем право и можем требовать, Ласточка. Твой отец, Крегеннан, забрал у нас ребенка. Ты его нам вернешь. Возвратишь долг. Мне это представляется логичным и справедливым.

– Мой отец… Я не помню своего отца, но его звали Дани. Не Крегеннан. Я тебе уже сказала!

– А я уже ответил, что несколько смешных поколений людей не имеют для нас значения.

– Но я не хочу! – заорала Цири так, что кобыла заплясала под нею. – Не хочу, понятно тебе? Не хочуууу!!! Мне отвратительна сама мысль о том, что мне присадят какого-то дерьмового паразита, меня тошнит при одной мысли, что этот паразит будет во мне расти, что…

Она осеклась, видя лица эльфок. На двух рисовалось безбрежное изумление. На третьем – безбрежная ненависть. Аваллак’х многозначительно кашлянул.

– Проедем немного вперед, – холодно сказал он, – и поговорим с глазу на глаз. Твои взгляды, Ласточка, пожалуй, излишне радикальны, чтобы высказывать их при свидетелях.

Они долго ехали молча.

– Я сбегу от вас, – первой заговорила Цири. – Вы не удержите меня против моей воли. Я сбежала с острова Танедд, сбежала от жрецов и нильфгаардцев, убежала от Бонарта и Филина. Убегу и от вас. Я найду способ и против ваших чар.

– Я думал, – ответил он, помолчав, – тебе важнее друзья. Йеннифэр, Геральт.

– Ты об этом знаешь? – удивленно вздохнула она. – Ну да. Правда. Ведь ты – Ведун! Поэтому обязан знать, что именно о них я и думаю. Там, в моем мире, они сейчас, в этот момент, в опасности. А вы намерены держать меня здесь… в тюрьме. По крайней мере девять месяцев. Сам же видишь, у меня нет выбора. Я понимаю, что вам важен ребенок, Старшая Кровь, но я не могу. Попросту не могу.

– Выбор, как я сказал, за тобой. Однако тебе следует знать кое-что. Было бы несправедливо это от тебя скрывать. Отсюда сбежать невозможно, Ласточка. Поэтому, если ты откажешься действовать с нами заодно, то останешься здесь навсегда. Своих друзей и свой мир ты никогда не увидишь.

– Наглый и отвратительный шантаж!

– Если же, – не отреагировал он на ее крик, – ты согласишься пойти нам навстречу, мы докажем тебе, что время не имеет значения.

– Не понимаю.

– Время здесь течет иначе, чем там. Если ты окажешь нам услугу, мы отблагодарим тебя. Сделаем так, что ты восполнишь время, которое потеряла здесь, среди нас. Среди Народа Ольх.