Весь Кир Булычев в одном томе - Кир Булычев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На перекрестке повозка и ее охрана остановились. По большой улице шли войска. Ждать пришлось довольно долго.
Зрелище войска, выступающего в поход, было внушительным и в то же время, с точки зрения современного человека, смешным.
Вот верхом на быке, разукрашенном желтыми и черными полосами, видно, для того, чтобы больше походить на тигра, едет Червяк Самыйдлинный. Его худые ноги волочатся по земле. За ним нестройной толпой шагают воины с копьями и луками.
Затем шестерка коров тянет катапульту.
Вот и сам Радикулит Грозный. Его несут на золотых носилках восемь воинов. Он сидит в своем любимом зубоврачебном кресле, и собравшиеся вдоль улиц зеваки кричат от восторга, видя такое богатство. За носилками шагают закованные в панцири телохранители, у каждого на плече сидит стервятник. Широким кольцом окружив носилки, семенят подслушники, хлопая матерчатыми ушами.
Вот и близнецы Кроты. Они мрачны как тучи, они бледны как смерть. Еще бы! Им приходится выступать в поход верхом на оленях. Бородач не ошибся — единороги исчезли. А может, единороги, жители вольного леса, не хотели воевать?
Топали солдаты горбуна Таракана, пели боевые песни воины госпожи Коси-косиножки, стучали копыта, ревели быки и коровы, развевались флаги и вымпелы. Оркестранты били в барабаны и дудели в деревянные трубы.
Наконец последний солдат миновал перекресток, толпа загудела — внимание зевак переключилось на повозку.
Мальчишки бежали за ней, крича:
— Ура! Сегодня будет казнь!
— Я не теряю надежды, — простонал мудрец, — что это недоразумение разрешится и меня оправдают. В конце концов для казни достаточно и вас, вы как думаете?
Алиса так не думала, поэтому ничего не ответила.
Повозка остановилась возле красного собора.
— Что здесь было раньше? — спросила Алиса у мудреца.
— Когда-то здесь была водокачка, — ответил мудрец.
— А вы откуда знаете? Вы ведь ничего не помните.
— Разумеется, не помню, — согласился мудрец. — И вообще я все путаю.
Клетку с пленниками на веревках втащили внутрь красной водокачки. Там было прохладно, сквозь дыры в крыше проникали утренние лучи солнца. Громко ворковали голуби.
С другой стороны открылась широкая дверь и выехала низкая платформа, на которой стоял резной шкаф. Дверца шкафа приоткрылась, и оттуда высунулась голова в чадре.
— Наконец-то! — раздался радостный голос Клопа Небесного. — Все здесь! И девчонка-акробатка, и дикая женщина, и даже мой старый друг мудрец Кошмар. Я рад приветствовать вас в моем храме!
— Ваше Святое Незнание! — воскликнул мудрец, подползая к прутьям клетки и дергая их. — Это недоразумение! Я спал и, как всегда, не видел никаких сомнительных снов. И вдруг меня привезли сюда. Я сначала решил, что намечена плодотворная дискуссия с вашим Незнанием по поводу некоторых букв алфавита, но оказалось, что меня обвиняют в укрывательстве опасных преступников. Защитите меня своим могуществом!
— Разумеется, ты, как всегда, ничего не знаешь, — сказал Клоп, откидывая чадру.
— Разумеется, я ничего не знаю!
— Тогда я тебе помогу, — сказал верховный вкушец. — Я сделаю так, чтобы ты совсем ничего не знал.
— Помилуй! — зарыдал мудрец.
— Отнесись к этому философски, — сказал Клоп Небесный. — Это с тобой случается не в первый раз.
— Неужели?
— Ты и этого не помнишь?
— Конечно, не помню, конечно, не помню! — И мудрец горько зарыдал.
В зал, расталкивая вкушецов, вбежал Вери-Мери.
Хлопнула дверца шкафа — Клоп закрылся, опасаясь покушения. Воины выхватили кинжалы.
Вери-Мери, растрепанный, несчастный, подбежал к шкафу и принялся стучать в дверь.
— Откройте, ваше Неведение! — умолял он. — Это я, ваш верный раб Вери-Мери. Меня обманули. Мне обещали мешок и девушку по имени Белка, но девушку не нашли, а мешок не дали.
Дверца шкафа со скрипом приоткрылась, высунулся нос Клопа — самый длинный нос на планете. И вкушец скрипучим голосом произнес:
— Зачем ты меня испугал, глупый пигмей? Я этого не прощаю.
— Но ведь это нечестно, ваша милость! Мне обещали.
— Разве мы ему что-нибудь обещали? — спросил Клоп.
— Ничего подобного, — ответил толстый вкушец, который командовал нападением на дом мудреца. — Мы приняли его донос с благодарностью.
— Благодарность — это лишнее. Великие вкушецы никогда не благодарят. Все остальные должны быть нам благодарны за то, что еще живы и что-то помнят. Полагаю, что пигмей Вери-Мери совершил преступление, оклеветав нас, честных вкушецов, — сказал Клоп Небесный.
— А что? — задумался толстый вкушец. — Вы, как всегда, правы, наш мудрейший. Пожалуй, Вери-Мери надо арестовать.
Может, все бы обошлось, если бы пигмей не пришел в ярость.
— Как так! — закричал он. — Я всю жизнь верой-правдой служу вам, я сделал для вас столько подлостей и совершил столько предательств, а вместо благодарности вы пытаетесь меня одурачить? Нет, хватит! Я ухожу. Поищите себе другого предателя. Вы ко мне еще придете, вы еще попросите…
Он повернулся и пошел прочь из собора.
— Это слишком, я этого не потерплю! — рассердился Клоп. — Он меня пугает, он мне угрожает, он вымогает у нас деньги. Взять его!
В мгновение ока вкушецы набросились на визжащего пигмея и поволокли его в клетку.
Хоть Алисино положение было несладким, она не могла скрыть удовольствия от того, как наказано предательство.
Пигмей сел на пол клетки, закрыл лицо руками и стал отчаянно ругаться сквозь зубы. В соборе было тихо. Все вкушецы слышали, как ругается пигмей.
— Пожалуй, состав преступления налицо, — сказал толстый вкушец. — Неприличные выражения в храме, попытка покушения на Клопа Небесного и гнусное вымогательство.
— Тогда начнем суд с него, — сказал Клоп.
— Согласен.
Воины вынесли длинную скамью, которую поставили рядом со шкафом. Несколько вкушецов уселись на нее, а толстяк, подняв колокольчик, что висел у него на груди, потряс им. Раздался мелодичный звон.
— Начинаем высший и справедливый суд! — воскликнул толстый вкушец.
— Начинай! — сказал Клоп, высовываясь из шкафа.
— Перед нами предстал известный негодяй и платный предатель пигмей Вери-Мери, — сказал толстяк. — Он не только выдал нам сотни людей…
— Большей частью невинных, — добавил Клоп Небесный, — о чем мы скорбим…
— Он к тому же помогал бандитам, неоднократно судимым кровожадным Кротам, ловить и продавать в рабство собственных единоплеменников.
— Позор! — крикнул кто-то из вкушецов.
— Сегодня же он, презрев все правила приличия, ужасно вел себя в нашем присутствии. Может ли быть снисхождение к такому мерзавцу?
— Нет, не может! — откликнулись вкушецы.
— К чему мы его приговариваем? — спросил толстяк.
— К беспамятству! — отозвались вкушецы, сидевшие на скамье.
— Погоди, — вмешался Клоп. — Может быть, мы его помилуем? В прошлом он сделал для нас немало полезного.
— Помилуйте! — закричал Вери-Мери, который осознал, что ему грозит.
— Мы отпустим его на свободу, — продолжал Клоп, — если он передаст нам нечестно нажитое богатство.
— Нет, только не это! — завопил Вери-Мери.
— Тогда
