Весь Кир Булычев в одном томе - Кир Булычев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пашка с трудом дожевал хлеб и допил молоко.
— Я вижу, что вы хотите спать, — сказала Зарница, — но, пожалуйста, постарайтесь еще немного потерпеть. Нам очень важно знать, как готовятся наши враги к походу.
— Разумеется, — ответил Пашка.
И он начал рассказывать обо всем, что видел за последние два дня.
Во время рассказа вошел кругленький, подвижный, совсем лысый пигмей в белом халате. Зарница представила его как доктора Хруста, физика и врача Убежища.
Когда Пашка кончил свой доклад, глаза у него слипались. Но он все же нашел в себе силы попросить Зарницу:
— Можно, я встречусь с моими друзьями?
— Конечно, можно, — ответила женщина. — Только они вас не узнают.
— А вдруг? Я с ними давно знаком. Ведь не может быть, чтобы люди все забыли.
— Может быть, — вздохнула Зарница.
Они вышли из большого дома. Возле него стояла лошадь, запряженная в кузов старого автомобиля. Шин на колесах не было, и потому, когда этот экипаж поехал по улице, трясло так, словно катишься по стиральной доске. А это особенно чувствительно человеку, который только что выпил литр молока и съел буханку хлеба.
Пашка оглядывался по сторонам.
Честно говоря, он ожидал от города помников большего.
Кое-где улица шла между расчищенных от развалин кварталов. Потом тянулись груды камней, руины больших зданий, переплетение проводов и арматуры…
— У нас не хватает пока людей и сил, чтобы все привести в порядок, — сказала Зарница, заметив удивление Пашки. — Но со временем мы обязательно отстроим наш город.
Они миновали ржавый остов автобуса, опрокинутый помятый киоск, фонарный столб, привалившийся к стене… На некоторых домах сохранились вывески, напоминавшие о прошлой жизни.
Уже совсем стемнело. Улицы были освещены редкими керосиновыми фонарями. Прохожих почти не было.
— Вы так и не догадались, что здесь произошло? — спросил Пашка.
— Наш главный учитель, профессор Разум, обещал на днях сделать сообщение, — сказала Зарница. — Он уже несколько месяцев работает в архиве Собрания наук, который мы раскопали в прошлом году. А пока мы знаем только то, что жизнь на нашей планете оборвалась неожиданно. Люди бросили свои дела, остановились заводы, машины и поезда; самолеты, что летели в небе, упали и разбились, в столовых люди оставили недоеденные блюда, корабли теряли путь к гавани, и их выбрасывало на берег… Что это было за бедствие, никто не знает.
— Даже самые старые старики?
— Даже самые старые.
— Но ведь здесь живут подолгу, — сказал Пашка. — Наши друзья с Атлантиды улетели триста лет назад.
— Теперь мы живем не так долго, — ответил профессор Хруст. — Может, сорок-пятьдесят лет. Вот мне, например, тридцать пять…
— Погоди, — оборвала пигмея Зарница, — о каких друзьях с Атлантиды ты говоришь, Паша? Кто улетел от нас триста лет назад?
«Конечно же, — спохватился Пашка. — Она ничего не знает!» И Пашка даже расхотел спать, так напряженно слушали его жители Крины. Он рассказал им о том, как они с Алисой отыскали забытую экспедицию с Крины на дне Тихого океана.
Но он не успел кончить рассказ — они доехали до места назначения. Там, рядом с глубокой ямой, в которой работали археологи, раскапывая подвалы научной библиотеки, стояло приземистое здание с узкими окнами. Когда-то в нем был склад. Теперь же в подвалах освободили место для тех ценностей, что помникам удалось найти или раскопать за последние сто лет. Они старались сберечь каждую крупицу знаний.
В одном из подвалов, в большой комнате, устланной мягкими коврами, Пашка нашел своих друзей.
Лучше бы он не видел их! Страшно было войти в комнату и увидеть, что капитан Полосков сидит за столом и, придвинув к себе лист бумаги, рисует на нем крестики и нолики, всклокоченный механик Зеленый мрачно бродит из угла в угол и повторяет: «Это хорошо не кончится», Тадеуш лежит, задрав ноги, на широком диване и равнодушно смотрит в потолок. В углу, прижавшись друг к другу, дремлют два старика — Посейдон и Гермес, а Афродита сидит на полу и пытается напоить Алисину старую куклу чаем из кружки… И страшнее всего, что никто из них тебя, Пашку Гераскина, не хочет узнавать.
— Здравствуйте! — громко сказал Пашка, в глубине души надеясь, что земляне и криняне, увидев его, бросятся к нему с объятиями и это недоразумение разрешится.
Но ничего подобного не произошло. Капитан Полосков поднял голову, посмотрел на Пашку равнодушно и снова принялся рисовать. Механик Зеленый произнес, глядя в угол:
— Жду больших неприятностей.
А Тадеуш даже не повернул головы.
Пашка на какое-то время буквально потерял рассудок. Он бегал от человека к человеку, тряс каждого, кричал:
— Ну что же это? Вы меня не узнаете? Я же Пашка Гераскин! Ваш друг. Вы меня помните? Вы Алису помните?
Потом он кинулся к Тадеушу, дергал его за рукав и повторял:
— Ирия здесь! Она прилетела. Ты понимаешь, твоя Ирия здесь!
— Ирия? — Тадеуш удивился. Он осторожно освободил свой рукав из Пашкиных пальцев и повторил: — Ирия? Странное имя.
— У тебя есть дочь, Вандочка! Она живет под Вроцлавом.
— Я не знаю никакой Вандочки! — вдруг рассердился Тадеуш. — Не мешайте мне думать.
И он отвернулся к стене.
Пашка готов был разреветься.
— Не расстраивайтесь, — сказала Зарница. — Вы этого раньше не видели, а для нас, к сожалению, это обычное дело. Мы потеряли таким образом много друзей.
— Но почему? Почему?
— В лесу осталось немало колодцев и котловин. Люди считают, что там живут духи беспамятства. Если человек туда попадает, он все забывает.
— А потом?
— А потом? Мы их лечим.
— Как?
— Мы все начинаем сначала. Мы показываем им разные вещи и просим запомнить! Мы учим их есть, пить, одеваться, мы подсказываем им забытые слова. Постепенно человек становится нормальным. Для него начинается новая жизнь. Он может накопить новую память, но никогда уже не вспомнит то, что было раньше.
— Какая ужасная болезнь!
— Хотите, Паша, посмотреть, как их учат? Только учтите, это не очень приятное зрелище.
— Хочу, — упрямо сказал Пашка.
В комнату вошла женщина. Она катила перед собой столик, на котором стояла тарелка с пирожками. Она остановилась посреди комнаты. Люди в комнате оживились. Афродита первой подбежала к столику.
— Дай! — закричала она.
— Подожди, — сказала женщина. — Сначала ты должна сказать мне, сколько будет один и один.
Женщина показала Афродите два пальца.
— Не знаю, не помню, хочу кушать!
— Сначала скажи, — настаивала женщина.
— Я скажу. — Полосков поднялся и подошел к столику. — Это будет два.
— Вот как хорошо, умница! — сказала женщина. — Возьми пирожок. А как тебя зовут?
Полосков жадно жевал пирожок. Паша смотрел на него с состраданием. Полосков
