Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2 - Гэв Торп

Многие устремили вопросительный взгляд на женщину.

— Дженни, — сказала жрица, — я возлагала на тебя большие надежды.

— Дженни не существует. Это лишь маска. Аналогично никакой Лизель на самом деле не было.

— Брат Прайс, убей кровопийцу. Немедленно.

Борец посмотрел на сестру Лизель и пожал плечами, не сдвинувшись с места.

— Пока отец-настоятель болен, я беру бразды правления в свои руки, — объявил отец Нок, престарелый жрец. — Сестра не может устанавливать порядки в храме. Даже самый младший брат-послушник занимает более высокое положение, чем старшая жрица.

Пожилая женщина в балахоне одобрительно кивнула. Сестра Лизель кипела от злости.

— Убийство, пусть даже убийство вампира, — это покушение на власть Великого Морра, — продолжал Нок, сотворив святое знамение. — Он один решает, когда забрать душу. Пора положить конец богохульству.

— Как скажете, отец Нок, — откликнулся Прайс.

Расстроенная сестра Лизель размышляла. Наконец она опустилась на колени рядом с Бландом и начала его трясти:

— Очнитесь, отец-настоятель, в храме вампиры!

— Оставь его! — потребовал отец Нок.

— Он умирает, — сказал целитель. — Ему уже не поможешь.

— Вы видите? — спросила Лизель. — Они чудовища.

Детлеф так и не убрал меч в ножны. Возможно, ему еще представится шанс сразиться за Женевьеву.

Брат, сжимавший кол и молот, поднял свои инструменты, готовый пустить их в ход.

Бланд открыл глаза. Его губы по-прежнему улыбались. Видимо, это вошло у него в привычку. Он выглядел как привидение.

Отец Нок пробормотал заключительные слова ритуала и обрызгал отца-настоятеля благовонной водой. Детлефу показалось, что он проделал это с неким мрачным удовольствием.

— Они убили тебя, — сказала Лизель Бланду.

— Я всегда был готов к этому, — прошептал отец-настоятель. — Готов пасть в числе первых — вернее, умереть — в этой схватке, поскольку моя кончина послужит началом великих дел. Ныне начинается последняя Война Нежити, которая должна завершиться окончательным истреблением — вернее, уничтожением — вампирской заразы с лица земли…

Столь далеко продвинуться и потерпеть поражение! Детлеф сам прикончил бы Бланда, только, казалось, именно этого и добивался новоявленный мученик. Рьяный истребитель вампиров постучал молотком по колу и устремил взгляд на грудь Женевьевы.

— Какая глупость, — фыркнула Мелисса. — Вы, коновалы, прочь с моей дороги.

Храмовый лекарь сделал шаг назад. Лизель с ненавистью посмотрела на Мелиссу:

— Не подпускайте ее близко.

Брат Прайс крепко взял сестру Лизель за плечи.

Мелисса опустилась на четвереньки и подползла к Бланду. Пристроившись у него на коленях, она погладила перевязанную шею. Жрец благосклонно улыбнулся ей, пока не увидел ее маленькие, изящные клыки. Отец-настоятель отпрянул и закатил глаза.

— Кровопийца, — выдохнул он.

— Тише, глупый человек, — сказала вампирша.

Она поднесла запястье ко рту я вонзила в него зубы, как в яблоко, прокусив себе вену.

Хлынул алый поток. Мелисса прижала рану к губам Бланда, и ее кровь потекла к нему в рот. Глаза отца-настоятеля расширились и покраснели от вливания. Мелисса зубами содрала бинты и погрузила клыки в багровые отметины на его шее.

Все ее тело содрогалось, пока она жадно всасывала кровь Бланда, а он глотал ее кровь. Так зарождались маленькие кровопийцы.

Прошло некоторое время.

Когда взаимное кормление закончилось, Мелисса отпустила отца-настоятеля и встала на ноги. Она немного шаталась, потеряв столько же крови, сколько выпила. Женевьева поддержала свою прародительницу.

— Он мертв! — воскликнул храмовый лекарь, положив руку на сердце Бланда.

— Это ненадолго, — успокоила его Мелисса. — Дайте ему отлежаться и приведите козу или какую-нибудь другую скотину. Когда он очнется, он будет очень, очень голоден.

— И, вероятно, изменит свои воззрения на вампиров, — предположила Женевьева.

16

Женевьева пыталась разузнать, что случилось с Лизель фон Сутин. По словам отца-настоятеля Нока, сестра отправилась в Северные Пустоши, посвятив себя исполнению простых обязанностей, вроде приготовления пищи и уборки, в ордене аскетов, которые поклялись никогда не поднимать взгляда на женщин и тем более не вступать с ними в разговоры. Женевьева так и не смогла определить, что она думает о Лизель. В ее ушах звучало гордое заявление отца Нока: «Даже самый младший брат-послушник занимает более высокое положение, чем старшая жрица». Оставалось только надеяться, что, будучи вампиром, она доживет до того времени, когда все изменится и в Храме Морра, и в человеческом мире. Даже анархисты-брустеллиниты, подобно принцу Клозовски, желавшие свергнуть королей и вельмож и уравнять крестьян в правах с их прежними господами, воспринимали женщин как нечто среднее между рабыней, проституткой и многострадальной матерью.

Храм Морра не выступал ни с какими сообщениями о ее новом темном брате. Возможно, потому, что ответственность за распространение новостей лежала на службе секретаря-глашатая, которая ныне прекратила свое существование. «Бульвар-пресс» утверждала, что расходы на жертвенных козлов в храме возросли в десять раз, а послушники, участвующие в ночных богослужениях, носили серебряные воротники. «Дорогая жена и трое милых детишек» Тио Бланда, загостившиеся в провинции, не планировали возвращаться в город в этом сезоне.

Кампания против вампиров полностью развалилась. Под руководством Нока и его сторонников, принадлежавших к Старому Храму, культ Морра провозгласил новую кампанию, которая называлась «Возвращение к истокам». Жрецы вернулись к своим старым добрым обязанностям и погребальным ритуалам. 17-й параграф, по молчаливому соглашению, вычеркнули из «Санитарного билля».

Скидки в «Полумесяце» продолжались неделю. Леди Мелиссе с тех пор никогда не приходилось платить за свой «особый» напиток.

Театр Варгра Бреугеля искал новую ведущую актрису. Неожиданный успех Ранаштика и Влада, комичного чревовещателя и его куклы-вампира, означал, что народ будет валом валить на эстрадные представления, пока в театре идут пробы на главную роль в «Женевьеве и Вукотиче». Женевьева подозревала, что Детлеф намеревается снова предложить ей сыграть саму себя, и поспешно подтвердила свое решение навсегда оставить сцену.

Никто не был арестован в связи с убийством Ибби Рыбника, однако сержант Мюнх заявил, что в деле наметился прогресс. Ежемесячное число «крюков», утонувших в порту, примерно совпадало с числом «рыбников», убитых крюком в темных переулках.