особо «всякие приказные люди». По актам также нельзя проследить существования отдельных «приказных изб» в опричнине, таких, где действовал бы особый штат дьяков: напротив, по местническому делу В. Зюзина с Ф. Нагим (1576 г.) видно, что канцелярия и архив Разряда и Четей не были разделены между земщиной и новым «двором». Но и акты, согласно с летописью, свидетельствуют, что были особые «опричные» и «дворовые» приказные люди. Отсюда у нас и возникает предположение, что при единстве присутственных мест существовал двоякий служебный штат. Одна его часть ведала дела, подчиненные боярской думе и земщине, другая ведала дела «дворовые», изъятые из ведомства думы. Исследователям еще предстоит решить вопрос, как размежевывались дела и люди в таком близком и странном соседстве. Нам теперь представляется неизбежной и непримиримой вражда между земскими и опричными людьми, потому что мы верим, будто бы Грозный заповедал опричникам насиловать и убивать земских людей. А между тем не видно, чтобы правительство XVI века считало дворовых и земских людей врагами; напротив, оно предписывало им совместные и согласные действия. Так в 1570 году, в мае, «приказал государь о (литовских) рубежах говорити всем бояром, земским и из опришнины …и бояре обои, земскии и из опришнины, о тех рубежех говорили», и пришли к одному общему решению. Через месяц такое же общее решение «обои» бояре постановили по поводу необычайного «слова» в титуле литовского государя и «за то слово велели стояти крепко». В том же 1570 и в 1571 году на «берегу» и украйне против татар были земские и «опришнинские» отряды, и им было велено действовать вместе, «где случится сойтись» земским воеводам с опришнинскими воеводами. В 1570 году в Новгород вместе приехали посланные под Колывань воеводы: земский Иван Хирон Петрович Яковлев и опричный Василий Иванович Умной-Колычев; вместе же отправились они из Новгорода, а во время пребывания в Новгороде опричный воевода со своего двора «всегда ездил изутра ко Ивану Петровичу», земскому воеводе, на его двор. В 1577 году «послал государь дворян из земского в розные городы высылати на государеву службу детей боярских»; эти «дворяне из земского» отправлены были, между прочим, в Обонежскую и Бежецкую пятины и в города Суздаль, Галич и Кострому, которые с уездами были взяты в опричнину, а стало быть, и населены не «земскими» боярскими детьми[31]. Все подобные факты наводят на мысль, что отношения между двумя частями своего царства Грозный строил не на принципе взаимной вражды, и если от опричнины, по словам Ивана Тимофеева, произошел «земли всей велик раскол», то причины этого лежали не в намерениях Грозного, а в способах их осуществления. Один только эпизод с вокняжением в земщине Симеона Бекбулатовича мог бы противоречить этому, если бы ему можно было придавать серьезное значение и если бы он ясно указывал на намерение отделить земщину в особое «великое княжение». Но кажется, это была кратковременная и совсем невыдержанная проба разделения власти. Симеону довелось сидеть в звании великого князя на Москве всего несколько месяцев. При этом так как он не носил царского титула, то не мог быть и венчан на царство; его просто, по словам одной разрядной книги, государь «посадил на великое княжение на Москве», может быть, и с некоторым обрядом, но, конечно, не с чином царского венчания. Симеону принадлежала одна тень власти, потому что в его княжение рядом с его грамотами писались и грамоты от настоящего «царя и великаго князя всея Руси», а на грамоты «великого князя Симеона Бекбулатовича всея Руси» дьяки даже не отписывались, предпочитая отвечать одному «государю князю Ивану Васильевичу Московскому». Словом, это была какая-то игра или причуда, смысл которой неясен, а политическое значение ничтожно. Иностранцам Симеона не показывали и о нем говорили сбивчиво и уклончиво: если бы ему дана была действительная власть, вряд ли возможно было бы скрыть этого нового повелителя земщины[32].
Итак, опричнина была первой попыткой разрешить одно из противоречий московского государственного строя. Она сокрушила землевладение знати в том его виде, как оно существовало из старины. Посредством принудительной и систематически произведенной мены земель она уничтожила старые связи удельных княжат с их родовыми вотчинами везде, где считала это необходимым, и раскидала подозрительных в глазах Грозного княжат по разным местам государства, преимущественно по его окраинам, где они превратились в рядовых служилых землевладельцев. Если вспомним, что рядом с этим земельным перемещением шли опалы, ссылки и казни, обращенные прежде всего на тех же княжат, то уверимся, что в опричнине Грозного произошел полный разгром удельной аристократии. Правда, она не была истреблена «всеродно», поголовно; вряд ли это и входило в политику Грозного, как склонны думать некоторые ученые. Но состав ее значительно поредел, и спаслись от погибели только те, которые умели показаться Грозному политически безвредными, как Мстиславский с его зятем «великим князем» Симеоном Бекбулатовичем, или же умели, как некоторые князья – Скопины-Шуйские, Пронские, Сицкие, Трубецкие, Темкины, – заслужить честь быть принятыми на службу в опричнину. Политическое значение класса было бесповоротно уничтожено, и в этом заключался успех политики Грозного. Тотчас после его смерти сбылось то, чего при нем так боялись бояре-княжата: ими стали владеть Захарьины да Годуновы. К этим простым боярским семьям перешло первенство во дворце от круга людей высшей породы, разбитого опричниной.
Но это было лишь одно из последствий опричнины. Другое заключалось в необыкновенно энергичной мобилизации землевладения, руководимой правительством. Опричнина массами передвигала служилых людей с одних земель на другие; земли меняли хозяев не только в том смысле, что вместо одного помещика приходил другой, но и в том, что дворцовая или монастырская земля обращалась в поместную раздачу, а вотчина князя или поместье сына боярского отписывалось на государя. Происходил как бы общий пересмотр и общая перетасовка владельческих прав. Результаты этой операции имели бесспорную важность для правительства, хотя были неудобны и тяжелы для населения. Ликвидируя в опричнине старые поземельные отношения, завещанные удельным временем, правительство Грозного взамен их везде водворяло однообразные порядки, крепко связывавшие право землевладения с обязательной службой. Этого требовали и политические виды самого Грозного и интересы, более общие, государственной обороны. Стараясь о том, чтобы разместить на землях, взятых в опричнину, «опришнинских» служилых людей, Грозный сводил с этих земель их старых служилых владельцев, не попавших в опричнину, но в то же время он должен был подумать и о том, чтобы не оставить без земель и этих последних. Они устраивались в «земщине» и размещались в таких местностях, которые нуждались в военном населении. Политические соображения Грозного прогоняли их с их старых мест, стратегические надобности определяли
