По следам рыжей обезьяны - Джон Мак-Киннон

Суеверные жители кампонга были глубоко уверены в том, что я обладаю сверхъестественной властью над лесными животными, но я несколько растерялся, когда ко мне прибыл чиновник из управления лесного хозяйства с просьбой отозвать слонов, которые учиняли разгром на рисовых нолях возле Лау-Джохара. Я попытался объяснить ему, что я здесь так же бессилен, как и любой другой, и даже рассказал ему случай, когда мы с Парбой отправились на тот берег реки посмотреть на орангов, но из-за криков слонов не смогли уснуть всю ночь.

Нами переправил нас через реку в моей маленькой лодке. Парба, совершенно не умевший плавать, одеревенел от страха и едва не перевернул лодку своими конвульсивными движениями. Благополучно высадившись на противоположный берег, мы пошли по утоптанной тропе среди холмов. Там было несколько гнезд орангов, но все давнишние, и мы пошли по кругу обратно на место высадки. Тут мы услышали громкий треск расщепляемого бамбука — знак, что поблизости кормится слон. Парба в жизни не видел слона, и мы стали потихоньку подкрадываться поближе. До животного оставалось всего несколько метров, а мы его все еще не видели; я показал на невысокое дерево, с которого свисала удобная лиана, и мы начали на него влезать. Внезапно бамбуковые заросли расступились, словно взорвавшаяся коробка со спичками, и прямо на нас, громоподобно топая, вылетел слон с колоссальными бивнями. Мы мигом взлетели на дерево.

Парба причитал самым жалостным образом, цепляясь рядом со мной за хрупкие, подламывающиеся сучья, а чудовище бесновалось внизу, сверля нас злобными глазками и замахиваясь на нас длинным хоботом. С гневными воплями он бурей унесся в лес, трубя на бегу. Мы шлепнулись на землю, как два комка студня, и заторопились к берегу с максимальной скоростью, на которую были способны наши трясущиеся ноги. Парба без промедления свалился в утлую лодчонку, которая раньше наводила на него такой страх. Несколько недель он рассказывал эту историю с большим удовольствием, но заманить его за реку больше ни разу не удалось.

В этой местности водились и тигры, но их было так мало, что они не представляли реальной опасности для работающих в лесу. Тем не менее одно сознание, что они здесь есть, сильно влияло на мое чувство собственной безопасности. На Суматре я никогда не ночевал в лесу в полном одиночестве и даже в компании поддерживал огонь всю ночь — предосторожность, которая мне и в голову не пришла бы на Калимантане. Однажды я услышал рев тигра в широкой долине на западной окраине моего участка; это был диковинный звук, отдаленно напоминающий звук мотоцикла, который не желает заводиться. Я пошел разведать, что там такое, и мне ударил в нос запах напуганной змеи — позже Турут нашел там недоеденную кобру. На этой неделе я видел свежие кости убитого кабана, но виновника мы так и не нашли. Может быть, это был тот самый тигр, что убил корову у Лау-Джохара, но он, как видно, пробыл в наших местах очень недолго, потому что больше мы не замечали никаких признаков его присутствия.

Более мелкие кошки встречались чаще, и порой мне попадались их следы на песчаных отмелях у реки. Как-то ночью мы услышали, что какое-то животное скребется за нашим домом, и я направил луч своего фонарика в чернильную тьму. Передо мной сверкнули два горящих глаза, а потом животное бросилось наутек. Я не знал, пантера это или более мелкая золотистая кошка, но у меня не было сомнений, что незваную гостью привлек сюда запах наших кур и поросят.

В своих скитаниях я набрел на открытое пространство, образованное оползнем, который смел всю растительность. Примерно в миле оттуда из густого леса круто поднималась отвесная скала, и ее голая вершина резко и зловеще выделялась на фоне грозового неба. Меня заинтересовала эта необычайная и поразительная формация, и я спустился вниз по склону, перешел бурлящий ручей и направился к каменному обрыву, следуя указаниям своего бесценного компаса. Пришлось карабкаться по крутому склону, усеянному угловатыми обломками твердого известняка, но я хватался за колючие кусты, которые каким-то чудом держались на крутизне. Поднявшись на несколько сот футов над рекой, где колючий кустарник расступился, я оказался у подножия скалы. По ней косо вверх шла узкая трещина, в которой угнездились цепкие папоротники и орхидеи; скала показалась мне достаточно прочной, чтобы сделать попытку взобраться по ней.

Известняк выветрился причудливыми ямками, окруженными острыми, как ножи, закраинами, которые грозили разрезать тонкие подошвы моих тапочек. Стоит мне оступиться и упасть, как меня буквально разрежет на кусочки. Эта перспектива приводила меня в ужас, но спускаться было еще опаснее, чем продолжать подъем, и мне ничего не оставалось, как лезть выше. Я с превеликой осторожностью продвигался сантиметр за сантиметром по узкому карнизу, а когда он постепенно сошел на нет, выбрался на следующий ненадежный уступ. С неимоверным облегчением я взобрался наконец на верхушку своего смехотворного Эвереста. На остром изрезанном гребне было негде даже присесть, но зато с этой высокой наблюдательной вышки открывался чудесный вид на весь район моих работ. Внизу подо мной дремала долина Лианг-Джеринга, на западе я видел холмы за рекой Алас, на севере громоздились горы резерватов Лангкат и Лёсер, а за спиной вздымалась закругленная вершина горы Гунунгуманг.

На обнаженной почве сумели удержаться только лишайники да горсточка очаровательных орхидей. Меня поразила их цепкость. Их корни пробрались в мельчайшие трещины и, разбухая, раздвинули камень, создавая опору для новых корней. Я очень обрадовался, обнаружив, что по другому склону идет гораздо более легкая тропка, так что в следующий раз мне удастся взобраться на Известняковую Вышку без особых усилий и риска. В вытоптанной пещерке был старый помет — как видно, здесь часто укрывались горные козлы. Я спустился, скользя среди выступающих плит, заработал единственную за всю эту эскападу царапину и снова вошел под прохладные своды леса.

Жизнь в лагере уже стала входить в колею. Парба готовил и занимался стиркой, а Нами с нежной заботой возделывал наш ладанг: сажал кукурузу и лук или собирал листья тапиоки для нашего варева. Нами раздобыл несколько кур и пару поросят, чтобы у нас не было недостатка в припасах. Кукуруза пошла в рост, но тут же привлекла к себе внимание кабанов. Под прикрытием кукурузы кабаны принялись выкапывать корни тапиоки и, несмотря на героические усилия Нами, вскоре прикончили весь наш урожай. Нами потратил уйму времени на устройство разных хитроумных ловушек, но осторожные твари ни разу в них не попались; так нам и не удалось с ними расквитаться.