История лисы-метаморфа (СИ) - Катрин Селина

Пока девушка ждала, чтобы ей налили чай, нос защекотал какой-то приятный запах. Она даже с ходу не поняла, что это так пахнет. Но точно не чай и не вино.

– Я сейчас вернусь за чаем, – бросила она мужику и пошла прямо по сугробам на запах. Впереди был лес, она его совершенно не боялась – всю жизнь прожила в лесу. Чего ей его бояться? Запах становится всё отчётливее и отчётливее и что-то напоминал, смутно вороша в памяти что-то забытое. Когда Чирра была на опушке леса, она вдруг осознала, что так пахнет свежепойманная добыча. Это запах крови какого-то животного… вот только какого? Ещё несколько деревьев – и она увидела зарезанную свинью. Именно такую она увидела впервые в тот жуткий день, когда её жизнь кардинально изменилось. В ту секунду, как её озарило осознание, что перед ней лежит заколотая свинья, знакомый силуэт выступил из тени деревьев. Охотник. Тот самый охотник!

– Я тебя ждал, моя лисичка, – сказал Биген, облизывая свои толстые сальные губы. – Иди ко мне!

На лице девушки отразился страх, затем смятение, паника на несколько мгновений парализовала всё тело. Она забыла, что является лисой и может постоять за себя. Сейчас она была девушкой, над которой жестоко поиздевался насильник, и вот он снова стоит перед ней и собирается повторить всё то же самое. Сердце забилось в бешеном ритме, дыхание сбилось, губы задрожали, из глаз хлынули слёзы. Чирра в один миг вспомнила всё, что сделал с ней этот гнусный охотник, как будто это было лишь вчера. Руки затряслись крупной дрожью, она судорожно всхлипнула. Радужка глаз поменяла свой цвет из голубого в темно-фиолетовый. Тем временем насильник подошёл к ней вплотную, поднял её лицо правой рукой за подбородок и мазнул носом по распущенным волосам:

– М-м-м-м, какой запах, как я скучал по тебе, моя испуганная девочка. Как же я рад, что ты осталась жива, – сказал он, дохнув ей в лицо. Из его рта пахло чем-то неприятным, противным, гадким. Это был запах омерзительных воспоминаний, восставших в её памяти.

Чирра покрылась мерзким липким потом от страха. Она осознавала, что сейчас охотник играет роль хищника. Он упивается её страхом и получает удовольствие от её реакции. Умом понимала, что ей надо скинуть своё оцепенение и перекинуться в лису, но у неё ничего не получалось, так сильно она была напугана.

Внезапно охотник поменялся в лице и завопил. Это помогло Чирре взять себя в руки. Краем глаз она увидела какую-то рыже-коричневую шкуру, вцепившуюся в ногу охотнику.

– Ах ты, тварь! – Биген не был готов к нападению сзади, но уже стал доставать ружьё, чтобы пристрелить животное.

Тут Чирру озарило как молнией: это же тоже оборотень. Животные просто так не нападают на людей. Какой-то метаморф понял по её запаху, что сородич находится в беде, и пришёл ей на помощь! Ещё пара секунд бездействия и его убьют за помощь ей!

Дальше Чирра не медлила ни мгновения и переметнулась в лису. Сердце ускорило свой ритм, хотя быстрее уже, казалось, некуда. Вот охотник наводит ружьё на метаморфа, лиса-оборотень бросается на ружьё, отводя его в сторону, и раздаётся выстрел. «Кажется, его не на смерть», – проносится мысль в голове. Звук отрезвляет. Её сородича-оборотня пытались убить! А сколько оборотней ещё убила эта мразь?

В этот момент глаза Чирры почернели от затопившей её ярости. Она бросилась на охотника, вгрызаясь всеми клыками ему в шею. Он отчаянно сопротивлялся за свою жизнь и пытался душить её в ответ. Весь мир перестал существовать в этот момент. Остались только они вдвоём: сильный мужчина, профессиональный охотник и девушка-лиса, в чьих жилах кровь превратилась в лаву от ненависти к этому человеку. Дышать становится всё сложнее и сложнее. Охотник напрягает свои могучие руки, но Чирра изо всех сил сцепляет челюсти. «Убить урода, пускай и ценой своей жизни», – крутится в голове. Всё поменялось так быстро. Какой-то миг всё решил. Миг – и из добычи Чирра превратилась в хищника.

Лес огласили отчаянные, пробирающие до дрожи, истошные крики, сменившиеся противным хлюпаньем и чавканьем. Биген захлебывался собственной кровью. Экстаз радости накрыл Чирру с головой, как мощная лавина, сходящая с гор и сметающая всё на своём пути. Неверие в победу. Радость от мести. Столько ненависти кипит в крови к этому уроду, в ушах всё ещё шумит от адреналина, Чирра не может остановиться. Трахея из горла охотника хрустит на зубах, и нет ничего слаще этого звука. Рывок – и она с маниакальной силой вырывает позвоночник прямо через дыру в глотке.

Чирра знает, что уже убила своего насильника, но не может перестать терзать ещё тёплое тело. Когти вспарывают одежду охотника, а затем впиваются через мягкую кожу в податливое жирное тело мужчины. Раз – это за погоню, ещё раз – за то, что лишил девственности, ещё раз – за адскую боль, что она испытывала, ещё раз – за то, что не слышал её криков, ещё раз – за то что взял её анально, ещё раз – за то, что искалечил её душу, ещё раз – за то что заставил ненавидеть…

Лиса рвёт мёртвое тело собственными когтями и клыками, умело и хладнокровно вспарывая внутренние органы, словно мясник расчленяет тушу на скотобойне. Тёмно-коричневые кишки будто гнилая верёвка валяются вокруг истерзанного тела охотника. Воздух с тихим свистом выходит из вспоротых легких. Рёбра переломаны и торчат под самыми странными углами. Руки, ещё минуту назад душившие её, вывернуты неестественным образом. Спинной мозг капает из переломанного позвоночника, смешиваясь с тёмно-багряной венозной кровью селезёнки на белоснежный покров снега. «Вот тебе, сукин сын, за то, что сделал со мной! А это за то, что продал Этану! Вот тебе», – проговаривает она мысленно, а горячая жидкость струится у неё между подушечками пальцев лап, обжигая сильнее, чем раскалённый песок в пустыне.

Предупредительный рык спасшего её оборотня заставляет вернуться в эту реальность.

– Чирра? – сразу же она слышит еле доносимый шепот побелевшего Оливера, а позади него стоит Доминик.

Граф услышал выстрел в лесу и поспешил. На снегу были следы, ведущие в лес, и он был готов поклясться, что это следы его Чирры. Когда он добежал до опушки, то услышал истошный крик. Ещё рывок – и между деревьев лежит истерзанное мужское тело, всё в крови, а Чирра, его Чирра, вся умыта этой алой жидкостью и, не останавливаясь, продолжает терзать труп! Морда, лапы, уши, живот, спина… всё в крови этого мужчины. Сейчас Чирра – это дикий, безжалостный зверь, самой природой созданный как профессиональный убийца.

– Чирра? – на выдохе сорвавшимся, а потому невероятно тихим голосом говорит Оливер, и она мгновенно поднимает окровавленную пасть. В глазах сквозит узнавание и боль понимания. Всё кончено.

Оливер даже не заметил, как Доминик побежал за ним и увидел жуткую картину, которую не должны видеть маленькие дети. Никки переводит удивлённый взгляд с лисы, не единожды спасавшей ему жизнь, на отца.

Чирра поняла, что это всё. И никакие оправдания здесь не помогут. В глазах Оливера она увидела всё: непонимание, разочарование, глубочайшую боль, а затем – грусть и печаль. Они из разных миров. Граф-аристократ, привыкший решать всё пером и словом, и она – метаморф-хищник, рождённая на воле и живущая по жестоким законам природы. Они никогда не смогут быть вместе, как бы она ни старалась. Она может надевать пышные платья, научиться читать и есть приборами за столом. Она может деть вид, что человек. Но в душе она всегда будет оборотнем. А Оливер… никогда её не сможет понять и простить убийцу. Ведь для него это выглядит как убийство. И даже если он сам когда-нибудь смог бы оправдать её в своей душе, он как отец, не может допустить, чтобы убийца воспитывала его сына.

Перед глазами проносятся сцены из их совместной жизни. Так, наверное, мелькают картины перед смертью. Оливер купил её у Этана за двадцать пять золотых. Он накупал её в своём бассейне и разрешил спать в своей кровати. Она клала свой влажный лисий нос ему в подмышку и вдыхала потрясающий аромат мяты. Вот она нашла его лежащим посередине дороги и молилась богине Судьбы, чтобы он выжил. Их первый секс. Сердце пропустило удар, на глаза навернулись слёзы. Ей никогда и ни с кем не было так хорошо, как с ним. И не факт, что она допустит к себе хоть когда-нибудь другого мужчину. А Доминик? Совместные игры на траве, салочки, откушенный пирожок в «Тайге». Слёзы горечи и обиды катились по узкой лисьей мордочке.