Восстание - Радмила Александровна Ёлкина

разве должна ты теперь плакать и жалеть его? Ты должна жить, вот и все. Отпусти все это, – она улыбнулась. Глаза ее были красными от слез. Я положила ей руку на плечо, но она тут же отодвинулась от меня. – Извини.

В этот момент пришел Игорь. Мы все обговорили и пришли к выводу, что эти люди тоже обычные беженцы. Но это несильно заботило меня, мне нужно было понять, что значат эти гребанные цифры, и кажется мне, они как–то связаны с паролем. Но уверенности ни в чем не было. Я теперь сама, как параноик, ходила туда–сюда и повторяла цифры. Четыре… пять… три… восемь…

– Их четыре, Макс! – говорила я ему, когда мы шли к нашей поляне. – Как раз четыре. Может, это и есть код? Подожди. Она повторяет эти цифры постоянно после смерти брата, ведь так?

– Ну?

– И мы с тобой знаем, что убили его точно и не Дежурные и не охранники. Это был другой класс правительства. Возможно, на ступень выше, но это не так важно. Есть ли у вас какие–то отличительные знаки на форме?

– Да. Таня! Да, у нас цифры на форме! Именно четыре. Господи, это гениально, Таня! Первая говорит о том из какого ты города, остальные три – город, в котором теперь работаешь.

– Это только у людей правительства? – Максим в ответ кивнул головой. – Пошли.

– Куда?

– Мы должны перейти реку, отыскать труп здоровяка и изучить его форму.

Пока было не очень темно, мы перебрались через реку в том месте, где бы нас никто не заметил. Мы где–то еще час шли до того места, где я убила человека. А когда пришли, то я ужаснулась. Труп разлагался, противно пах. Меня затошнило. Я старалась не смотреть на это. Я лишь изучала его темно–серую форму. На груди был пришит какой–то номер. Четыре, пять, три, восемь.

– Четвертый город. У нас всего девять городов, где живет правительство и его люди. В этом готовят бойцов и воинов, их в большинстве случаев берут в такие отряды, в котором находился он. 538–ой. Это далеко, другой конец материка. Как нам говорили в гимназии, это секретный город, никого туда просто так не пускают. Этот здоровяк работал там, значит весь этот отряд, который сюда прилетал, какой–то секретный. И ты до сих пор думаешь, что эти цифры связаны с паролем?

– Тогда что делал какой–то разведчик в 105–ом городе, если он работает в 538–ом? Именно такой человек убил брата Таяны, мне так кажется. Мне больше ничего в голову не приходит.

– Предлагаю снова сходить в город и изучить его. Может, там и есть что–то особенное, и эти шпионы прилетели из 538–ого только ради этого, а все эти беженцы ушли из города как раз не вовремя. Вопрос только в том, где все–таки была охрана, когда прилетел отряд? Ее там практически нет! Первый раз такое вижу, – Максим встал и отошел от трупа. Он смотрел на это тело без сострадания и сожаления, тогда как меня бросало в дрожь. – Таня, он не заслуживает таких переживаний. Он хотел убить нас.

– И все–таки… – я присела возле здоровяка, прикрывая нос, и хотела что–то найти в его карманах. Ничего не было. Я оторвала значок из цифр с его формы. На другой стороне было что–то еще. – Восемь… три… пять… четыре… Здесь же все наоборот. Это точно код, я уверена! Давай вдвоем пойдем сегодня ночью до того бункера?

– Сначала до города. Мне интересно узнать, что искали там шпионы правительства. Но быстрее, конечно, будет расспросить одного кого–нибудь из найденных ребят, – мы отошли немного подальше. Начал дуть ветер, он был сильным, но не холодным, а теплым. Я всегда обожала такую погоду перед грозой. Тучи начали собираться. Мне стало так хорошо, я закрыла глаза и подняла голову к верху. Маленькие капли дождя начали падать на мое лицо. Я посмотрела на Максима и широко ему улыбнулась.

– Скоро начнется ливень, – сказала ему я. – Надо возвращаться. Но…

– Мне тоже не хочется уходить, – улыбнулся мне Максим. Тем временем дождь усилился, моя одежда начала мокнуть, а волосы прилипли к лицу. Даже не пытаясь укрыться от дождя, я шла к реке, чтобы вернуться в лагерь. – Что если правительство снова заявится сюда? Что мы будем делать? – спокойно спрашивал Дежурный, идя рядом со мной.

– Не знаю как ты, а я с детства привыкла все время выживать, а не жить, Максим. В отличие от вас с Игорем я знаю, что такое жизнь, настоящая жизнь. И ты только сейчас начинаешь понимать, какого таким людям, как я. Да, может я полное ничтожество, нахожусь в самом низу, в самом дерьме, но все равно я знаю, чего стою. У меня есть душа, в отличие от правительства. Ты вот спрашиваешь, как от него спасаться. Нужна просто, как ты говоришь, жажда жизни. Если ты действительно захочешь жить, ты спасешься. А те, кому уже все равно, сами порой идут на верную гибель. Вот что делать, Макс, – видя то, как он на меня смотрел все это время, я уже начинала жалеть о том, что сказала ему. Я даже не знаю, что он сейчас чувствовал, но от его взгляда мне было не по себе. Я отвернулась и продолжала идти вперед. Так мы и шли молча до лагеря. Потом всей толпой сидели и ужинали. Весь оставшийся вечер я снова провела с Варей и Викой. А пока они о чем–то рассказывали мне, я думала лишь о бункере. И звук дождя способствовал моей задумчивости. Мы сидели в палатке Максима, а капли дождя так и барабанили по ее плотной ткани. Ничего не объяснив, я вышла из палатки и направилась к людям, которых мы нашли. Они сидели под дождем. Две девушки уже спали, а парень как будто охранял их сон. Как только я подошла, он тут же встал. Я предложила ему прогуляться по лесу, пусть и шел дождь.

Это был молодой парень. Он выглядел, так же как и Вова. Да и телосложение было как у него. В лице его не было ничего привлекательного. Единственное, что заостряло внимание – это шрам на щеке. Может именно поэтому его вид казался мне грозным. Он все время хмурился, но это не должно было меня удивлять. Наверное, первые дни я выглядела так же. А сейчас я кажусь ему странной, ведь я, пока мы молча шли, внимательно изучала его лицо. Но он ничего не говорил. Я не знала, как начать