Страх - Маргит Сандему

— Но что скажут на это твои родные?

— Ничего. Они люди благородные. И к тому же они уже много лет твердят мне, чтобы я привел домой девушку. Но мне еще никто не попадался.

«Он сказал, девушку, — подумала она. — Но ведь я немного старше тебя! Впрочем, это глупо, ты же не сватаешься ко мне, просто приглашаешь к себе в гости!»

— Мне нужно упаковать вещи… — неуверенно произнесла она.

— Давай! А я тем временем пойду в полицейский участок и попрошу их разыскать Ханса-Магнуса Ольсена. Этот проходимец слишком много позволяет себе, и мы должны помешать ему продать твои вещи.

Винни ничего не ответила. Она выросла вместе с Хансом-Магнусом, но друзьями они никогда не были. Он постоянно дразнил ее, и ее нынешняя неуверенность в себе во многом объяснялась этим.

Поэтому Винни не считала, что чем-то обязана ему.

Многие из исчезнувших вещей принадлежали ее бабушке. На них он вообще не имел права. Но Винни признавала за ним право забрать вещи его матери.

Когда Рикард вернулся обратно на такси, она уже упаковала сумку и нервничала, ожидая его. Смущенно улыбнувшись ему, она неловко уселась в автомобиль. На самой большой скорости машина понеслась к вокзалу. Бранцефлор от страха вытаращил глаза.

Находясь рядом с Рикардом, она была не в состоянии что-либо говорить. Он тоже не знал, что сказать, и его задачу не облегчало то, что она отвечала ему односложно: да и нет. На вокзале он взял ее сумку, купил билеты, нашел место возле окна в полупустом вагоне. И они поехали в Осло с собакой под сидением.

Рикард смотрел через окно в сторону лесопильного завода и хальденского порта. То место, где стояла «Фанни», было теперь пустым. Глядя на высокие, покрытые лесом холмы острова Сау, он подумал о том, что жители острова теперь осмеливаются выходить в город… Поезд ехал дальше, мимо хальденских окраин.

Накануне отъезда Рикард хорошо представлял себе, о чем он собирается поговорить с Винни. Теперь же все вылетело у него из головы. Мысленно беседовать с человеком — одно дело. Но теперь, когда она сидела против него в купе поезда, подобный разговор казался ему просто идиотским.

Он хотел сказать ей, что оценил сполна ее мягкий, робкий нрав, что ему нравится ее смущенная улыбка и неловкие движения рук, ее непосредственность, когда она становится собой и забывает о наставлениях тети Каммы, что он ценит ее желание приносить пользу другим. Все это делало ее совершенно неотразимой. Он много думал о ней в последние дни, и всякий раз, когда он вспоминал о ней, на душе у него становилось тепло.

Обо всем этом он хотел рассказать ей — но с чего ему следовало начать? Слова застревали в горле, и, когда он понял, что она чего-то ждет от него, его прошиб холодный пот. Ведь он сказал ей: «Я хочу поговорить с тобою». Низко опустив голову, она смотрела в окно, но вся ее напряженная поза свидетельствовала о том, что она чего-то ждет от него. «Почему же он ничего не говорит?» — вопрошала она всем своим видом.

А Рикард молчал. Он злился на самого себя, но говорить был просто не в состоянии.

Проехали Скеберг. Впереди был еще долгий путь. А он никак не мог найти обычную, нейтральную тему для разговора. И это было для него так мучительно!

— Скоро весна… — смущенно произнесла она наконец.

— Да, — ответил он, торопливо отворачиваясь к окну.

Никаких признаков весны пока не было заметно. Но она, по крайней мере, положила начало разговору, и они принялись обсуждать пробегающий мимо пейзаж. Конечно, это поезд пробегал мимо, а не пейзаж, но оба они были в таком замешательстве, что путали одно с другим.

В Арпсборге в вагон вошли несколько человек. Люди эти были не особенно симпатичными, так что, когда они вышли во Фредрикстаде, Винни и Рикард вздохнули с облегчением. Теперь им было приятно вдвоем в купе, они хорошо понимали друг друга.

Наконец-то Рикард заговорил. Сначала он рассказал ей о своей жизни и о своей семье, потом начал расспрашивать Винни о ее жизни.

И когда поезд проезжал мимо станции Камбо, Рикард уже поведал ей обо всем, о чем думал накануне. Винни просияла, как солнце, когда он внезапно спросил:

— Как ты думаешь, не пожениться ли нам с тобой?

Винни заплакала навзрыд, потому что она ничего в мире так не хотела, как именно этого, и никогда не думала, что он может задать ей такой вопрос. Ведь тетя Камма и Ханс-Магнус постоянно твердили ей, чтобы она готовилась прожить жизнь незамужней. Они убеждали ее в том, что ни один человек в мире не пожелает иметь дело с такой безнадежной дурнушкой, как она.

Рикард был несколько растерян, что она плачет, но ее руки, крепко ухватившиеся за его руки, давали ему надежду на то, что она не отклонит его сватовство.

— Мы еще не знаем друг друга как следует, — смущенно произнес он. — Поэтому нам придется немного подождать. Я не хочу, чтобы ты потом раскаивалась. Но мне кажется, что мы подходим друг другу и…

Он сам забыл, что хотел сказать. Их поездка не была особенно романтичной. Никаких страстей, никаких душеизлияний, только прозаическое купе поезда, в котором пахло углем и копотью, хотя и было достаточно чисто. Рикард инстинктивно чувствовал, что не должен пока целовать Винни, да это было и невозможно. Они сидели на деревянных скамейках перед разделявшим их столиком. Но он протянул руку и погладил ее по щеке. Она тут же прижалась щекой к его ладони — и это было просто чудесно.

— Понимаешь, — с воодушевлением произнес он. — Мой дедушка умирает, и он всегда спрашивал меня, не собираюсь ли я жениться. Поэтому тебе придется решать все очень быстро. Лично я знаю, что мне нужна ты и только ты. Но все получилось несколько поспешно, потому что мне хотелось показать тебя дедушке. Понимаешь?

Она кивнула, глотая слезы, и сказала:

— Но я ничего из себя не представляю, чтобы меня кому-то показывать…

— Для меня ты самая красивая на земле, — сказал он.

И она заплакала еще сильнее.

Они прибыли на Липовую аллею поздно вечером.

Оба сразу заметили особое настроение в доме.

— Как дела? — спросил он у матери.

— Бенедикте сидит у него, — тихо ответила Мали. — Последние дни она просиживает у него сутки напролет. Он обрадовался, узнав о том, что ты приедешь.

Рикард кивнул.

В доме собрались все. Хеннинг, Андре, Кристоффер и Марит, Ветле и Ханна и трое их детей: Мари, Джонатан и Карина, все подростки. Карина сразу же дала собаке воды.

Настроение у всех было печально-торжественным.

Повернувшись к окну, Мали сказала:

— Подъехала какая-то машина.

— Это Криста, — сказал Андре. — Я попросил их оставить дома семерых мальчиков, чтобы не слишком утомляли отца. Но они должны взять с собой Натаниэля. Отец хочет в последний раз взглянуть на него.