Рип Винклер - Руслан Шабельник

— А отец?

— Отец пошел защищать вместе со всеми. — На глазах у парня навернулись слезы.

— Понятно, прости.

— Ничего, потом пришел этот, их самый главный, здоровый такой. И показал лалыдем на нескольких девушек, и их увели. Они очень плакали.

Рил сжал кулаки.

— Что после?

— Нас разделили на группы и перевезли на корабль пиратов. Меня заперли в камере вместе с вами. — У парня опять появились слезы. — Маму и сестру я больше не видел.

Рипу было очень жаль паренька, но он ничего не мог сделать, он только пододвинулся поближе и обнял Войцека за вздрагивающие плечи. Мальчик доверчиво уткнулся ему в грудь и залился слезами.

— Я отомщу, — о причитал он, — я обязательно вырасту и отомщу! Всем! Всем им! Гады!

Полет продолжался, кормили хорошо — четыре раза в день, это и понятно, рабы на рынке должны выглядеть как следует.

Винклер с Войцеком за это время успели сдружиться. Парень видел в Рипе кого-то вроде старшего брата. Целыми днями в камере делать было нечего и поэтому они разговаривали. Юноша рассказывал Рипу про свою не такую уж и долгую жизнь. Он был родом с далекой окраинной планеты, парень мечтал стать космонавтом…

Рип слушал и узнавал в этом курносом, с россыпью рыжих веснушек на широком лице пареньке себя самого десять лет назад. Почти такие же мысли были и у него в голове. Он тоже мечтал стать космическим капитаном, а стал…

Что у него, что у Войцека, что-то или кто-то разрушил все мечты. Но почему, до каких пор это может продолжаться! Кто виноват…

Вот и сейчас их везли, и они знали это, в одно из далеких королевств, чтобы продать на рынке, как какой-то товар, как вещь. Кто мог подумать рабство и рынки рабов среди звезд.

Человечество, да и не только человечество, выйдя в космос, вынесло, притащило с собой все блага «цивилизации»: деньги, алчность, зависть, торговлю людьми. Такого просто не должно было быть, но это было. Рип иногда думал, а что же прогомианцы, как обстояло дело у них, этой мифической исчезнувшей расы. И не потому ли она исчезла, что ее представители были слишком похожи на людей.

Самый большой и самый богатый невольничий рынок находился на планете под названием Каффа.

Именно сюда, на этот окраинный мир, стекались банды охотников космоса, нафуженные страшной добычей — живым товаром. И именно сюда со многих планет прилетали покупатели этого товара.

Империя знала о Каффе. Но планета не подходила под ее юрисдикцию, да и кто в своем уме сунется в эти окраинные или как их еще называли варварские миры.

Здесь мотыга соседствует с флайером, космические полеты — с повозками на лошадях, дворцы — с землянками, крытыми соломой.

Одни наживали состояние, другие проматывали его. Процветали притоны, игорный бизнес, проституция. Последняя начиналась с уличных «жриц любви» самых невообразимых размеров, окрасок, количества конечностей и половых органов и заканчивалась роскошными восьми-звездочными публичными домами, то бишь отелями, где предоставлялись эти самые развлечения, но уже за непомерно высокую цену для снобов.

А наркотики. Как, например, помет малийского Он-ниба, который гнездится высоко в горах, или толченая шкура Умры — страшно ядовитое и быстрое животное, промысел которого сопряжен с невероятным риском для жизни охотника.

Поговаривали, что даже некоторые высокопоставленные лица Империи не раз и не два заглядывали в эти места, а о простых людях и говорить нечего. У кого заводились деньжата, тот на свой страх и риск отправлялся сюда — понюхать воздух вольной жизни. Многие, перенюхав, не возвращались.

Каффа. Они прилетели на планету поздно вечером.

После ночевки на корабле, на следующий день ни свет ни заря всех пленников повели в душ. Затем над каждым поколдовали парикмахер и косметолог, пытаясь придать товару как можно лучший покупательский вид.

Последним пунктом программы всех погрузили в один автобус, не забыв отделить девственниц от прочей массы.

Бедные девушки, с завязанными руками, кидали по сторонам затравленные взгляды.

Руки им связывали специально и еще с начала путешествия, дабы обезумевшие от горя рабыни не могли нанести себе непоправимый вред и тем самым испортить товар.

Рынок работал с утра до вечера и семь дней в неделю. Он представлял собой огромное крытое здание, внутри которого стояла невообразимая и непонятная для непривычного либо непосвященного, как на всех базарах, а уж тем более на невольничьих, атмосфера.

Люди и не люди торговались, разговаривали, хохотали, толпились; сновали карманники; чинно выхаживали бородатые купцы в сопровождении телохранителей; мелкими шажками передвигались дамы, некоторые из них, не стремясь быть узнанными, закутывали свое тело с ног до головы в одежды, оставив открытыми лишь глаза.

И над всем этим гомон, крик, неповторимый шум базара.

— Эй, любезный, сколько ты хочешь за этого Мардока?

— Покажи зубы, собака.

— Всего-навсего тысячу динариев, о щедрейший господин.

— Да он же никуда не годен…

— Что-о-о, тысячу динариев за эту дохлятину, не смеши людей, да он и сотни не стоит!

— Он совсем старый…

— Для такого важного человека, я отдам этого богатыря за восемьсот.

— Он слишком молодой…

— Двести, но боюсь, как бы он не свалился по дороге домой.

— Это силач…

— Он, может, не очень на вид, но заверяю вас, этот раб силен как бык и очень любит работать. Семьсот.

— Да у меня рука толще, чем у него туловище…

— Триста и это последняя цена, и то за такие деньги я смогу купить двух Нимков, а это, по-моему, намного выгоднее.

— Ой, какой хорошенький!

— Пятьсот, себе в убыток, только из уважения к столь великому господину.

— Пап, ну купи, ну, пожалуйста…

Наибольшее оживление было у павильона с представительницами прекрасногопола.

— Сколько просишь за эту уродину?

— Пять тысяч, господин.

— Повернись красавица…

— У нее слишком маленькая грудь…

— Что! Всего пять грудей…

— Уж больно мала.

— Слишком велика.

— Она неистова…

— А нет такой же, но черненькой…

— …двести восемьдесят две различные позы…

— А три ноги придают особенный шарм…

— Эй, кто поставил здесь эту бабушку?!

Рипа и остальных пленников, раздетых донага, развели по различным отделам рынка. Мальчики в одну сторону — для пожилых дам, господ и как работники по дому; юноши и мужчины — в другую, женщины — в третью, девочки — в четвертую, девственницы — в пятую. Каждый отдел, в свою очередь, делился еще на сектора: гуманоиды и негуманоиды, бесполые — в отдельный вольер для них, и наконец, самое ценное, то, что самое редкое, — девственницы в возрасте, чем старше, тем дороже, особого рода любители выкладывали за подобные диковинки огромные деньги. Они стоили даже больше, чем различные уродцы, хотя и те шли по довольно высокой расценке.