«Если», 1995 № 03 - Джон Браннер

Они переглянулись.

— Извини, — сказал Рагма. — Мы не можем сообщить тебе всю информацию.

— А кто решает, что запрещено, а что нет?

— И это говорить мы тоже не вправе.

— Ладно, — вздохнул я. — Кажется, я уже способен проковылять несколько метров.

— Вот и хорошо, — сказал Чарв, когда я поднялся на ноги.

На сей раз я почувствовал себя несколько увереннее — наверное, это было заметно. Он кивнул, повернулся и направился вперед скачками, совсем не похожими на прыжки кенгуру. Я двинулся за ним, а Рагма последовал за мной.

Местность была довольно ровной, поэтому идти было нетрудно. Через несколько минут у меня даже появились радужные мысли о бутерброде с ореховым маслом. Но тут Рагма что-то закричал на инопланетном языке.

Чарв ответил ему и резко ускорил шаг. Рагма повернулся ко мне.

— Он побежал вперед, подготовить все заранее,

— объяснил он, — чтобы мы могли сразу взлететь. Если ты можешь двигаться быстрее, то, пожалуйста, постарайся.

Я сделал все, что было в моих силах, и осведомился:

— А куда мы так торопимся?

— Зимейстер и Баклер поднялись в воздух, — сказал Рагма. — Это может означать следующее: либо они решили улететь, либо принялись разыскивать тебя. Всегда следует рассчитывать на худшее.

— А ты знаешь, кто они?

— Динбаты.

— Динбаты?

— Антисоциальные элементы, сознательно нарушающие Законы.

— А, бандиты. Ну, это я и сам сообразил. Ты что-нибудь о них знаешь?

— Мортон Зимейстер, — ответил Рагма, — давно занимается подобными делами. Это тот, что потяжелее, со светлым мехом. Обычно он старается держаться подальше от места действия, нанимая агентов. Другой, Джеми Баклер, один из таких агентов. Он уже давно динбатирует для Зимейстера и недавно получил повышение — теперь он стережет его тело.

Мое собственное тело начало отчаянно протестовать — мы шли слишком быстро, поэтому я не сразу сообразил, гудит ли у меня в ушах или это шелест крыльев какой-то странной птицы. Рагма избавил меня от сомнений.

— Они летят в нашу сторону, — пояснил он. — Довольно быстро. Ты можешь бежать?

— Попытаюсь, — ответил я, ускоряясь.

Земля провалилась вниз, потом метнулась вверх. В этот момент я разглядел то, что, вероятно, было их кораблем: сплющенный колокол из тусклого металла, по бокам которого были разбросаны квадратные отверстия, открытый люк… Мои легкие работали, как гармошка на польской свадьбе, и я почувствовал, как первая волна черноты взметнулась со дна сознания. Я знал, что очень скоро эта или следующая волна накроет меня.

Сквозь усиливающийся рев я услышал выстрелы, словно до меня донеслись звуки далекого шоу, но даже они не смогли вернуть меня в этот мир. Когда вас предает собственный адреналин, кому остается верить?

Мне очень хотелось добежать до люка и забраться в него. Он был совсем близко. И все же я отчетливо понимал, что не успею. Какая абсурдная смерть. Совсем чуть-чуть…

— Я иду! — закричал я прыгающему рядом со мной силуэту, не зная, слетают лн слова с губ.

Шум стрельбы не стихал, но он был далеким и слабым, словно лопалась воздушная кукуруза. Оставалось менее сорока футов, я был в этом уверен, если судить по расстояниям, которыми измеряются круги на ипподромах. Подняв руки, чтобы защитить лицо, я упал, не зная даже, попала ли в меня пуля, рухнул в пустоту, которая разом отменила землю, шум, опасность и сам факт моего побега.

Так, так и так: пробуждение — это структуры и тени; приближение и удаление по шкале мягкого/ темного, гладкого/сумеречного, скользкого/яркого — все остальное переходит в цвета и звуки, балансирующие на невидимой грани.

Переход к твердому и очень яркому. Потом обратно в мягкое и темное…

— ТЫ СЛЫШИШЬ МЕНЯ, ФРЕД? — Бархатный сумрак.

— Да… — Мои мерцающие шкалы.

— Лучше, лучше, лучше…

— Что/кто?

Ближе, ближе, ни одним звуком не выдать…

— Там?

— Так лучше, беззвучно…

— Я не понимаю.

— Позже. Ты должен сказать только одно: статья 7224, раздел С. Повтори.

— Статья 7224, раздел С. Зачем?

— Если они захотят забрать тебя с собой — а они обязательно захотят это сделать — произнеси это.

— Зачем?

— Позже…

Что-то из теней и тканей: яркое, еще ярче, гладкое, мягкое. Жесткое. Ясное.

Я лежу в своем гамаке во время Первого Пробуждения.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Рагма.

— Усталость, слабость, все еще хочу пить.

— Понятно. Вот, выпей это.

— Спасибо. Расскажите мне, что случилось. Меня ранили?

— Да, в тебя попали два раза. Поверхностные ранения. Мы починили. Через несколько часов ты почувствуешь себя лучше.

— Куда мы направляемся?

— На другую планету — очень дружелюбную. Ее название ничего тебе не скажет.

— Зачем?

— Там ты будешь в безопасности. Мы хотим получить информацию, которой ты располагаешь но есть и другие желающие. Ради твоей безопасности мы готовы переправить тебя на другую планету

— Если вы охотитесь за тем же, чего добивались от меня Зимейстер и Баклер, боюсь, я вряд ли смог; вам чем-нибудь помочь.

— Мы действуем, учитывая это обстоятельство По нашему мнению, нужная нам информация находится у тебя где-то на подсознательном уровне Самым лучшим способом добыть ее является по мощь хорошего телепата-аналитика. В том месте куда мы направляемся, они есть.

Я почувствовал, как меня снова окутал мрак который почему-то походил на прикосновение кошачьего хвоста. Еще нет! Нет… Именно в это момент я понял, что чувствует человек на смертно!

одре — недоделанные дела, мелочи, которые обязательно нужно завершить до окончательного ухода: написать письмо, оплатить счета, дочитать книгу, лежащую на тумбочке у кровати… Если я исчезну сейчас, в начале семестра, моя академическая карьера и финансовое положение отправятся псу под хвост, потому что никто не поверит моим объяснениям. Нет. Я должен помешать им забрать меня отсюда. Но мягкие тени снова принялись за свое. Мне надо было спешить.

— Прошу прощения, — удалось выговорить мне,

— но это невозможно. Я не могу отправиться…

— Боюсь, тебе придется. Это абсолютно необходимо, — сказал Рагма.

— Нет, — возразил я, чувствуя, как меня охватывает паника, сражаясь с забытьем и понимая, что должен сейчас же решить эту проблему. — Как насчет Статьи 7224, раздел С?

— Что ты сказал?

— Ты слышал. — Я едва ворочал языком. — Семь… два… два… четыре. Раз… дел… С… Вот почему…

А потом опять пустота.