Зима на разломе - Владимир Динец

— праотец евреев и арабов, и его жена Сарра. Но пещера была закрыта после известного теракта. Впрочем, мы оба там уже бывали.

Я хотел навестить Хасана и его внучку, но его шатра не оказалось в каньоне — он откочевал на весенние пастбища. Тогда мы спустились из Иудейской пустыни в Араву и помчались домой. У маленького придорожного кафе среди пустыни Беня махнул рукой в сторону тянувшегося вдали проволочного заграждения.

— Вот здесь, — сказал он, — переходят границу те, кто идет в Петру.

Я кивнул и постарался на всякий случай хорошенько запомнить, как выглядит место при дневном свете.

Петра — древний город римских времен, который был заброшен на много столетий, а потом снова найден археологами. Это главная туристская достопримечательность Иордании, но для израильтян в 93-м году он был абсолютно недоступен, хотя находится всего в семидесяти километрах от границы. Одно время среди ребят из армейских спецподразделений и вообще среди молодежи считалось особым шиком перейти границу и пробраться в Петру. Появилась даже песенка «петропроходцев»

под названием «Красная скала» (теперь она запрещена). Вначале дойти до города и вернуться удавалось каждому пятому, позже — каждому десятому, потому что местные бедуины сделали охоту на нарушителей границы постоянным источником дохода и своего рода спортом. Король неофициально платил им за любого пойманного израильтянина, живого или мертвого. В 1989 году арабы поймали подряд несколько человек. Их изнасиловали всем племенем, а потом запытали до смерти. После этого в Петру, насколько было известно Бене (а ему известно все), никто не ходил.

Для любого настоящего мужчины подобный challenge был бы сильнейшим искушением, а я еще и воспринял его как вызов своим профессиональным качествам. Что это за путешественник, если он не сможет обмануть кучку неграмотных бедуинов и прошагать полтораста километров теплыми ночами? Но пока я ничего не сказал Бене, а стал молча разглядывать карту-четырехкилометровку (к сожалению, Петра оказалась за рамкой).

Беня тоже молчал, а потом, когда я сел за руль, вдруг огорошил меня вопросом:

— Тебе что, жить надоело? Черт меня дернул тебе сказать!

— А что такого? У меня же российский паспорт, и морда не очень жидовская.

— Ты думаешь, они там умеют читать? Знаешь, что с тобой будет? По-моему, ты слишком долго прожил в одной квартире с Димой-гомосеком…

Тут я затормозил так, что он стукнулся лбом о стекло, а потом молча поехал дальше.

— Ну ладно, кандидат, — продолжал Беня как ни в чем не бывало, — я ж тебя знаю.

Решил приколоться, уже не отговоришь. Как пойдешь, с водой или всухую?

— Всухую.

— Ого! Если вернешься, быть тебе доктором.

По пустыне можно путешествовать двумя способами: с водой и без. В первом случае вы тащите с собой столько воды, сколько нужно, чтобы полностью скомпенсировать ее потери организмом — в условиях Аравы это пять-семь литров в сутки. Запас воды дает вам гарантию безопасности, но с таким грузом, да еще обливаясь потом, идти вы будете очень медленно.

Второй способ удается только тем, кто хорошо переносит жару и не предрасположен к тепловым и солнечным ударам. Вы пьете побольше в день-два перед выходом, но с собой воды не берете вообще. Первый и второй дневные переходы получаются как минимум вдвое длиннее, чем при движении с водой, но в конце третьего или на четвертом можно умереть, если не дойти до воды. Конечно, ходить в таком режиме — удовольствие еще то.

Ровно через два дня, злой, как изнасилованный верблюд (загранпаспорт мне так и не пришел), я слез с автобуса на заветном 476-м километре шоссе. При себе я имел только российский паспорт и, за неимением долларов, российскую сторублевку.

Поэтому встреча с израильскими погранцами была для меня чревата серьезными неприятностями. Бедуинов, если таковые попадутся, я надеялся уверить, что сам вполне правоверный суннит. На этот случай я даже выучил формулу принятия ислама:

«Ля илляха илля лла эр Мохаммед расул алла» (Нет бога, кроме аллаха, и Мухаммед пророк его). Хорошо быть беспринципным атеистом!

Перейти границу я мог только в строго определенный момент сумерек, когда уже стемнеет, но пустыня еще нагрета солнцем. Дело в том, что израильские погранцы установили на высотах вдоль границы приборы ночного видения, реагирующие на разницу температур. Прохладной ночью человека, волка или газель в них видно за несколько километров.

Я легко нашел место, где из-под проволоки был выдут песок, и пролез на ту сторону по волчьему следу, чтобы не нарваться на мину. Ночь выдалась диверсантская: по небу ползли рваные облака, луна должна была взойти только после полуночи.

Шел я налегке: паспорт, сторублевка, карманный фонарик, перочинный нож, перерисованный от руки кусочек карты. К тому времени, когда взошла луна, я давно уже пересек приграничное шоссе, Араву, пологие склоны предгорий и углубился в горные ущелья. На рассвете я забрался достаточно высоко, чтобы иметь возможность подниматься вверх до самого полудня. Взобравшись на перевал, я впервые после долгого пути по каньону смог оглядеться по сторонам.

На западе расстилалась Арава, за ней желтели сморщенные горы Негева. Было очень интересно первый раз за полгода взглянуть на разлом с другого борта. На востоке, километрах в тридцати, виднелась серая ниточка — шоссе короля Дауда. Петры видно не было — она спрятана в укромном каньоне, к тому же я взял чуть севернее, чем нужно. Поскольку моя карта кончалась там, где я стоял, искать город можно было до бесконечности. Я решил выйти к шоссе и по нему найти Петру.

Проспав жаркие часы под большим камнем, я двинулся дальше и вышел на шоссе под утро — уж больно запутанным был овраг, по которому пришлось идти. Отдыхая на обочине, я увидел идущий с севера туристический автобус и проголосовал.

— Салям алейкум, хабиби! — заорал радостно водитель. — Дойчланд?

— Ва-алейкум ас-салям! Ля, Руссланд.

Он явно никогда такого не слышал, но переспрашивать не стал.

— Акаба, хабиби?

— Петра.

— О'кей! — он захохотал и тронулся дальше. Естественно, ему и в голову не пришло, что я приковылял из Аравы без рюкзака и канистры с водой. Через несколько минут мы остановились у стрелки с надписью «Петра 7 км».

— Шукран, — поблагодарил я, собираясь выходить.

— Ля шукран, хабиби! Мани!

Пришлось дать ему сторублевку. Он подозрительно посмотрел на нее и хотел что-то сказать, но я уже вышел и помахал ему рукой.

Петра действительно стоила затраченного времени. Несколько часов в полном восторге бродил я по городу среди веселых туристов и ларьков с пепси-колой, на которую у меня не было денег. Фонтанчика с водой нигде не оказалось. Потом потихоньку забрел в вади, поспал немного и, как только спала жара, двинулся на запад.