Фантастика-1988,1989 - Андрей Платонов

Волков мягко улыбнулся:

— С Уркагановым разговор в таком тоне не пройдет. Он тут же совершит бескровный переворот, власть над телом перейдет в его руки.

Топоров сказал тяжело, чувствуя, как напрягаются его мышцы, словно в минуту опасности:

— Это мы еще посмотрим.

— Смотреть будет поздно. А мы для того и существуем, чтобы предупреждать. Нет, Виктор, я против. Если ты еще бесишься, апеллируй к Правлению.

Топоров безнадежно отмахнулся, поднимаясь из кресла:

— Там сидят еще большие перестраховщики, чем ты.

Саша торопился в Институт Записи личностей. Когда запись вошла в практику, ее начали проводить в районных больницах, потом во избежание неприятных ассоциаций назвали пункты записи Салонами Подсадки, но первое удерживалось.

Запись вошла в быт уже лет 20, но дискуссии вокруг нее еще тлели. Необходимость подсадки признавали с оговорками. Записывали всех, но востребовали для подсадки далеко не каждого. К подсадке не принуждали, тем более что навязывать подсадников запрещалось законом. Выбирали по вкусу, тем самым был повышенный спрос на яркие личности, на чемпионов, ученых, музыкантов, мыслителей, художников, знатоков… В пыли остались любители балдеть у телевизора, посещать футбольные матчи, не требовались коллекционеры, бабники, туристы…

Права на вторую жизнь никто не отнимал, но если первую прожили недостаточно ярко, не в полную силу — пеняйте на себя. Не все могли стать чемпионами, героями, но, зная, что записывают со всеми потрохами, старались жить чисто и красиво. Смотрите в меня, потомки, я жил достойно!..

Техник провел Сашу в зал каталогов.

— Я поступил сюда, — словоохотливо заговорил техник, усаживая Сашу на жесткий стул перед небольшим экраном дисплея, — когда велась дискуссия: оставлять подсадников в тайне или объявлять об этом? Шли споры, мнения разделились, наконец приняли соломоново правило: оставить решение хозяевам. Это их право промолчать, кого они носят в своем мозгу, их право заявить об этом… Умеешь пользоваться этой моделью? Вот и хорошо, теперь этому учат в школе.

Саша включил компьютер, погнал поисковый маячок по экрану.

— Я не вижу причины, — сказал он, пожимая плечами, — зачем бы мне скрывать, что хочу подсадить в себя Леонида Карташова, инженера-гидроэнергетика.

— Именно так. Нет закона, чтобы заставить человека пойти на подсадку, но давление моды способно добиться того, перед чем спасет Верховный Суд и вся милицейская рать.

— Способно, — согласился Саша вежливо, — но я не из-за моды. Я немного знал Леонида Карташова, он жил в соседнем доме. Очень хороший человек… Я управлюсь с аппаратом, спасибо.

Техник широко улыбнулся:

— Ты ведь сын Топорова? Вы похожи. Я учился у твоего отца, подавал надежды, но потом пошло наперекосяк, попал сюда… Когда просмотришь еще раз, нажми кнопку. Я приду, и мы тут же проведем сеанс записи.

Через отведенные полчаса Саша нажал кнопку, его отвели в крохотную комнатку, в вену на руке вонзилась игла…

Очнулся он от встревоженного голоса в своем мозгу:

— Где я?

— Привет, Леонид, — сказал Саша медленно. — Добро пожаловать, находите и располагайтесь.

— Я погиб?

— Да….

— Невероятно, — удивился голос, затем нервный смешок. — Такое не могло со мной случиться. Я не космонавт, не летчик-испытатель, не каскадер. Приключений я избегал.

— Они сами нас находят, — сказал Саша, с трудом открывая глаза. Свет казался чересчур ярким. — В нашем городе больше двухсот тысяч автомобилей. Иногда с ними что-нибудь случается.

— Неужели я сел за руль?

— Нет. Кому-то за рулем стало плохо. Автомобиль влетел на тротуар. Я видел, как он тебя сшиб. Ты всегда выходил из подъезда в 8.20 с коричневым портфелем в руке.

— Понятно, — ответил голос после небольшой паузы. — Тебя зовут Сашей? Помню тебя. У вас на окне стоят цветы. Мать ухаживает… Тебе, я вижу, еще нет и семнадцати. Не рано ли взял подсадку? Мне 30, а я все не решался. Все-таки я трус.

— Я не трус, — ответил Саша, медленно приподнимаясь на столе, сел. — Мы с тобой подружимся, Леонид.

— Хорошо бы, — ответил Леонид с надеждой. — Вообще-то люди лучше дружат на расстоянии. Я с родителями не ладил, пока не поселился отдельно. Не ладил с соседями в коммуналке.

— Ты мидеевист, — сказал Саша. — Но как ни мило прошлое, а жить надо в будущем. Мир перенаселен, надо уживаться.

— Надо, — послышался вздох Леонида. — Если не уживаться, то все мы останемся невостребованными в Большом Загашнике.

Дверь распахнулась, вошел техник. Его глаза изучающе пробежали по лицу Саши.

— Как себя чувствует сын великого математика?

— Прекрасно, — сухо ответил Саша. Он не любил, когда заговаривали о его великом отце. — Я готов идти домой.

Саша покинул Институт Записи к концу дня. Главврач дал «добро». Притирка протекала на редкость быстро и безболезненно.

Уже неподалеку от дома увидел легкую фигурку в ярко-красных бриджах и оранжевой блузке с огромными вырезами спереди и сзади. Небрежно покачивая на пальце модной сумочкой, шла Талка Винокурова, самая модная и красивая девчонка класса.

Щеки опалило огнем, Саша сбился с шага. Невольно коснулся памяти Леонида, мгновенно ощутил на ладони полную женскую грудь, услышал задыхающийся шепот, почувствовал тень наслаждения, которое некогда испытал… нет, испытал Леонид, но теперь это было и памятью Саши.

— Привет, Талочка, — сказал он срывающимся голосом. — Говорят, ты не едешь на выезд?

Она мило сморщила носик:

— Конечно, Белое море — прекрасно, но я с родителями направляюсь в Батуми. Смешно ехать выводком с учителями. Словно мы еще в детсадике.

— У нас спецшкола, — возразил он, отводя глаза от ее лица. — На выезде будем изучать биологию, при поступлении в ХГУ это дает добавочный балл.

— Все равно это по-детски, — возразила она покровительственно. Когда ты повзрослеешь. Топорик? Не понимаешь даже, о чем говорю?

Она ушла, а сумочка белой бабочкой летала вокруг нее. Саша завороженно шагнул к своему подъезду, но глаза его как магнитом поворачивало в ее сторону. В мозгу послышался мягкий голос Леонида: — Очень нравится?

— Ты же знаешь, — огрызнулся Саша. — У нас нет барьера, ты заглядываешь в мою душу свободно.

— Извини, — послышался виноватый голос Леонида. — Я все не привыкну к открытости. Я не заглядывал к тебе, нет. Это слишком, слишком личное. Просто, я подумал… может быть, ты сам заглянешь ко мне?

Саша послал ищущую мысль в глубь личности Леонида. Тот был мягок, нерешителен и старомоден, но, как ни странно, успехом у женщин пользовался. У него была девушка еще в девятом классе, чуть не женился на первом курсе, был безумно влюблен в жену декана, которая была старше на 17 лет, женился в 25, через полгода развелся, бросался от женщины к женщине, заглушая боль… В памяти Саши калейдоскопом промелькнули жаркие поцелуи, потные объятия, едкие прощальные слезы.