Любить птичку-ткачика - Светлана Демидова

– Разве я собирался вязать, Людочка?! Мне казалось, что ты сама согласилась… добровольно… Или нет? Или с твоей стороны тоже была какая-то игра?

– Я не играю в игры, Володя… Но как ты мог допустить, чтобы твоя сестра меня практически обокрала?!

– Ты же знаешь, я хотел, чтобы ты бросила этот бизнес!

– И чтобы подарила все свои наработки твоей сестрице безвозмездно, да? Слушай, Цебоев, а не заодно ли ты с ней?! Что-то Гелена говорила о том, что тебе во всем отказала? Не в любви случаем?

– Какая там любовь, Людочка! Разве с такой женщиной возможна любовь?!

– Может быть, вам с ней на пару еще что-то нужно от меня?! Так у меня уже ничего нет!! Один салон, то есть помещение… Да и тот… На что мне салон, если даже своей авторской ткани я уже больше не хозяйка…

– Кстати, для начала – о салоне… – Цебоев протянул ей все ту же пластиковую голубую папку с белой кнопкой. Бумажки с надписью «Дело Ивиной Л.Л.» на ней уже не было, но Мила узнала ее по чуть надломленному уголку.

– Что здесь? Зачем? – встревоженно спросила Мила и даже спрятала руки за спину.

– Я хотел подарить тебе папку после свадьбы…

– Что в ней? – с еще большим испугом спросила она.

Щелкнув кнопкой, Цебоев открыл голубой пластиковый конверт, вытащил несколько документов с фиолетовыми печатями, протянул Миле и предложил:

– А ты посмотри.

Дрожащими руками она взяла бумаги, но понять, что читает, никак не могла. Глаза скользили по строчкам, буквы складывались в слова, слова – в предложения, но смысл ускользал. Мила была слишком взволнована и слишком слаба, чтобы это волнение превозмочь. Ей казалось, что бумаги означают ее верную смерть, а фиолетовые печати подтверждают: пути назад нет и никогда не будет.

– Я… я не могу это прочесть… – с трудом проговорила она и сунула документы, безжалостно смяв их, в руки Цебоева. – Ты… ты лучше объясни… словами… Я уже ко всему готова…

– Хорошо… – согласился он. – Эти бумаги означают, что свой салон «Ива», то есть все его помещения, ты передала в постоянное пользование Короленко Гелене Яновне.

– Что значит «передала»? – прошептала Мила.

– Это значит, что ты подарила салон своей лучшей подруге.

– Как подарила?..

– Вот эта бумага… – Цебоев потряс перед ее носом одним из листов, – называется дарственная.

– Но я не дарила…

– Тут, Люда, стоит твоя подпись.

– Но я не подписывала такой бумаги! Эта подпись… эта подпись – она не моя! Грубая подделка! И это легко установить!

– Людочка, твоя подпись – самая настоящая! Я проверял у экспертов-графологов!

– Но этого не может быть… – Мила покачала головой.

– Почему же не может? Ты же наверняка, не глядя, подписывала десятки финансовых документов, которые тебе совала Гелена.

– Да… но я ей всегда доверяла. Она – очень хороший экономист… Ее не стоило проверять…

– Вот так и была получена твоя подпись. Таким вот банальным способом. Классическим, так сказать…

Миле показалось, что мебель в ее комнате странным образом поехала вбок. Лицо Цебоева расплылось в тусклый серый диск, а потом попыталось вовсе исчезнуть из видимости.

– Людочка!! – услышала она будто сквозь вату.

Лицо Владимира то проступало сквозь дрожащий туман, то вновь превращалось в бесплотный диск. Потом она почувствовала прикосновение к лицу чего-то жаляще-жгучего, потом опять:

– Людочка… Людочка…

Какая же она Людочка? Она же Мила Ивина, у которой отнято все…

Очнулась она в собственной постели. Сначала уловила навязчивый медицинский запах, потом открыла глаза. Виски ломило. Перед глазами слегка подрагивало лицо Цебоева. Мила сильно зажмурилась и открыла глаза снова. С лица Владимира сползла дымка. Она вспомнила все и еле слышно, но очень зло прошептала:

– Что ты тут делаешь? Катись к своей сестре. Вы можете праздновать с ней ваш успех… прямо… в моем, то есть теперь уже… вашем салоне… Интересно, как вы его назовете? Не «Фрезия» же… Предлагаю варианты – «Королева» – от фамилии Короленко, или «Виктория» – в знак победы, которую вы одержали надо мной. Можешь назвать своей фамилией – «Цебоев и K°»!

– Людочка, не надо так переживать… Все совершенно не так, как ты подумала… Все по-другому… Я люблю тебя, а потому никогда не смог бы тебя обобрать и Гельке не позволил бы!

Мила посмотрела на него все с той же старушечьей улыбкой, собирающей гармошкой сухую кожу, и спросила голосом, под стать улыбке, старчески просевшим и дребезжащим:

– Ну и как же все – «по-другому»?

– Я же принес тебе оба экземпляра дарственной.

– И что это значит? – не поняла она.

– Это значит, что у Гелены не осталось ни одного.

– И?

– И ты можешь порвать эти два экземпляра в клочья. «Ива» останется твоей.

Мила немигающими глазами уставилась на Владимира. Она еще не могла понять, радоваться ей тому, о чем он говорит, или все-таки погодить. В конце концов, решилась спросить:

– Ну и как же тебе удалось заполучить эти документы?

– Какая разница… Мы хоть и сводные, но все же… брат и сестра… Знаем друг друга давно… У нас свои счеты… В общем, тебе всего этого лучше не знать… Тебе нужно только разделаться с этими бумагами, – и он опять протянул Миле документы.

Она, неотрывно глядя Цебоеву в глаза, порвала их сначала на две части, потом на четыре… Очень скоро от дарственных остались лишь мелкие клочья. Мила посмотрела на валяющиеся у дивана обрывки и задумчиво сказала:

– А я ведь опять доверилась, не глядя… Так и не удосужилась прочитать самостоятельно… Кто знает, что я сейчас порвала? Может быть, среди разных никчемных бумажонок – ордер на эту квартиру, а, Володя?

Цебоев улыбнулся и выложил на постель плоскую пластиковую коробочку с компьютерным диском.

– Вот, посмотри… – предложил он.

– Это… – начала Мила с расширившимися глазами, потому что сразу узнала свой диск.

– Да-да, это тот самый диск… с твоими секретами. Вот твоя роспись…

– Он же был у Гели…

– Клянусь, у нее не осталось копии.

– Володя… – прошептала Мила, прижимая к груди диск. – Если же все это неправда… если вы с Геленой заодно… Мне не жить…

– Дурочка… – прошептал он и погладил ее по волосам. – Если бы ты знала, как я люблю тебя… Впрочем, ты это знаешь… Я тебе столько раз доказывал…

Мила посмотрела на него новым, пристальным взглядом и сказала:

– А ты похудел…

– Думаю, мне это только на пользу… Может быть, в таком виде я буду тебе более симпатичен?

– Ты мне симпатичен в любом виде… – тихо ответила Мила.