СТОЛЕТИЕ ВОЙНЫ.(Англо-американская нефтяная политика и Новый Мировой Порядок) - Уильям Энгдаль

24 апреля 1974 года в разгар нефтяного кризиса советник по национальной безопасности Белого Дома Генри Альфред Киссинджер выпустил Меморандум № 20 °Cовета по национальной безопасности («Меморандум 200») на предмет «последствий роста населения в мире для безопасности США и их интересов за рубежом». Этот меморандум был разослан всем кабинетным министрам, главам генерального штаба, а также ЦРУ и другим ключевым агентствам. По настоянию Киссинджера, 16 октября 1975 года президент Джеральд Форд издал меморандум, подтверждающий необходимость «американского лидерства в вопросах мирового народонаселения», основываясь на содержании засекреченного документа «Меморандум 200». Этот документ впервые в американской истории сделал мальтузианство явным термином в политике безопасности правительства Соединенных Штатов. Горькая ирония заключается еще и в том факте, что этот документ появился по инициативе рожденного в Германии еврея. Даже в годы нацизма официальные лица Германии были гораздо более осторожны в официальной поддержке подобного рода целей.

«Меморандум 200» утверждал, что рост населения в отдельных развивающихся странах, обладающих ключевыми стратегическими ресурсами, необходимыми американской экономике, представляет собой «угрозу национальной безопасности» США. Документ предостерегал, что в результате давления растущего населения страны с нужными сырьевыми ресурсами будут склонны требовать повышения цен и лучших условий в торговле для своего экспорта в США. В этом контексте «Меморандум 200» определил список из 13 стран, выделенных как «стратегические цели» для усилий США по ограничению рождаемости. Этот список, составленный в 1974 году, весьма поучителен и как и все остальные главные решения Киссинджера, несомненно, сопровождался тесными консультациями с британским Министерством иностранных дел.

В меморандуме Киссинджер открыто рассуждал о том, «насколько же эффективнее могли бы быть расходы, направленные на ограничение рождаемости, чем (были бы фонды для) повышения производства посредством прямых инвестиций в дополнительную ирригацию, строительство электростанций и заводов». Британский империализм XIX века не смог бы выразиться лучше. С помощью этой секретной политической декларации к середине 1970-х годов правительство Соединенных Штатов твердо стало на путь, ведущий страну к экономическому упадку, а весь сектор развивающихся стран — к бесчисленному голоду, нищете и высокой смертности. Тринадцать стран-целей в докладе Киссинджера включали Бразилию, Пакистан, Индию, Бангладеш, Египет, Нигерию, Мексику, Индонезию, Филиппины, Таиланд, Турцию, Эфиопию и Колумбию.[74]

Глава 10

ЕВРОПА, ЯПОНИЯ И ОТВЕТ НА НЕФТЯНОЙ ШОК

К концу 1975 года, несмотря на прошедшие в мировой экономике огромные экономические и финансовые потрясения в результате всплеска цен на нефть в 1974 году, некоторые страны начали вновь поднимать свою промышленность, как будто пережили оглушающий удар, оправились и продолжили свой путь. Нефтяной шок 1974 года выполнил определенные цели англо-американской Бильдербергской группы, но глобальные параметры промышленного развития еще ни в коей мере не изменились в нужную им сторону. Их продолжающееся стратегическое доминирование по-прежнему находилось под смертельной угрозой.

Если мы рассмотрим мировое производство стали, а также общее количество тонно-миль мирового торгового транспорта, то мы сможем увидеть, насколько неистребим всемирный экономический прогресс. Начиная с ранних 1950-х, как только мир начал восставать из руин Второй мировой войны, мировое производство необработанной стали, измеряемое в тоннах, демонстрировало уверенный подъем. Вплоть до сегодняшнего дня сталь является одним из лучших независимых показателей, позволяющих судить об общем промышленном прогрессе экономики любой страны. Измеряемый в тоннах выпуск стали невозможно подтасовать в свою пользу, в отличие от слишком популярного подсчета валового внутреннего продукта (который отслеживает уровень цен вне зависимости от того, является ли деятельность производительной или нет, включает ли она создание инфраструктуры или только затраты на игорные казино в Лас-Вегасе). Сталь — надежный параметр. Более того, сталь нужна для транспорта, строительства и для всевозможных инфраструктурных проектов.

Западный мир, включая развивающийся сектор, неуклонно наращивал свой выпуск стали с уровня 175 млн. тонн в 1950 году до исторического максимума почти 500 млн. тонн на момент нефтяного шока 1974 года. Поскольку производство стали является одним из наиболее энергоемких видов промышленности, то мировое производство стали отразило рост цен и за первые два-три года после первого нефтяного шока упало почти на 15 % по сравнению с максимумом 1974–1975 годов. Но к концу 1976 года выпуск стали снова начал уверенно расти.

Сходная динамика наблюдалась в мировой морской торговле: сначала в ответ на нефтяной шок 1974 года и последующий мировой экономический спад наблюдалось резкое падение общего количества перевозимых океанскими судами тонно-миль, а затем аналогичный медленный, но уверенный подъем вплоть до 1977–1978 годов. В 1975 году было отмечено и первое крупное снижение оборотов мировой торговли с момента окончания войны в 1945 году — значительное падение на 6 % с последующим медленным восстановлением.[75]

Но был один сектор, который так и не оправился от крупнейшего финансового и инфляционного потрясения послевоенного периода, это были хрупкие экономики стран южного полушария, в особенности те, у кого не было значительных собственных нефтяных запасов. Для подавляющего большинства развивающихся стран нефтяной шок означал конец развития, неспособность инвестировать в развитие промышленности и сельского хозяйства и разбитые надежды на лучшую жизнь, которые возникли было во многих уголках мира в 1960-е годы.

Особенно неудачный поворот судьбы заключался в том, что нефтяной шок 1974–1975 годов совпал с худшей за несколько десятилетий мировой засухой, которая в момент, когда экономические последствия нефтяного шока были максимальны, привела к жестоким неурожаям, особенно в Африке, Южной Америке и некоторых частях Азии. Отчаянно нуждаясь в рекордных объемах импортного зерна и пищи из США и Западной Европы, большинство неразвитых стран оказались перед лицом голода, будучи неспособны оплачивать увеличившиеся закупки продовольствия, не говоря уже об оплате нефтяного шока.

Англо-американский отказ от привязки доллара к золоту в августе 1971 года привел к вынужденной 400 %-ной инфляции в ценах на нефть, а большинство населения земного шара, живущего в развивающихся странах, — к катастрофе.

Председатель «Банка Италии» Гвидо Карли в свое время отметил, что «банковское сообщество воспринимается все более враждебно… Чувство недоверия происходит от убеждения в том, что коммерческие банки присвоили слишком большую долю денежного суверенитета». В своем обращении к коллегам-банкирам в начале 1976 года Карли описывал последствия воздействия нефтяного шока на мировые финансовые потоки. В контексте отказа от привязки доллара к золоту в 1971 году и плавающих курсов обмена новый шок от нефтяных цен создал всемирную нехватку ликвидных средств. «Нехватка международной ликвидности была сделана банками, — заметил Карли, — и в большой степени американскими банками через свои заграничные представительства».

Карли отметил, что некоторые рассматривали этот процесс как «продолжение порочных намерений» тех, кто стоял за установлением нового денежного порядка, свободного от золота. «Утверждают, что искоренение золота из системы и неспособность заменить его другими официальными инструментами подтверждают злонамеренный план по укреплению доминирующего положения американских банков».[76]

На самом деле некоторые и рассматривали это как злонамеренные действия. В то время как промышленные страны к 1975 году начали определенно медленно оправляться от начального нефтяного шока, в результате четырехкратного повышения цен на нефть общее положение развивающихся стран только ухудшалось. Общий дефицит по текущим операциям всех развивающихся стран вырос со среднего уровня около 6 млрд. долларов в год в течение ранних 1970-х, до более чем 26 млрд. долларов в 1974 году (опять четырехкратная аналогия с ценой на нефть), и уже совсем невыносимый семикратный рост до 42 млрд. долларов к 1976 году. Большей частью этот дефицит пришелся на те страны развивающегося сектора, где уровень доходов на душу населения был самым низким в мире.

Под угрозой потери доступа к дальнейшим кредитам Всемирного банка и частных банков промышленных стран менее развитые страны были вынуждены инвестировать драгоценные фонды не в промышленное и сельскохозяйственное развитие, а на простое погашение этого дефицита «баланса платежей». Импортируемую нефть следовало оплачивать, и оплачивать в долларах, в то время как в течение глобального экономического упадка 1974–1975 годов значительно упала стоимость собственного экспорта сырьевых материалов. Страны были вынуждены идти на краткосрочные заимствования, чтобы оплатить огромные счета за импорт нефти, а единственными крупными кредиторами, готовыми предоставить такие ссуды, были американские и британские «евродолларовые» банки, пустившие свои огромные новые нефтедолларовые прибыли во вторичную переработку. В результате весь индийский субконтинент, большая часть Африки и целые регионы Латинской Америки оказались в жестоком экономическом и политическом кризисе.