ВьЮжная Америка - Александр Романенко

— Видел.

— Вери, вери-вери мач! Там была одна низкорослая контора, офисина, все очень довольны. Особенно что для боковое есть там еще дополнительно это помещение. — Это он так выражается по-английски.

— Какое помещение?

— Дополнительно. Там можно бар, кофе, чай. Или склад. Очень хорошо склад! Прекрасно!

— Мне не нужен склад, у меня компьютерные работы.

— О, много компьютеров! Четыре стол, один на один компьютер. Четыре компьютера. Нет, шесть, семь компьютеров. Пять стол.

Беседа тянется, и нет ей конца. Сеньор адвокат, используя всего триста английских слов, умело путает след, уводит как можно дальше от разговоров о цене, стараясь увлечь меня мебельными и санитарными возможностями его чудесного локаля. Мне ничего не остается, как нарушить светский этикет и грубо заговорить о презренном металле: сколько?

— О, дешевый, очень-очень дешевый! Внизу локаль дорого, очень дорого, и нет пол, нет лак, нет чистка окно, нет стена. Я имею чистка стена, вся стена и хороший пол, очень хороший пол. И много дешевый, много, чем внизу.

— О’кей, дешево, но сколько это — дешево? Назовите вашу цену, пожалуйста.

Адвокат поднимает очи горе, качает головой и бормочет свое «много дешевый». Наконец набирается храбрости и выпаливает:

— Триста сорок долларов!

У меня перехватывает дыхание от его наглости: полчаса пудрит мне мозги, а сам, оказывается, безнадежно страдает паранойей.

— Триста сорок?!

— Хорошо, хорошо. Скидка, я имею скидку.

— Нет, какие еще скидки! — возмущаюсь я. — Разве можно скинуть в два раза? Вы хотя бы знаете цены на другие эспиральские локали?

Но он не понимает. Видимо, я говорю слишком быстро и слишком напористо.

— Большая хорошая скидка! — настаивает он, нервно хватает толстую многоцветную авторучку и вертит ее перед глазами. — Двадцать долларов! Двадцать! Много!

Я встаю, он, подскакивая на месте, тянет ко мне руки.

— Тридцать! Триста десять! Много дешево! Внизу пол нет, окно, чистка стена, ничего нет, дорого. Триста пять!

Я подхожу к двери. Откуда-то (из-за этих дробных уровней кажется, что из-под паркета) возникает карлица, детскими ручками крутит ключи и ловко щелкает затворами, не произнося ни слова. Я тоже молча выхожу на площадку, почти не оборачиваясь говорю «аста луэго» (замечательное выражение, означающее «до встречи когда-нибудь») и плотно прикрываю за собой тонкую дверь. И слышу, как тяжелая многоцветная авторучка бьется о стену.

«Психует, — думаю я. — Сам же, дурашка, виноват. Зачем считать всех иностранцев идиотами?»

Лифт раскрыл свой рот и проглотил меня.

— Ладно, — говорю я себе на улице, успокаиваясь и греясь под осенним солнышком (за полчаса — смена сезонов). — Спасибо этому дому, пойдем к другому.

У меня в кармане бумажка, а на бумажке записаны еще два адреса. Следующий — владелец локаля, расположенного на этаже чуть выше третьего (у спирали вообще-то определенных этажей нет, считать надо витками). Улица Двенадцатого октября. Это рядом, и к тому же вниз. Через четверть часа буду на месте, у адвоката Роберто Х. Кардосо.

Кстати, хозяин квартиры, которую я снял, — тоже адвокат. У приезжего человека может создаться впечатление, что в Эквадоре вообще нет других профессий. Отчасти так оно и есть. Только адвокат — это вовсе не профессия. Людей, выполняющих именно адвокатские функции, здесь очень мало. А вот получить начальное (я подчеркиваю, начальное) юридическое образование считается чуть ли не долгом. Как бы продолжением школы, что ли.

Разумеется, под таким образованием подразумевается высший колледж или какой-то специальный (короткий) курс в университете, да к тому же, как правило, в зарубежном. Например, в колумбийском или чилийском. Кто побогаче, тот, конечно, отсылает своих детишек во Флориду. Совсем уж богатые — в Европу. Особо шикарно при этом звучат такие слова, как «Швейцария» и «Франция». Хотя и не столь далекая Аргентина тоже в хорошей цене.

Вернувшийся же из «Швейцарии» молодой балбес ни на какую адвокатуру не претендует. Девять против одного, что он будет учиться дальше. Возможно, он пройдет не полный курс, а какой-нибудь ускоренный. И так же вероятно, что, будучи бакалавром юриспруденции, этот человек удовлетворится местом торгового менеджера или вообще бухгалтера на хорошей фирме. Или же просидит весь век в папиной компании, закопавшись в бумажках. Однако спросите профессионального бюрократа, кто он по образованию, и он, гордо подняв орлиный нос, с уважением (по отношению к самому себе) произнесет магическое слово «абокадо», то есть да, именно адвокат!

Вот и теперь я захожу в контору к такому же абокадо. На самом деле господин Роберто Х. Кардосо не кто иной, как мелкий арендодатель. Ну, лет так двадцать назад купил он в долгую рассрочку восемь маленьких магазинчиков во вновь построенных коммерческих центрах. Цены были смешными, спросом магазинчики не пользовались, кредиты банки рассыпали, как осенние листья, а рассрочка — почти беспроцентная. Грех не взять. Мама и папа подкинули деньжат, что-то продали (мамин домик в Гаякиле), где-то подзаняли (в оборотной кассе), как-то получили некоторые суммы под десятилетний вексель и т. д. В результате — восемь пустых и необустроенных магазинчиков, в среднем по двадцать квадратных метров каждый. И началась аренда.

Что такое аренда по-китийски? Это прежде всего мука ожидания. Если в Москве, Париже, Праге и вообще в Европе офисы и торговые помещения летят нарасхват, по бешеным ценам, то в Эквадоре картина совершенно противоположная — офисов вдвое больше, чем желающих их снять. Хорошо, пусть не вдвое, но пустующих площадей — море.

Однако при таком дисбалансе спроса и предложения никто из сдатчиков не снижает цену. То ли они упрямы очень, то ли это неписаный закон — трудно судить, но благодаря настырности и нерасчетливости, хозяева пустых офисов ждут подходящего съемщика по полгода, а нередко и более. За полгода накапало бы куда больше, чем возможный навар от высокой цены. При этом нужно учесть, что, несмотря на пустоту и пыль в офисе, его владелец аккуратно выплачивает ежемесячный налог на; собственность, обязательную страховку и ряд дополнительных сборов, а также платит владельцу торгового центра. И все-таки никто никому не уступает.

Например, если предполагается сдать офисину или локаль (что, в общем, одно и то же, разница только в использовании) за сто пятьдесят долларов, то с вас вполне могут попросить сто восемьдесят, но если вы не будете молча соглашаться и кивать, то снизят как раз до ста пятидесяти. А вот ниже — ни за что! Ни на цент! И вы уходите в поисках «по сто тридцать» и за пару дней обязательно находите свою мечту, а тот, тупой и самонадеянный, у которого «по сто пятьдесят», так и продолжает ждать дурака из месяца в месяц.