Сердце друга - Эммануил Казакевич

К Матюхину он очень привязался. Позднее, когда его перевели на Рыбачий в морскую пехоту, он взял Матюхина с собой вестовым.

Вообще после получения Аничкиных писем он стал мягче и внимательнее к людям. Он стал больше интересоваться личными делами матросов. Если раньше они говорили между собой, что их командир "строгий и справедливый", теперь они говорили о нем короче: "хороший".

Он все это прекрасно замечал и даже задавал себе вопрос: где сильнее дисциплина - там, где командир строг, или там, где он требователен, но добр. И пришел к выводу, что на катере моряки слушались каждого его слова потому, что они были, во-первых, людьми долга, во-вторых, боялись командира; здесь же, в батальоне морской пехоты, - потому, что были людьми долга и боялись о г о р ч и т ь командира.

Дисциплина второго рода была выше.

Командный пункт батальона располагался в известковой скале, в пещере. Вестовой Матюхин, увидав комбата, широко улыбнулся и встал с места, но принять положение "смирно" не смог - пещера была для этого слишком низка.

- Садись, еще стукнешься от излишнего усердия, - наполовину ласково, наполовину насмешливо сказал Акимов и вошел в пещеру.

Матюхин пытливо взглянул на комбата, но не решился спросить, по каким делам командира вызывало начальство. Он уже хорошо изучил характер Акимова и знал, что тот в лучшем случае отделается ничего не значащей шуткой, например:

- В пехоте ординарцы не такие болтуны.

Матюхин любил слушать рассказы комбата о боях на Большой земле и о солдатах, воюющих там. В минуты затишья Акимов - чаще всего лежа вспоминал бои за Ельню и Смоленск и тяжелые времена 1942 года на Кавказе.

- А где вам больше нравится, в пехоте или тут, на море? - спрашивал Матюхин.

- Ну как тебе сказать? - задумчиво усмехаясь и как будто о чем-то вспоминая, отвечал Акимов. - В бою на суше веселее. Все-таки там под ногами земля, ямку выкопаешь и сидишь. Кроме того, тут лес, там рощица, рядом ржаное поле - замри и жди команды. Вот ты моряк, вырос на Балтике, что ты знаешь? Море, гавань - и все. Море да море - а что такое море? Если подумать, то это только много воды, да и то соленой. А суша - штука разнообразная, пестрая, там и горы, и холмы, и луга. А какие перелески! А какие опушки! Глазу интересно. - Он все усмехался и кончал так: - Хорошо там, где нас нет. А вспоминать все приятно.

Окидывая взглядом пещеру, Матюхин размышлял о том, что вот скоро и это кончится и будет казаться приятным воспоминанием. "Интересно, что ему там сказали в штабе, скоро ли ударим?" - думал Матюхин, искоса поглядывая на комбата.

Все выяснилось позднее, когда пришли три пехотных офицера, прибывших из части, которая должна была сменить батальон Акимова. Часть эта оказалась штурмовой инженерной бригадой.

Саперы с любопытством и удивлением оглядывались.

Пещера уходила в глубь скалы. Голоса звучали здесь странно, гулко, эхо разносило их, ударяло о выступы и стены и приносило обратно измененными. На естественных полочках, которые, казалось, были специально выбиты в известняке, лежали в образцовом порядке предметы военного обихода - котелки, противогазы, ручные гранаты. У одной из стен стояла превосходная никелированная койка комбата. Ниже висели барометр и богато украшенный немецкий секстан. Пол был устлан резиновыми ковриками явно корабельного происхождения. Столик и несколько стульев - тоже все морского образца.

Дальше в глубину пещера была застелена тюфяками, на которых спали матросы штаба батальона. Там, в густом мраке, горела самодельная лампочка, кто-то двигался, тихо разговаривал. Хотя между "кубриком" - помещением матросов и "кают-компанией" - помещением офицеров не было никакой перегородки, но существовала условная, воображаемая перегородка, и когда из темноты к этой условной границе подходил матрос, он неизменно спрашивал:

- Разрешите?

Акимов, заметив удивление саперов, сказал:

- Что, понравилась наша пещера? Мы постарались обставить ее получше. Это мой вестовой, или как там по-вашему - ординарец, что ли? - большой специалист по части уюта.

Матюхин разливал чай для офицеров из огромного жестяного чайника в такие же большие кружки. Он глядел на саперов настороженно и даже враждебно. "Пришли на готовое", - бормотал он, громко стуча кружками.

Самый молодой из прибывших, худенький инженер-капитан, изумленно покачивал головой.

- В первый раз тут, на Рыбачьем? - спросил его Акимов.

- Он вообще на Севере впервые, - ответил за капитана инженер-подполковник. - Недавно из Москвы. И, как на грех, попал в сплошную ночь.

- Да, - подтвердил инженер-капитан. - Это очень странно. В книгах все кажется естественно, а посмотришь на самом деле - странно.

- Чаще бывает наоборот, - коротко рассмеялся Акимов, потом, внимательно взглянув на инженер-капитана, добавил: - Ничего, привыкнете, и вам здесь понравится. Небось еще писем из дому не получали?

- Не получал, - удивился и слегка покраснел инженер-капитан.

Непринужденно беседуя с саперами, Акимов на самом деле испытывал чувство тревоги. Вначале он сам не отдавал себе отчета, что именно тревожит его, но позднее понял: воспоминание о смене частей в прошлом году, под Оршей.

- Все это имущество, - начал он неторопливо рассказывать, - с затопленного немецкого тральщика. Наши торпедные катера его подбили, а береговая артиллерия добила. Он возьми и затони неподалеку, почти возле нас. Тут мы сорганизовали свой собственный "эпрон". Мои морячки стали доставать со дна Баренцева моря то сундук, то стол, то койку. Вот и секстан притащили. В общем, массу ненужных вещей. Ясное дело, больше всех отличился вот этот орел, Матюхин. Он даже бочонок какого-то древесного спирта выудил. Решил меня побаловать. Ну, спирт я его заставил вылить в море. Теперь там, наверно, вся рыбка передохла.

Матюхин покраснел до корней волос. Все засмеялись.

Акимов, рассказывая, все глядел исподлобья на инженер-подполковника, думая: "Вот сейчас возьмет и скажет: дескать, рассказываешь ты складно, но дело в том, что нам неясна группировка и численность войск противника, просим произвести разведку боем".

Но инженер-подполковник только по-детски похохатывал, потом поднялся с места и сказал:

- Ну спасибо, товарищ капитан третьего ранга... Мы пойдем к себе. Смену, как приказано, проведем в шесть утра.

- Тут совсем запутаешься с этим временем, - пробормотал инженер-капитан.

Когда они ушли, Акимов, по правде говоря, вздохнул с облегчением.

В пещере остались только свои офицеры - замполит капитан-лейтенант Мартынов и командиры рот - лейтенанты Козловский, Венцов и Миневич.

- Куда это нас, как ты думаешь? - спросил Мартынов.

Остальные сидели, нахохлившись, сокрушенно качали головами. Неожиданный приказ о сдаче участка казался всем странным, непонятным и несправедливым.