Судьбы и фурии - Лорен Грофф

– Это не твоя история, – сказала она.

– Моя, – возразил он. – Я помню ее совершенно отчетливо.

Это была правда. Он до сих пор помнил прикосновение горячей грязи к ногам, ужас, охвативший его и тут же превратившийся в некое подобие нежности, когда он увидел у себя на коже маленькую черную пиявку.

– Нет, – отрезала она, достала мороженое из морозилки и вытащила из духовки мусс. Достала чашки и ложки и вынесла это все наружу.

Лотто ел, и по его желудку растекалось какое-то нехорошее чувство. Он вызвал машину, чтобы развести гостей по домам. К тому моменту, как она отъехала, он уже понял, что Матильда была права.

Он вошел в ванную, как раз когда она чистила зубы перед сном, и присел на край джакузи.

– Прости, – сказал он.

Матильда пожала плечами и сплюнула пасту в раковину.

– Я имею в виду пиявку. Историю о пиявке.

Она нанесла крем на руки и потерла их друг о друга, глядя на Лотто в зеркало.

– Это мое одиночество, Лотто. Не твое. У тебя всегда были друзья. Дело не в том, что ты украл мою историю. Ты украл моего друга.

Она рассмеялась над этим, но, когда Лотто забрался под одеяло, ее светильник был погашен, а Матильда лежала на своей стороне. Лотто погладил ее бедро, просунул руку между ее ног, поцеловал ее в шею и прошептал: «Что твое – то мое, а что мое – твое», но она уже спала или, что еще хуже, притворялась спящей.

«Сирены» (незаконченное)

Нет, это слишком больно. Это ее убьет.

Матильда спрятала рукопись в коробку не читая, и рабочие унесли ее прочь…

Сцена: Галерея, изрытая оспинами пещер, стены украшают позолоченные березы. Звучит «Тристан и Изольда». Толпа, похожая на пиратов, засела в барах по четырем углам комнаты, все жадно пьют и едят. Скульптуры подсвечены синим: гигантские, аморфные, стальные изображения лиц, искаженных ужасом, над всем этим надпись Конец.

И сама галерея, и ее исполнение напоминают резьбу по дереву Дюрера, посвященную апокалипсису. Художником была Натали. Она была посмертно увековечена в сцене: ее бледное, полупрозрачное надрезанное фото возвышалось над всем.

Два бармена заняты работой. Один молодой, другой – зрелый, оба очень красивы.

Зрелый. Говорю тебе, в эти дни я поклялся пить только сок. Кейл, морковка и рыжий…

Молодой. А это еще кто? Только что вошел, высокий, в шарфе. О, мои звезды…

Зрелый (улыбается). Это? Ланселот Саттервайт. Ты знаешь его.

Молодой. Драматург? О боже. Я должен с ним познакомиться. Может, он предложит мне роль. Никогда не знаешь, где повезет. О господи. Такое чувство, что он высасывает весь свет в комнате, правда?

Зрелый. Ты бы видел его в молодости. Полубог. По крайней мере, он сам так считал.

Молодой. Так ты с ним знаком? Можно я пожму твою руку?

Зрелый. Он однажды был моим дублером. Много лет назад. Летняя постановка, Шекспир в Парке. Нам досталась роль Фердинанда. О, мои слова! О боги! Я лучше всех, кто их произносил, и так далее. Хотя, как по мне, он больше всего похож на Фальстафа. Болтливый и заносчивый, как черт. Но он бы все равно никогда не сделал карьеру как актер. В нем всегда было что-то… не знаю… неубедительное. Он слишком высок, а потом то толстел, то худел, выглядело это довольно жалко. Но в конце концов он справился. Иногда я думаю, что было бы, если бы и я выбрал иной путь? Даже самый небольшой успех может вскружить мне голову, и тогда я застряну на месте. Лучше всегда гореть и пробовать что-то новое. Я не знаю… ты меня не слушаешь.

Молодой. Прости. Я просто… посмотри на его жену. Она потрясающая…

Зрелый. Она-то? Одна кожа да кости. Как по мне, она отвратительна. Но если ты и правда хочешь познакомиться с Лотто, то вначале тебе нужно справиться с ней.

Молодой. Ха. Она просто невероятно красивая. А он… верен ей?

Зрелый. Я думаю, он играет за две команды. Но вообще трудно сказать. Он будет забалтывать тебя, пока ты не начнешь пускать слюни от любви и сам не приползешь к нему. Все мы через это прошли.

Молодой. И ты?

Зрелый. Конечно.

Они оборачиваются и смотрят на жабоподобного человечка, который подобрался поближе, вслушиваясь. Лед в его стакане тихо позванивает.

Чолли. Эй, парень. Для тебя есть небольшая работенка. Сто баксов, легкие деньги. Что скажешь?

Молодой. Зависит от того, что это за работка, сэр.

Чолли. Тебе надо совершенно случайно вылить бокал красного вина на жену Саттервайта. Чтобы растеклось по всему этому белому платью, постарайся как следует. Плюс у тебя будет возможность подобраться к Саттервайту и сунуть ему записку в карман. Подумай, какой толк тебе с этого. Может, он пригласит тебя на прослушивание или вроде того. Ты согласен?

Молодой. Пять сотен.

Чолли. Две. В зале еще семь барменов.

Молодой. По рукам. Можно, я одолжу вашу ручку? (Он берет перьевую ручку Чолли, черкает пару строчек на салфетке, складывает ее и кладет в карман. Смотрит на ручку и прячет ее туда же.) Это так ужасно! (Он со смехом ставит вино на поднос и спешно уходит.)

Зрелый. Интересно, какие у мальчика шансы сойтись с Саттервайтом?

Чолли. Меньше нуля. Лотто натурал до мозга костей и патологически моногамен. Но посмотреть будет забавно. (Смеется.)

Зрелый. Что ты задумал, Чолли?

Чолли. Почему вы со мной говорите? Мы незнакомы.

Зрелый. Знакомы вообще-то. В девяностых я был частым гостем на вечеринках у Саттервайта. Мы часто болтали в свое время.

Чолли. Ну… тогда на них ходили все, кому не лень. (Раздается звон стекла, шум толпы медленно стихает.)

Зрелый. А Матильда повела себя достойно. Ну конечно же. Снежная королева. Ушла в уборную, прихватив сельтерскую воду и соль. Да, ты прав, тогда все ходили на эти вечеринки. И всем было интересно, почему Лотто выбрал лучшим другом тебя. Ты даже к столу ничего не приносил. И вел себя ужасно.

Чолли. Я дольше всех знаю Лотто, еще с тех пор как он был тощим лузером из Флориды с серьезными проблемами с кожей. Кому еще он был нужен такой? Теперь он знаменитость, а у меня есть вертолет. А ты, как я вижу, достиг больших успехов в смешивании. Поэтому… да, мои поздравления.

Зрелый. Я…

Чолли. В любом случае я рад, что нам всем удалось собраться, и бла-бла-бла, но мне пора, у меня есть дело. (Продвигается в центр зала, где Молодой вытирает бумажной салфеткой штаны Лотто.)

Лотто. Приятель. Я серьезно. Спасибо тебе, конечно, но у меня на штанах нет вина. Нет. Пожалуйста, остановись. Пожалуйста. Остановись. Оста…

Молодой. Передайте вашей жене, что я очень-очень сожалею. Пожалуйста, можете выслать мне счет.

Ариель. Чепуха, чепуха. Я помогу заменить платье. Возвращайся на свое место! (Молодой уходит.)

Ланселот. Спасибо тебе, Ариель. И не переживай насчет Матильды. По-моему, это очень старое платье. Кстати, все это просто великолепно. Ты как будто извлек нужную реплику прямо из моей головы. Я услышал о Натали и притащил сюда Матильду, хотя она не очень хорошо себя чувствовала. Мы знали Натали с университета, мы обязаны были прийти. Эта трагедия просто ужасна. Я рад, что ты тоже решил почтить ее… честно говоря, мне кажется, Матильде до сих пор не по себе из– за того, что она вынуждена была променять работу в галерее на сайт знакомств, хотя это и было так давно.

Ариель. Я понимал, что однажды она уйдет от меня. Как и все мои девочки…

Ланселот. Кажется, она скучает по искусству. В какой бы части мира мы ни оказались, она всегда тащила меня в музей. Было бы неплохо, если бы вы снова начали общаться.

Ариель. Старых друзей много не бывает. Кстати, я слышал кое-что о тебе. Говорят, что ты получил огромное наследство. Это правда?

Ланселот (прерывисто вздыхает). Моя мать умерла четыре месяца назад. Нет, пять. Да, это правда.

Ариель. Мне очень жаль. Не хотел обидеть. Я знаю, что вы разорвали все связи, и не подумал о том, что говорю. Прости меня, пожалуйста.

Ланселот. Да, мы разорвали связи. Я не видел ее много лет. Прости. Сам не понимаю, почему меня так пробивает на слезу. Прошло уже пять месяцев. Достаточно, чтобы перестать скорбеть о матери, которая никогда меня не любила.

Чолли (подходит ближе). Если твоя мать никогда тебя не любила, это лишь значит, что она была просто бессердечной сукой.

Ланселот. Чолли, привет. Это Чолли, растолстевший, сутулый, старый и бесформенный, с какой стороны не посмотри, порочный, невоспитанный, придурковатый, тупой и злобный. Вечно замышляет что-то недоброе. Мой лучший друг.

Чолли. Засунь себе в жопу своего Шекспира, Лотто, меня уже тошнит от него.

Ланселот. Чарльз, я глубоко признателен тебе за твою любовь.

Ариель. Не думаю, что от Шекспира может быть много пользы. Он уже уходит в тень.

Чолли. О, Ариель! Хорошая попытка. Ты всегда был таким… почти забавным!

Ариель. Странно, что ты говоришь это, Чарльз, хотя мы едва знаем друг друга. Ты, может, и купил у меня несколько картин в прошлом году, но это еще не значит, что ты можешь рассуждать о том, какой я.

Чолли. Что? Да мы с тобой старые друзья! Я знаю тебя очень давно. Ты не помнишь, но я видел тебя как-то раз в городе, лет сто назад. Вы с Матильдой тогда еще были вместе.