Эйя - Мирослава Мэй

Айвен больше не шевелилась, свернувшись калачиком у ног короля. Дневной свет рассеял тьму, и юноша теперь мог хорошо рассмотреть девушку. Он неслышно поднялся с кресла и мягко ступая по толстому, ворсистому ковру, подошел к ней. Она спала. Притянутый как магнитом, – он смотрел на аннерийку и не мог заставить себя прекратить бесцеремонно разглядывать ее.

Присел на краешек кровати, стараясь не разбудить неловким движением, а затем и вовсе прилег рядом к ней лицом к лицу, жадно впитывая в себя ее красоту. Данте не считал часы, полностью поглощенный своим занятием, наслаждался ее близостью.

Но вот Айвен неровно задышала и почесала во сне маленький носик, забавно хмуря брови. Слишком поспешно он посчитал Фрейю самой красивой девушкой во всем королевстве. Вот эта, лежащая в непозволительном соседстве девушка, была поистине совершенством. Она томно потянулась, пробуждаясь ото сна, и юноша быстро отпрянул от нее, снова усаживаясь в кресло. Данте закрыл глаза и притворился спящим. Он совсем не хотел, чтобы она догадалась, чем он занимался несколько прошедших часов. Айвен же, проснувшись окончательно, приняла прежнюю позу и снова начала перебирать «струны» из своих волос. А когда звездный диск коснулся горизонта, вновь запела свою песню.

Данталиан не понял, как и когда сам заснул под звуки ее нежного голоса. Неизвестно, сколько бы он проспал, если бы к утру следующего дня, сквозь полудрему, отчетливо не расслышал голоса. Мужской с хрипотцой и мелодичный, женский. Они о чем-то перешептывались и тихо смеялись, наслаждаясь беседой.

«Похоже на голос отца», – пришла ему на ум догадка.

Данте резко открыл глаза и кинулся к кровати. Отец бодрствовал и как ни в чем не бывало мило кокетничал с сидевшей рядом с ним аннерийкой. Чтобы окончательно убедиться, что это не сон, он ущипнул себя за щеку, громко позвав:

– Отец, ты очнулся! Хвала небесам! Нужно скорее найти маму!

– Стой, сын. Не торопись. Она своими криками переполошит весь замок, а я еще не до конца дослушал рассказ этого прелестного создания о злоключениях, которые мне довелось пережить, – улыбаясь сказал Вейн Руасу.

– Мама, Гал, Фрея и я места себе не находили. Ты проспал больше месяца!

– Зато теперь я свеж и бодр, как никогда. Один плюс в этом все же есть. Сначала отведи эту девчушку отдохнуть и удостоверься, чтобы ей предоставили все необходимое. – Он пальцами потер заспанные глаза и жестким голосом добавил. – Если понадобится, лично накорми и найди для нее чистую одежду. Пусть все знают, что она – гостья в моем доме. И только потом пригласи ко мне мать. Одну.

Затем, мягче, даже нежно, обратился к своей собеседнице.

– Ступай, Айвен. Данте позаботится о тебе. Мы поговорим позже. Не о чем не беспокойся.

– Благодарю вас за доброту, господин Вейн, – ответила Айвен.

– Но отец?!

– Не надо ничего объяснять. Со зрением у меня все в порядке. Я вижу, кто она, – ответил на немой вопрос сына Вейн Руасу. – Ступайте.

Данте заботливо накинул плащ на плечи девушки, самолично заправил ее волосы под капюшон и взял ее за руку, уводя из спальни отца.

Глава 28

Данталиан вел их куда-то наверх, петляя по крутой, винтовой лестнице. Она чувствовала такую дикую усталость и упадок сил, что еле волочила за собой подкашивающиеся на ходу ноги. Айвен не сомневалась, если бы он мягко не придерживал ее за талию, она непременно бы рухнула и кубарем покатилась вниз до самых крепостных стен замка. Все, чего ей сейчас хотелось – это упасть на какую-нибудь, желательно не очень твердую, горизонтальную поверхность, и забыться глубоким сном. А еще безумно хотелось пить и что-нибудь пожевать, ведь она не ела ничего почти двое суток.

С первых минут ее появления в родовом замке правящей семьи королевства Дуаг, стало ясно, что ей здесь не рады. Видимо, Нэй ошибался, когда сказал о том, что она обретет здесь свой новый дом. Королева встретила ее не просто в штыки. Айвен почти физически ощутила ее неприязнь и отторжение, хотя они увиделись впервые в жизни. Какой же сильной и живучей оказалась обида дуаг на аннерийцев, что даже потомки еще помнили и хранили ее в своих сердцах! Айвен никогда не умела обижаться. Брошенные в порыве злости слова только огорчали ее, да и то, ненадолго. Обиды отнимают много сил и всегда бессмысленны. Они как ядовитая желчь, разъедают тебя изнутри, оставляя после кровоточащую рану, и солоноватый привкус горечи в душе.

Мужчина, отец ведущего ее сейчас юноши, очнулся на рассвете. Песней ветра Айвен привела в равновесие сердечный центр и настойчиво призывала его сознание распахнуть свои створы и впустить внутрь свежий воздух для запертой в теле души и ослабевшего разума. В ней не было смысла, только набор звуков. Айвен не понимала их значение, но Иериель говорила, что так сама Мист ласково жалеет своих неразумных, заигравшихся созданий, по неосторожности поранившихся об острые углы перипетий на поворотах судеб. Так звучит ее всепрощающая и безграничная любовь.

«Если ты перепробовала все средства, а недуг не отступает – спой песню ветра и если жизнь и судьба этого существа еще не отмечена красным крестом смерти, то природа сама заставит болезнь уйти». – Так утверждала кормилица. – «Она устремится наружу, так как не способна жить в гармонии души, сознания и тела».

Старания Айвен не прошли даром, а Иериель, как всегда оказалась права.

Но оказывается, в той комнате, страдал не только король Вейн Руасу. Страдал и его сын. Только гораздо дольше и мучительнее. В нем не было гармонии изначально – он был неполноценным с рождения. Когда его отец открыл ей причину, то она просто обомлела. Айвен искренне возмущалась, как Мист смогла допустить такую несправедливость. Каково ему жить с этим? Чувствует ли от этого боль? Еще до откровений короля она заметила в нем какой-то дисбаланс. Это случилось, когда она в первый раз закончила петь и в необъяснимом порыве зачем–то повернулась к нему. Данте так на нее смотрел! Его карие глаза словно молили ее о чем-то, призывая не останавливаться и продолжать свою песню. В тот момент что-то внутри нее ликующе шевельнулось и болезненно вырываясь, само потянулось к нему навстречу, неслышно шепча ее губами слова о прощении. Но почему?

Айвен пообещала себе, что позже обязательно разберется с этими новыми, невесть откуда возникшими чувствами к