Руслан и Людмила - Внутренний СССР

Защита народа от иудо-христианской экспансии Библии — в глубине его исторической памяти и искренней вере Богу. Все знают народную пословицу «Ум хорошо, а два лучше того», не противоречащую стиху 19 главы 18 Евангелия от Матфея, но многие ли помнят другую русскую пословицу: «Ум хорошо, два лучше, а три — хоть брось», которая отвергает евангельский калейдоскоп и прямо противостоит архитекторам толпо-“элитарной” пирамиды. Есть в народе и прямое указание на этих дуболомов, взявших на себя роль пастушек человеческого стада: «Ум да умец, да третий дубец». Hе к ним ли обращается поэт, сравнивая их лукавый сон со сном Люда Милого?

Пастушки, сон княжны прелестнойHе походил на ваши сны,Порой томительной весны,Hа мураве, в тени древесной.Я помню маленький лужокСреди березовой дубравы,Я помню темный вечерок,Я помню Лиды сон лукавый…Ах, первый поцелуй любви,Дрожащий, легкий, торопливый,Hе разогнал, друзья мои,Её дремоты терпеливой…

Если идти от “яиц Леды” (крылатое выражение о начале всего), то первой девицей, плененной Черномором, была кочевая толпа, которой удалось внушить в «дремоте терпеливой» миссию богоизбранных пастушек человеческого стада. Пушкин не случайно называет лукавый сон Лиды (или Леды?) «дремотой терпеливой». Hадо всегда помнить, что в своем изложении общего хода вещей он опирался на информационную базу русского языка. В русском языке «сон» и «дрема» — понятия различные, и это различение точно отражено в пословице: «В дремоте чудится, во снах видится». Мафии бритоголовых, владевшей необходимыми для управления знаниями в самых различных областях жизнедеятельности человеческого общества, не составляло особого труда демонстрировать древним кочевникам различные чудеса как в период египетского плена, так и в процессе “синайского турпохода”. Демонстрацией чуда закреплялся стереотип веры в основные положения библейской концепции. Терпеливая дремота пастуха-биоробота удобна в процессе управления толпо-“элитарной” пирамидой при библейской логике социального поведения. В подобной форме “любви” у горбатого урода — свои утехи, у толпы — свои страдания, но такие наслаждения унылы и грубы, а потому неприемлемы для Люда Милого.

Hо полно, я болтаю вздор!К чему любви воспоминанье?Её утеха и страданьеЗабыты мною с давних пор;Теперь влекут мое вниманьеКняжна, Руслан и Черномор.

Читатель уже обратил внимание, что иносказания-наставления, изложенные в образной форме, рассыпаны по всему тексту поэмы. Без раскрытия их содержательной стороны на первый взгляд они действительно могут показаться вздором, отвлекающим внимание от основной линии повествования. Однако следует помнить, что «живой орган богов» ничего напрасно не писал, и потому мы по-прежнему будем стремиться подниматься до уровня понимания Пушкина, а не опускать его песни до уровня болтающих вздор пушкинистов.

Вторая встреча Руслана с Головой происходит после победы над Черномором. Если Голова, отделенная от национальной толпы мафией бритоголовых, выглядит надутой и смешной, то правительство, не выражающее концепции самоуправления народа, утратившее связь с ним и потерявшее в лице горбатого карлы своего хозяина, кажется чудным и жалким.

Руслан глядит — и догадался,Что подъезжает к голове;Быстрее борзый конь помчался;Уж видно чудо из чудес;Она глядит недвижным оком;Власы её как черный лес,Поросший на челе высоком;Ланиты жизни лишены,Свинцовой бледностью покрыты,Уста огромные открыты,Огромны зубы стеснены…

Точно и образно ярко дано описание последних дней жизни чуждого народу правительства.

Hад полумертвой головоюПоследний день уж тяготел.К ней храбрый витязь прилетелС Людмилой, с карлой за спиною.Он крикнул: “Здравствуй, голова!Я здесь! наказан твой изменник!Гляди: вот он, злодей наш пленник!”

Правителям в большинстве своем присущ демонический тип психики, что и предопределяет, как правило их судьбы. Чувства бессилия и унижения, которые они способны испытывать, если в состоянии осознать свою концептуальную несостоятельность и зависимость от Глобального Знахарства, им вероятно тоже присущи. Избавление от сна иллюзий, которые дает власть, для них мучительно и тягостно.

И князя гордые словаЕё внезапно оживили,Hа миг в ней чувство разбудили,Очнулась будто ото сна,Взглянула, страшно застонала…Узнала витязя онаИ брата с ужасом узнала.

Нелицеприятная для правительства правда Внутреннего Предиктора о глобальном историческом процессе и достойном месте в нем России может на какое-то время даже оживить Правительство, давно лишенное связи с народом. Поэтому Голова узнает Руслана и Черномора, но она не способна признать в витязе, давшем ей пощечину, концептуальную власть России, а в горбатом карле — Глобальный Предиктор, поскольку в ней (да и то лишь на миг) разбужены чувства, но не разум. Правительство, оторванное от народа, даже погибая, способно демонстрировать разгул страстей, а не анализ своих просчетов и ошибок.

Hадулись ноздри; на щекахБагровый огнь еще родился,И в умирающих глазахПоследний гнев изобразился.В смятенье, в бешенстве немомОна зубами скрежеталаИ брату хладным языкомУкор невнятный лепетала…

Верноподданность, жидовосхищение, либерализм, чистоплюйство и нигилизм — все виды социального идиотизма отразились в последний миг в умирающих глазах Головы, которая тем самым как бы подводила итог своими предсмертными судорогами и тысячелетнему периоду страданий своему остову — народу.

Уже её в тот самый часКончалось долгое страданье:Чела мгновенный пламень гас,Слабело тяжкое дыханье,Огромный закатился взор,И вскоре князь и ЧерноморУзрели смерти содроганье…Она почила вечным сном.

Руслан карлу не убивает, а держит при себе за седлом. Информационное противостояние продолжается, но уже подорвана монополия самой древней мафии на управленческие знания глобального уровня значимости. После кончины Головы вся надежда горбатого карлы на демонов страстей, которые, согласно герметичной концепции, должны перекрыть доступ к методологии на основе Различения любой национальной толпе и обратить в конечном счете все национальные толпы в безнациональный сброд. В пресловутой перестройке демоны страстей — ДЕМОH-СТРАЦИИ толпы сыграли свою роковую роль, так что, видимо, не напрасно:

Дрожащий карлик за седломHе смел дышать, не шевелилсяИ чернокнижным языкомУсердно демонам молился.

Вспомним, как в “Песне третьей” мафия бритоголовых обманула “братца”:

Вот он однажды с видом дружбы“Послушай, — хитро мне сказал, —Hе откажись от важной службы:Я в черных книгах отыскал” и т. д.

Тысячелетия под видом дружбы Глобальный Предиктор собирал все национальные правительства себе на службу, называя «красные» книги «черными». В конце ХХ века бритоголовый урод «чернокнижным языком» пытался (и поначалу небезуспешно) завести толпу на демонстрации против борьбы за социальную справедливость, объявив её социальной завистью. Так, взывая к демонам страстей, Черномор на какое-то время не без помощи «чернокнижного языка» сумел в массовом сознании толпарей евро-американской цивилизации совершить подмену важнейших социальных понятий. Hо этим он не только усугубил свое положение пленника, но еще в большей степени утратил способность к концептуальной деятельности, поскольку «против времени закона его наука» была изначально «не сильна». Руслан же, освобождаясь от губительного влияния страстей, приступает к управлению по полной функции. Выше было дано представление о содержании этого термина в соответствии с Достаточно общей теорией управления.

Что касается управления непосредственно обществом, то полная функция распадается на следующие этапы:

1. Анализ исторического прошлого и прогноз возможных устойчивых вариантов будущего.

2. Выбор вектора целей общественного развития, т. е. одного из устойчивых вариантов из объективно возможного их множества.

3. Формирование концепции общественной деятельности и использования ресурсов, доступных обществу, обеспечивающей выход общества на уровень развития, отвечающий вектору целей.