Как общаться с вдовцом - Джонатан Троппер

— Пожалуйста, не вмешивайся, — прошу я. — Так, значит, на этом диске…

— Дисках.

— Дисках. На них Джим с Энджи?

— Угу.

— Ты ловишь кайф, глядя, как твой отец занимается сексом? — интересуется Клэр.

— Нет, черт подери. Там в основном была Энджи.

— Одна Энджи? — переспрашивает Клэр.

— У нее есть игрушки.

— И где сейчас диски?

— Оригиналы на своем месте в комоде.

Внизу Джим снова начинает ломиться в дверь. Из — за Расса и Клэр нам придется ставить новую дверь — покрепче, со стальной арматурой.

— Ты сделал копии?

— Чтобы он их не потерял.

— Ай молодец, — одобрительно произносит Клэр.

— Заткнись, Клэр. И сколько копий?

— Достаточно.

— Расс. Я хочу тебе помочь.

Расс вздыхает и запускает пальцы в волосы.

— У меня есть сайт.

— О черт.

Он пожимает плечами.

— Мои приятели без ума от Энджи. Они меня умоляли. Джимбо ничего бы не узнал, если бы не пошарил у меня на харде. Так ему и надо. Нечего было вторгаться в мою личную жизнь.

— Ты выложил записи с голой женой своего отца в интернет, и он же вторгается в твою личную жизнь?

— Минус на минус не дает плюс.

Я качаю головой.

— Ладно, пошли со мной.

— Мне там находиться небезопасно.

— Знаю. Запрешь за мной дверь.

Снаружи Джим пытается взобраться по водосточной трубе в комнату Расса, что выглядело бы очень смешно, если бы он и правда не был способен по ней залезть.

— Джим, — окликаю его я. — Слезай оттуда.

— Я прибью этого поганца, — задыхаясь, рычит Джим.

Он подтягивается повыше, с него градом льет пот. Джим неистово скребет ногой по кирпичной стене и наконец неловко опирается о торчащий кронштейн трубы. Мускулы на его руках напрягаются, угрожая прорвать упругую кожу. Я оборачиваюсь к Энджи за поддержкой, но, похоже, она умеет только стоять, лениво прислонившись к машине, и демонстрировать хорошенькое личико. Меня осеняет догадка: похоже, она не сильно расстроена из-за того, что какие-то распаленные подростки дрочат под видео с ее обнаженкой.

— Соседи, должно быть, уже позвонили в полицию, — сообщаю я заднице Джима, которая находится на уровне моих глаз. — Они скоро прикатят, и тебе вряд ли будет приятно, если они застанут тебя за попыткой вломиться в чужой дом.

— Это мой дом, — фыркает он и подтягивается еще выше. Скоро он уже сможет дотянуться до козырька над входной дверью, а оттуда через открытое окно легко пролезть в комнату Расса.

— Энджи, — говорю я, — ты мне не поможешь?

— Слезай, Джим, ну что ты как дурак, — неуверенно зовет она, переводит взгляд на меня и пожимает плечами. Когда развалился первый брак Джима, Энджи тоже делала вид, что она тут ни при чем — так, случайный свидетель. Извиваясь и ворча, Джим карабкается по трубе в мокрой от пота футболке, а из сползших джинсов нам улыбается его жопа. Он уже почти в двух метрах от земли и вот-вот доберется до козырька.

— Черт подери, Джим, спускайся, — кричу я. — Я не шучу.

Он с презрением смотрит на меня.

— Или что, Дуг?

— Или я тебя оттуда стащу.

Джим кривит губы в насмешливой ухмылке.

— Дорого бы я дал, чтобы на это посмотреть, — хрюкает он.

Не знаю, чем бы вся эта дичь закончилась, если бы он не смерил меня взглядом, в котором читалось: «И что ты мне сделаешь?» Но его ухмылка вывела меня из терпения. Он не оставил мне выбора.

Я забираюсь на перила крыльца, глубоко вздыхаю и, не успев даже испугаться, прыгаю на него. Я думал вцепиться ему в плечи, но не тут-то было; я сжимаю в кулаке клочья его потной футболки, которая громко трещит, когда я сползаю у него по спине. В последний момент я ухитряюсь обхватить его за поясницу. Джим мгновенно теряет опору, его ноги срываются со стены, тапочки сползают и валятся на землю. Джим мертвой хваткой вцепляется в водопроводную трубу, и только поэтому мы с ним не падаем вслед за тапочками.

— Мудак! — орет он, пытаясь меня стряхнуть; труба ходит ходуном, а кронштейн прогибается под нашей тяжестью. — Слезь с меня, черт тебя подери!

— Вали из моего дома ко всем чертям! — рычу я на него. А потом изогнутое колено трубы, на котором мы висим, хрустит, как куриная косточка, и мы, описав в воздухе дугу, срываемся со стены на землю. Джим тяжело приземляется на меня, расплющив меня, точно кусок мясного рулета, я буквально чувствую, как рвутся легкие, когда из них выходит весь воздух. Не успеваю я перевернуться, как Джим рывком поднимает меня на ноги и снова швыряет на землю.

— Сукин сын! — ревет он, и все, что я вижу, — его босые ноги на траве.

Джим приближается ко мне, и вот я снова лечу по воздуху и приземляюсь лицом в траву. Я бы мог за себя постоять, но двор кружится, словно карусель, рот разучился дышать, и воздух не доходит до легких. В конце концов, подростком я занимался карате с сэнсэем Гольдбергом из «Ассоциации молодых христиан». Верхний блок, ответный выпад, удар ногой сбоку в колено, рубящий удар ладонью по шее. Я могу причинить боль. Но перед глазами все плывет, отрывочно, под косым углом, я вижу лишь дом, небо, Энджи, бегущую ко мне с перепуганным лицом, и Джима, у которого из носа идет кровь — неужели я разбил ему нос? Тут Джим снова надвигается на меня. Где-то вверху я слышу, как Клэр верещит:

— Отстань от него, ублюдок!

Пошатываясь, я поднимаюсь на ноги, Джим тут же вцепляется мне в горло и швыряет меня на стену дома. Я и представить себе не мог, что мы так близко к дому. Может, он меня сюда приволок за шиворот? За его плечом я замечаю лицо Энджи, вижу, как ее губы шевелятся. Со мной такого не могло случиться: ведь я хороший, я вдовец, и где это видано, чтобы с такого парня семь шкур спускали на собственной лужайке у соседей на виду? Земля плывет у меня под ногами, меня шатает. Джим промахивается, его массивный кулак со свистом пролетает мимо моего носа, не задев меня. Словно в замедленной съемке, я вижу следующий кадр, различаю удар, могу вычислить кривую его траектории. На этой руке Джим носит вызывающе-крупное кольцо на память о колледже — такое большое, что хочется преклонить колени и поцеловать кольцо, будто Джим — патриарх Роклендского колледжа. Но я не поднимаю рук, чтобы поставить блок, и не наклоняю голову. Я понимаю, что сейчас Джим меня ударит, и удар будет мощный и целенаправленный — всем ударам удар, с его-то весом, он размозжит мне лицо. Но, тем не менее, мои руки бессильно висят вдоль тела. Краем глаза я замечаю в воздухе чей-то темный силуэт и тут же оказываюсь на земле, как и Джим с Рассом, который прыгнул с крыльца, чтобы нас разнять. Расс бешено молотит Джима кулаками, а Джим катается по земле, схватившись за голову: они сцепились, как Годзилла с Кинг-Конгом, а я — словно белокурая цыпочка, разрывающаяся между ними. Я пытаюсь оттащить Расса, и он заезжает кулаком точнехонько мне в скулу, в дюйме от глаза. У меня рябит в глазах, и я тяжело оседаю на землю. Расс соскакивает с Джима и несется ко мне, ругаясь и прося прощения, а Энджи подбегает к Джиму. Всем влетело, победивших нет. Драка прекращается, словно по волшебству — так же молниеносно, как началась. Я хватаю ртом воздух и чувствую, как у меня под глазом набухает свежий синяк — там, куда Расс заехал кулаком. Я чувствую во рту привкус крови. Расс плачет, Энджи плачет, Джим дрожит, вдалеке слышна сирена. Я хватаю ртом воздух, двор кружится медленнее, и если бы мне удалось вдохнуть, то я бы мог все уладить — если бы мне только удалось открыть рот и пустить воздух в легкие, если бы кислород попал в кровь, то я бы точно все уладил, но сирена звучит громче, и вот уже во двор выскочила Клэр, она стоит на коленях возле меня, что-то говорит, но я не слышу ни слова: в ушах у меня, словно водопад, шумит кровь. Я переворачиваюсь на бок и вижу — за коленом Клэр, за ногами Расса, за переплетенными силуэтами Джима и Энджи — коричневого кролика на том конце двора. Кролик сидит в тени туй, разделяющих участки, и смотрит на меня. Кролик думает обо мне всякую чушь, он молча осуждающе глазеет на меня, а я хватаю ртом воздух. Я просто пытаюсь вдохнуть.

Энджи и Клэр убалтывают копов. Вместе они ослепительно красивы, так что молоденькие, стриженные под ежик копы не знают, с кем из них сначала заигрывать. Слышны извинения, объяснения, игривые смешки, Энджи и Клэр улыбаются и кивают копам, а те пялятся на их грудь. Смущенным полицейским на пальцах объясняют сложные взаимоотношения, связывающие таких разных членов нашей семьи. Отец, мачеха, отчим, сестра, которая у него гостит, — с первого раза не понять. Но в конце концов становится ясно, что обвинения нам никто не предъявит и протокола составлять не будет. Наши дамы трогают копов за плечо, щурятся, благодарно пожимают им руки. Обычная семейная ссора, которая немножко вышла из-под контроля, но сейчас все, конечно, уже в порядке. Копы оглядывают Джима, Расса и меня: мы так и сидим там, куда приземлились в рукопашной. Мы киваем, изо всех сил пытаясь выглядеть пристыженно и покорно, но мы не красавцы, так что копы с нами не говорят. Я отключился, и речь зашла было о скорой, но я быстро пришел в себя, и Клэр убедила всех, что скорую вызывать не нужно. И вот, бросив прощальный жадный взгляд на объединенный фронт Энджи и Клэр, копы неохотно забираются в патрульную машину и уезжают. Энджи запихивает Джима на пассажирское место «БМВ», и, как только дверь захлопывается, он закрывает лицо руками и захлебывается от рыданий. Мы с Рассом отводим взгляд — так инстинктивно поступают мужчины, когда другие мужчины плачут.