Год совы (СИ) - Ахмелюк Федор

- Мне не нравится этот твой аукцион, на который кого-то выставляют. Если уж на то пошло, так девяносто процентов женщин спросят сначала, сколько я зарабатываю, а потом уже начнут задавать вопросы «под себя».

- Нас всех выставляет на аукцион наше же общественное устройство. Люди ищут людей для себя, и это нормально. Для меня вопрос, сколько детей я собираюсь родить – это верх пошлости, бесстыдства и хамства, а для кого-то абсолютно нормальный и жизненный. Наконец, ты-то мне уже и более специфичные вопросы задавал, так? Спрашивал, не жарко ли мне в колготках, когда у меня месячные. Я реагировала нормально, как на бытовые, потому что в той ситуации это были оправданные вопросы. Кроме того, это ты. Была ситуация, когда я спрашивала у одного парня, не страдает ли он вуайеризмом. У меня тогда сложилось такое подозрение. Так ведь? Каждый вопрос должен быть оправдан ситуацией, в которой он задается, в противном случае он идиотский.

- Никогда вопросов глупых сам себе не задавай, а не то еще глупее ты найдешь на них ответ. – процитировал Леонид известного детского писателя.

- Правильно! Задавай их сразу взрослым – пусть у них трещат мозги.

- А что тот парень-вуайерист, ответил?

- Ушел от ответа, впрочем, я не думаю, что он такой. Его тогда волновала другая проблема.

- Подглядывать, пока тебя волнуют другие проблемы? Это как мужик с открытыми переломами обеих рук пытался заняться самоудовлетворением, чтобы отвлечься от боли, пардон за умопомрачительные сказы.

- Он не специально, он меня случайно увидел частично не одетой, я и спросила. Но это так, мелочи жизни. Слушай… там кто-то идет…

Действительно, возле них на дороге остановился старый ЗиЛ, и вышедший из него мужик направлялся прямиком к кабине водовозки, в которой они сидели.

- Блин, вы уже часа два тут сидите. Нам бы эту рухлядь отбуксировать надо…

- Да, сейчас уйдем, - сказал Леонид.

- Слушай, чувак, а не мог бы ты рулем повертеть, пока я ее тащу куда надо? Только с девушкой поменяйся местами, она не сможет, руль тяжелый, грузовик же.

- Да не вопрос. А далеко ее повезете?

- Не, в конец линии, там у нас склад всякого металлолома. Тут просто места на пилораме не хватает, хотели готовую доску на этом месте сложить. Владелец дал добро, он сам не знает уже, что с машиной делать.

Кивком головы Леонид объяснил свое согласие. Вылез из кабины, помог выбраться Камелиной и забраться на пассажирское место. Сам сел за руль, попробовал его покрутить – тот с огромным скрипом, но давался. Вдвоем они безучастно наблюдали, как водитель ЗиЛа достает из кузова треугольную раму, цепляет ее за «рога» на бампере водовозки, осторожно подъезжает задом к переднему концу рамы, выбрасывает кирпичи из-под колес, служащие в качестве противооткатных упоров.

Мотор ЗиЛа утробно зарычал. Скрип, лязг, какой-то стук, и дряхлый труп ГАЗа-52 тяжеловато, но покорно покатился за ним. Повиливая рулем, Леонид пытался избежать самых здоровенных обломков на дороге, но получалось не всегда, и машина с лязгом тряслась, скрежеща колесами, из которых давно улетучились остатки воздуха.

- А я же помню эту машину… - неожиданно произнесла Камелина.

- В смысле?

- В смысле? В прямом. Конкретно вот эту, в которой мы едем. На ней действительно только воду возили, мне в детстве объяснили, что на таких машинах с круглой серой бочкой и с шлангом возят дерьмо, а тут как-то возле нашего дома прорвало трубу, и там эта машина стояла, на ней было написано «Техническая вода». Я удивилась, сказала папе, так он объяснил, что на таких возить можно любую жидкость, кроме горючих. Вот как сейчас помню, я утром иду в школу, осень, только начало светать, а на углу все разрыли, мужиков толпа стоит и эта машина с бочкой, вся грязью заляпанная, тарахтит. Экскаваторщик может отъехал куда-то, не знаю… его там не было.

- Вот так вот, никогда не знаешь, куда тебя жизнь занесет, а, Камелина? Ты в детстве и подумать не могла, что будешь сама конкретно вот этот ГАЗон провожать в последний путь на свалку металлолома. А провожаешь…

Тем временем тягач дотащил свою поклажу до пункта назначения – заросшего пырьем и осокой пустыря, на котором были хаотично разбросаны такие же трупы старой техники, как целые, так и по частям – кабина или кузов, или вообще нечто невразумительное.

ЗиЛ вытащил водовозку на дальний край пустыря, загнал в высокую траву и наконец остановился. Невольные путники выпрыгнули из кабины и, стоя по ее бокам, наблюдали, как водитель ЗиЛа снимает буксирную раму и закидывает с жутким лязгом назад в кузов. Леонид обошел вокруг получившего наконец последний приют ГАЗа и сорвал с него передний номерной знак, болтавшийся на одном болте. Жестянка двадцати восьми лет от роду – серию БКС выдавали в 87-м - в этом месте проржавела насквозь и отделилась от своего пристанища без усилий.

- Вот, держи. Возьмешь на память, - он вручил ржавую жестянку Камелиной.

- Смеешься, что ли? Зачем мне эта железяка?

- На дворе прибьем на дверь. Должна же у нас остаться какая-то память о машине, которую мы провожали?

- В чем только я его понесу… у меня ни пакета с собой нет, ничего, а в сумку я этот ужас не положу, да и не влезет он туда.

- Вас, может, подвезти куда? – спросил мужик из ЗиЛа, высунувшись из кабины.

- А вы куда едете? – спросила Юлия.

- Сейчас – в город.

- Кабина двухместная, мы же не поместимся там, - урезонил ее Леонид.

- А я к тебе на колени сяду, - улыбнулась она.

- Что, прямо так сразу?

- Да, а что в этом такого? Если только ты не накрутишь себе ложных представлений. Я лично не стесняюсь.

- Ну поехали. А куда именно вы в город? – спросил он, открывая пассажирскую дверь. – Мимо Дома культуры или хотя бы Моста не поедете?

- Я на склады, как раз там и поеду.

- Отлично, едем. – Он помог Камелиной забраться в кабину, она, немного поерзав, устроилась на нем поудобнее и обняла за шею, положив номер от грузовика на пол.

- Э-э… Тебе не кажется, что это слишком?

- Но, позволь, а за что мне еще здесь держаться? На такой дороге я с тебя точно упаду и хорошо, если не на водителя.

- Ты ее ремнем пристегни, - хохотнул водила, - со мной начальник раньше ездил толще вас двоих, на него ремня хватало!

Поехали, трясясь, через поле. На выезде из промзоны Камелина мало того что вцепилась в него обеими руками, так еще и положила голову на плечо и прикрыла глаза.

- Спать хочу… - шепнула она. – Если я начинаю хотеть спать посреди дня – это к дождю. Хорошо, что ты на машине…

До Дома культуры доехали быстро, но уже успели собраться угрожающего темно-синего цвета тучи – пахло не то что дождем, а хорошим ливнем. Коротко поблагодарив водителя грузовика за помощь, они выбрались из кабины и быстро пошли к «девятке» Леонида. Камелина взглянула на часы.

- Четыре. Может, Иришку подвезем, если она еще не ушла?

- У нее там что, свободный график? У вас вроде с десяти до семи там рабочий день.

- Ее часто раньше отпускают, чего ей там весь день сидеть, если нет для нее работы, а дома она своими делами займется.

- Ну позвони, спроси…

Камелина набрала ее номер, но ответа так и не дождалась.

- Ладно, поехали без нее. Тебя покормить, кстати?

- Да я дома поем, у нас там знатный повар проживает.

- Может, мне интересно, как ты мою стряпню оценишь?

- Юль, давай в другой раз как-нибудь. Она уедет завтра-послезавтра, мы с Сычом перейдем на одну жареную картошку, я к тебе приду и накормишь.

- А ты прибьешь эту железяку мне где-нибудь на дворе? Буду смотреть и вспоминать тебя, когда ты уедешь.

- Прибью. Но я же к тебе еще приду.

Леонид завел мотор. Термометр показывал шестьдесят градусов – машина почему-то не остыла. Предчувствие не обмануло.

- Ну, черт, похоже, машина сломалась…

Телефон в его кармане возвестил его о входящем звонке противным писком. Леонид схватил его – звонил Сыч. Видимо, сейчас начнет выговаривать за напрасно потраченный день. Ну и шел бы он с этими кладами, старый мальчишка.