МЕТРО 2033: ВОЙНА КРОТОВ - Александр Шакилов

— Легко. Они нас к стенке поставят, вот и весь договор… Откуда они взялись только… Кто бы мог подумать? Помните, когда-то в торце станции барельеф Ильича был — убрали. Из пилонов выковыряли бронзовые флаги с цитатами. А теперь, выходит, всё обратно?

От его слов команданте поморщился, как от зубной боли, а ковбой-мародёр схватился за револьверы, которыми без патронов можно было разве что шишки на лбу набивать.

— И на кой им Театральная сдалась? — тупо спросил Сайгон.

— Есть у меня теория, — поведал Че. — Видишь, какого цвета стены? Красный гранит. Редкая порода. Где-то под Житомиром добывали, а другого такого месторождения нет. Этим самым гранитом стены Мавзолея в Москве облицованы. Того самого, где Ленин лежит. Москвы нет, Житомира нет, Ленин помер…

— Одно расстройство, в общем, — подытожил Фидель.

— Но! — продолжил Че. — Осталась ностальгическая станция в киевской подземке. Может, она для коммуняк как реинкарнация Мавзолея? Может, они ее захватили, потому что тут должно случиться второе пришествие Ленина?

— Может, отсюда открывается пространственный портал в Мавзолей? — поддержал Фидель и ухмыльнулся.

Сайгон не знал, кто такой Ленин, и очень приблизительно представлял себе Мавзолей. В школе он не очень-то увлекался историей, а школа еще когда была!

На станции царило запустение. Разруха… Что-то случилось — и вся налаженная жизнь поломалась. Мусор на платформе, в нём копошатся крысы… Не боятся человека. Такого Сайгон не видел даже на брошенной людьми Шулявской…

Здоровенный бугай, вооружённый дробовиком, внимательно осматривал толпу.

— Эй, старик! Да, ты! Дуй ко мне, кому говорят?! Все работают на благо коммуны, один ты… — Этому борову чем-то не понравился божий одуванчик лет шестидесяти, возраста по меркам метро более чем уважаемого.

На каждой станции есть такие обломы типа здешнего бугая, не умеющие и не желающие палец о палец ударить, но дико охочие до власти. Сайд на Вокзальной, Болт на Святошине. Люди всегда и везде одинаковые. Хоть капитализм с человеческим лицом, хоть отмена частной собственности — ничто не способно изменить сути хомо сапиенса: желания набить брюхо, ничего не делая, и стойкой тяги унижать всех, кто слабее. Просто у одних это ярче выражается, а другие умеют упрятать свою сволочную природу поглубже.

Как Фидель, да? Он прячет? Или Че? А если вспомнить Байду, который сложил голову в бою с берсерками? А ты, Серёженька? Ты много выгадал в пути?..

Сайгон с раздражением сплюнул под ноги. Как выйти победителем из спора с самим собой?

— Старик! Я кому говорю?! Стой!

Старик и так стоял, но бугаю, похоже, нравилось на него орать. Несмотря на преклонный возраст, дед выглядел достаточно бодро, подручными средствами для передвижения не пользовался. Одет был в тёмно-зелёный плащ. На голове чёрная бейсболка с белыми латинскими буквами. На ногах валенки и калоши. Всё опрятное, чистое.

Спасателями наконец заинтересовались:

— Товарищи, вы хотите присоединиться к нашей коммуне? За одну пятилетку построим вместе светлое будущее! Я — комиссар станции. Была Театральной, но сегодня на собрании коллектива единогласно решено переименовать в станцию Ленинскую. — Чуть выше локтя руку мужчины перетягивала красная повязка.

— Поздравляю. Ленинская — это свежо, неординарно. А вот насчёт присоединиться… Увы, мы пока что недостаточно сознательны. — Фидель внимательно следил за реакцией комиссара.

Тот мгновенно потерял интерес к потенциальным новобранцам и кивнул своим бойцам, чтобы присматривали за чужаками. Мало ли, вдруг шпионы?

— Нам бы пополнить запасы. Вода, патроны, пища…

Но комиссар уже стремительно двигался прочь.

Че вытер пот со лба:

— А я уж думал: всё, кранты.

Только теперь Сайгон заметил, что спасателей взяли в оцепление красные бойцы. Пока комиссар беседовал с команданте, винтовки и автоматы его людей были нацелены на пришлых.

— Верно, товарищи! Бдите! — сурово кивнул им Фидель. — Вдруг контрреволюция?

Че хихикнул.

— Так, что тут у нас? Злостное неподчинение? Тунеядство? — Бугай с дробовиком всё ещё терроризировал старика в бейсболке. — Думаешь, если метро наше строил до войны, то всё можно? И не работать, и жрать на халяву, да?! А не выйдет! Мы всех вас, упырей старорежимных, изведём! Это я тебе как красноармеец обещаю!

Похоже, бугай не на шутку разошёлся. А старик… Он просто смотрел на добра молодца и, едва заметно улыбаясь, кивал: мол, повидал я в жизни всякого дерьма вагон и две маленьких тележки, а вашу власть и подавно заметил под сливным бачком.

Сайгон насторожился: метро наше строил до войны…

Метро наше…

Строил…

Метростроевец?!

Ещё толком не сообразив, что и зачем, он шагнул к красноармейцу и задержанному «тунеядцу»:

— Я прошу прощения, что отвлекаю, но не могли бы вы…

У бугая были проблемы с шеей: чтобы взглянуть на просителя, ему пришлось развернуться всем телом. При этом он выпустил старика из виду, чем тот с радостью и воспользовался — резво засеменил прочь, только калоши засверкали.

— Чего?!!

Залп из дробовика вынес бы Сайгону все солнечное сплетение вместе с куском позвоночника. Получилась бы огромная такая дыра, и через нее отлично был бы виден уникальный красный гранит из-под Житомира.

Это немного нервировало.

— Вода, патроны, пища. Хочу купить. Где тут можно?

— Купить?! — Бугай вылупился на Сайгона с неподдельным интересом. — Ты в своём уме?! На Ленинской частная собственность упразднена. Мы не принимаем жетоны в качестве оплаты. Хочешь жрать, нужны патроны и вода — потрудись на благо коммуны, товарищ! Работы непочатый край!

Красноармеец ещё долго разглагольствовал бы на заданную тему, но Сайгон поспешно ретировался.

Новые христиане, амазонки, императоры, нацики, урки, вивисекторы, теперь вот ещё коммунисты… В метро вообще остались нормальные люди? Ну, кроме святошинцев?..

Короче говоря, на Театральной — пардон, Ленинской — спасателей ожидал полнейший облом в деле пополнения оскудевших запасов. Пахать тут за грибную похлёбку никто не собирался. Фидель и его поредевшая команда остались ни с чем.

— Хоть переночуем, раз не гонят. — Команданте привалился к пилону и закрыл глаза.

Че одобрил его начинание, пристроившись рядом. Мышка надвинул шляпу пониже.

Но нет худа без добра — Сайгон уже знал, как им в разы увеличить шансы на победу.

В киевском метро не будет войны! Слышите, не будет! Сайгон так решил.

— Он должен пойти с нами. Для спасателей это незаменимый человек! Когда мы найдём проходческий комплекс, кто-то должен будет запустить его. Без специалиста никак, согласись, Фидель. Ты спец? Я тоже нет. И Че не спец, и Мышка. А этот старик, он же настоящий метростроевец, это его профессия!

— Столько лет прошло… — засомневался команданте. — Он мог тронуться умом и всё забыть. А тащить с собой слюнявого маразматика, охранять его и кормить с ложечки — приятного мало… И всё-таки попробуй. А вдруг?

Найти старика оказалось проще простого — его на станции знали и любили. Внешний вид Сайгона — израненный, тельняшка драная, штаны дырявые — не внушал доверия театральщикам-ленинцам, но этот недостаток быстро окупился парочкой жетонов. Валюту вроде и отменили, но, похоже, многие тут еще жили прошлым.

— Молодой человек, вы только поспешите. Через пять минут выключат свет.

Едва ли женщине, поведавшей, как найти метростроевца, было больше лет, чем Сайгону, но лютая усталость в лице ее очень старила. Что же надо было сделать, чтобы так довести человека?..

Свет погас, когда святошинец постучал в деревянную дверь — одну из многих в блоке служебных помещений. Теперь понятно, почему бугай так окрысился на старика, — квартирный вопрос испортил обитателей метро. Судя по настроениям на станции, дедулю скоро выселят, а элитная каморка достанется облому с дробовиком. За заслуги перед Родиной.

Сайгон выключил фонарик — дверь открылась, внутри было светло. На пороге стоял тот самый старик в плаще и валенках. На матрасе в углу крохотной комнатушки лежал чемодан. Дед, видно, ждал, что за ним придут: собрал пожитки и спать не ложился. Глаза его блестели, подбородок был гордо поднят.

— Я… Доброй ночи. Вы не подумайте… — растерялся Сайгон.

Он вдруг понял, что не знает, как рассказать старику о важной миссии, о необходимости пойти вместе с командой Фиделя. Слова казались слишком пафосными, вроде политической агитки коммунаров: мало чувств, много популизма.

Жестом старик пригласил гостя войти и указал на табурет — единственный в комнате. Сам он уселся на матрас.

— Дело в том, что… Извините, как вас зовут?

Табурет был неудобным, кособоким, устроиться на нём никак не получалось.