МЕТРО 2033: ВОЙНА КРОТОВ - Александр Шакилов

— А-а. Тогда зря. Фидель завалил галдовника. Этот казачок Мышку ранил. Не смертельно, но убедительно… А Фидель ему голову подчистую снёс. Хороший у него ствол, себе такой же хочу…

— Где?

— Метров полета, вон там. Но смысла идти нет, пацюки уже наведались, сам понимаешь. Ты на отдыхе уже часов десять. А Лектор с Гильзой и того больше. Чую, не спасём мы их, только зря нянчимся.

Фидель и Мышка спали. Причём один из них положил пистолет себе на грудь, а второй вытянул вдоль тела руки с револьверами. На голове у Мышки вместо шляпы была пропитанная алым повязка.

— Вот так просто…

— О чём ты?

— Так просто Фидель завалил галдовника. Даже не верится.

— А что, надо было сложно? Не так страшен чёрт, как его малюют. Народная мудрость.

Сайгон вспомнил байки, которые рассказывали о воинах-колдунах. Мол, посвященный галдовник может на стене дверь нарисовать, а потом в неё войти и оказаться на другой станции. Бред же вроде, а? Ничего, поживешь в киевском метро, и не в такое верить начнешь…

— Скажи, — произнес он, — а через сколько времени яд гарпий из крови уходит? Когда наши оклемаются?

Растаман глянул на Лектора и Гильзу, бездыханных и беспомощных.

— А ни через сколько, — пожал плечами он. — Если ничего не сделать с ними, так и подохнут.

— Какого?.. Так что мы тут развалились?! Подъем! Я сказал, подъем!!!

Вроде почти те же пилоны, и в торце центрального зала тоже что-то изображено… А всё-таки от Политехнического института Университет отличался разительно. Казалось бы, названия у станций похожи — и там и там ВУЗы, ан нет, не тут-то было. Начать хоть с того, что никаких лозунгов на стенах нет и националисты отсутствуют как класс. Да любой казак лопнул бы от возмущения, обнаружив встроенные в пилоны бюсты Пушкина и Ломоносова!

Впрочем, и тут народу с придурью тоже хватало.

Да вот один, к примеру. Кланяется, лопочет:

— Прошу вас! Очень рад! Бесконечно рад! Уже и не думал с вами свидеться, но судьба преподнесла такой подарок! Я просто счастлив!

И так далее, и в том же духе. Викентий Бенедиктович — на иные обращения парнишка не откликался — столь слащаво улыбался, что Сайгон сразу заподозрил недоброе. Слишком много радости, пацюки куда скромнее ластятся к ногам хозяев на Вокзальной. А если учесть, что у Викентия Бенедиктовича по всем признакам астма — он не разговаривает, а задыхается, каждое слово через силу, — то… Неужели и на деле так рад?

— Чем богаты. Чувствуйте себя. Прошу! — Он проводил спасателей к своей палатке. — А мне нужно отлучиться — дела-с, не обессудьте. Чувствуйте, да-с, как дома. Моё — ваше! И знаете, такая радость, дела-то в гору пошли! Вы ведь за процентом прибыли? Я уж вам к завтрашнему дню и отчет, и дивиденды!

И, низко раскланявшись, отбыл.

Университет даже в мясном снабжении отличался от прочих станций. Обычно — всегда! — Сайгон продавал франшизы, то есть вручал покупателям за весьма солидную плату клетки с разнополыми животными. При этом покупатель гарантировал, что будет торговать мясом под маркой «Ким и сын», раз в квартал передавая на Святошин скромные отчисления за использование этой самой торговой марки, а если Сайгон и сын надумают посетить станцию, где действует франшиза, им будет оказан приличествующий приём: вода, самогон, ночлег, пища, девки…

Ладно, насчёт девок — шутка. Остальное — всерьёз. Правда, про девок — шутка.

Сайгон, с некоторых пор сделавшись заядлым домоседом, ни разу свои франшизы не проведывал. Да и оказалось, что заглянуть в гости к коллегам по бизнесу не так уж легко, ведь чужаков на станциях не привечают — в метро каждый сам за себя… Что там, всеобщая война на пороге!

Так вот однажды на Святошин явился представитель Университета. Поправив очки, он заявил, что франшизу не потянет, слишком уж много жетонов за неё надо платить. Но у него есть предложение: «А что, если выручку пополам? Не франшиза, а филиал? Так сказать, ваше представительно у нас? А?»

Сайгон смутно себе представлял, как он сможет контролировать ферму, которая находится на расстоянии шести станций от Святошина, но по дурости согласился. Поступлений с Университета почти не было: только иногда очкастый хлюпик присылал малую копеечку, все жалуясь на то, что хомячки дохнут как проклятые. А потом отчисления и вовсе прекратились.

И вот теперь Сайгон лично инспектировал свои — на полста процентов — владения. Вообще-то ему и спасателям просто надо отлежаться и прийти в себя. Но уважаемому Викентию Бенедиктовичу об этом знать совершенно необязательно. А то ещё расслабится, возомнит о себе невесть что. Парнишке этому с виду чуть за двадцать, родился он, скорее всего, уже в подземке, но зачат наверху. Чахлый он какой-то. Ручки-ножки худые, зубы кривые, бородка куцая, лучше бы сбрил. Рубашечка, костюмчик мятенький, туфельки… Ботан какой-то, в общем. Женской гигиеной бы ему торговать…

Впрочем, тут все так одеваются и, похоже, никакого дискомфорта не испытывают. Ведь на этой станции обосновались преподаватели Киевского национального университета имени Тараса Шевченко, студенты и их потомки. Они поставили себе целью сохранить научные знания, в том числе и те, которые в новом мире не имеют практического применения. Кому, скажите, в подземке нужна культура парагвайских индейцев или анатомия огненной саламандры? Исследуют что-то все время, исследуют… И все свое, бесполезное. Метро нужны патроны и электричество, пища, воздух и вода. А без книжек с непонятными картинками метро запросто обойдётся. Сайгон в это свято верил. Чудачества профессуры он считал глупой тратой времени и ресурсов. Ведь эта прорва народа жрёт, гадит и просто занимает территорию!

— Интеллигенты. — Фидель сочувственно-презрительно сморкнулся вслед ушедшему Викентию Бенедиктовичу. — Здесь-то точно можно расслабиться.

Как бы не так.

Дотащили-таки Лектора и Гильзу.

Сайгон думал, что у него хребет треснет от напряжения. Че даже перестал зудеть, что, мол, надо бросить сладкую парочку, всё равно не спасём, — так он устал.

— Дышат?

Сайгон пощупал пульс, кивнул.

— Ну, это временно, — ухмыльнулся Че.

— Да иди ты!..

— Куда это твой сайгак умчался? А гостей накормить, а спать уложить? — Растаман с сомнением посмотрел на единственную в палатке раскладушку, на которой лежали пробирки, колбы и странно изогнутые металлические трубки.

Сайгон развёл руками:

— Наш благодетель Викентий Бенедиктович велели себя как дома чувствовать.

— Дом-то у меня раньше на Вокзальной был, — хмыкнул Че.

И вот тут случилось… Гильза застонала и открыла глаза:

— Где я?

Голос её был слаб, но всё-таки! Она жива и она говорит! Значит, необратимого поражения нервной системы, о чём всю дорогу талдычил растаман, не случилось.

Сказать, что Сайгон обрадовался, значит ничего не сказать. Кто ему вроде бы эта девка? Никто. А такая радость взяла…

— Лектор! Лектор! Он живой? — Гильза коснулась плеча нигерийца, испуганно округлила глаза.

Нет ответа.

— А ты поцелуй его, — предложил Че. — Обычно прекрасный принц орально ласкает принцессу. Но так поступали на поверхности, а у нас, в метро…

Гильза, не дослушав растамана, впилась в губы Лектора.

И — второе чудо! Лектор очнулся!

Открыл глаза и улыбнулся амазонке.

— А я что говорил?! — Че с гордым видом принялся освобождать раскладушку. С потерями он при этом не считался: разбил три колбы и пару пробирок. Осколки аккуратно затолкал в угол под наваленный грудой хлам — старую одежду, провода и системные блоки. — Хорошая у твоего сайгака палатка, вместительная. На Берестейской у нас тоже апартаменты были — личный подарок императрицы, царство ей небесное. Наш команданте расстарался. А этому чмырю за что такая роскошь? Кого он тут обхаживает?

Конечно, Че брюзжал для виду. На самом деле прекрасно знал, что на Университете так заведено: каждый обитатель станции должен иметь личный кабинет для экспериментов и раздумий. Некоторые аборигены только тем и занимались, что целыми днями думали. Таких тут считали самыми крутыми.

Это ж надо, ты штаны просиживаешь, а тебе за это почёт с уважением! Тьфу!

Вернулся гостеприимный хозяин, притащил пластмассовый электрочайник с водой. Похоже, энергию тут не экономят… Хорошо устроились ботаны!

— Горяченького? — Кипяток он разлил по чашкам и стаканам, сетуя на то, что нет настоящего сервиза, да и чай как таковой тоже отсутствует. — Заменитель. Попробуйте.

— Викентий Бенедиктович, называй вещи своими именами. Плесень пьём? — Че подул на жидкость в стакане и отхлебнул.

Абориген кивнул, мол, так и есть, простите.

— А ничего, — одобрил Че. — Даже вкус есть. На чай и близко не похоже, но вполне.

Выпив по полчашки, нигериец и амазонка вновь потеряли сознание.