Остров в Меланезии - Финн Риделанд

Ошибается автор и на стр. 128 и 129, когда говорит о том, что на Бугенвиле и Малвите «почти не проводилось антропологических или этнографических исследований». Сам же он несколькими строками далее пишет об известном этнографе Яне Хогбине и его исследованиях на Малаите в 1930-х годах. О Р. Турнвальде уже было сказано. Миссионер Роберт Кодрингтон около 25 лет провел на многих островах Меланезии и обобщил свои богатейшие наблюдения в ставшем теперь классическим труде «Меланезийцы» (1891). Подобно Паркинсону, он был одним из первых исследователей Меланезии. В 1938–1939 гг. на Бугенвиле работала экспедиция музея Пибоди из США, материалы которой были изданы Дугласом Оливером в 1949 г. В 1955 г. вышла в свет его монография о папуасоязычном племени сиуай на Бугенвиле. И это — лишь основные этнографические труды о двух упомянутых островах.

Эти и многие другие исследования приоткрывают завесу над общественным строем меланезийцев, в котором и сейчас остается еще много неясного. В распоряжении любознательного русского читателя имеется обобщающий очерк С, А. Токарева об общественном строе и культуре меланезийцев, вошедший в книгу «Народы Австралии и Океании», изданную в 1956 году. Меланезийские племена делятся на деревни или сельские общины и в то же время на фратрии и роды. Из книги Риделанда мы узнаем немало интересного об этих общественных группах; но некоторые его сведения нуждаются в пояснениях. Так, он пишет, что население в долине реки Аита на Бугенвиле делится на пять больших родовых групп, причем каждая носит имя птицы или животного. Речь идет о широко распространенном у многих отсталых народов социально-религиозном явлении — тотемизме — вере членов рода в свое происхождение от символического существа, или тотема, в свою связь с ним. Далее мы узнаем, что каждая родовая группа делится, в свою очередь, на более мелкие экзогамные группы; внутри них браки запрещены, их члены вступают в брак только с людьми из других групп. Это может означать, что большие родовые группы (или «кланы», как их называет автор) не являются родами в строгом смысле слова, так как утратили один из главных признаков рода — экзогамию, и экзогамны теперь лишь более мелкие подразделения родовых групп. Автор не раз пишет о том, что все жители какой-либо деревни принадлежат к одному «клану», или роду. Очевидно, однако, что деревенская община — основная социально-экономическая ячейка у меланезийцев — не может состоять из представителей только одного рода. Ведь род экзогамен, его члены не могут вступать в брак друг с другом, а деревенская община состоит из семей. Либо автор в этих случаях неточен, либо речь идет о «родах», утративших экзогамию и по существу уже не являющихся родами, либо они принимают в свой состав выходцев из других родов, которые, вступая в брак, переходят в род супруга. О роде и в последнем случае можно говорить лишь условно.

Очень любопытна последняя глава книги — «Тайны Малаиты», посвященная социальной организации племени фаталека на Малаите. По существу, глава эта является самостоятельным этнографическим очерком, мало связанным с остальными главами. От этого она, однако, не становится менее интересной. Племя фаталека с его сложной иерархической структурой вождей, во главе которой сюит верховный вождь — таниота — из старшего клана, а ниже располагаются вожди остальных кланов, является наглядным примером одной из важнейших особенностей общественного строя меланезийцев: переплетения элементов первобытнообщинного и раннеклассового общественных укладов. К этому еще надо добавить разделение властей между представителями светской и духовной власти — нване иното и фатамбу. Такая система действительно для Меланезии почти уникальна, но все остальное не является чем-то исключительным. Аналогичные отношения, правда не в столь яркой форме, мы находим у сиуай на острове Бугенвиль, изученных Д. Оливером. Здесь, как и у фаталека, во главе общин стоят вожди — муми, власть которых в значительной мере опирается на богатство в виде свиней, раковинных денег и крупных земельных участков. Более развитая форма института вождей известна на Тробрианских островах, где образовалась, как и у фаталека, сложная иерархия вождей. Но особенно далеко зашел процесс социального расслоения на Новой Каледонии и островах Фиджи, а следующий этап этого процесса представлен в Полинезии; особенно характерен он для островов Тонга. Материалы, подобные очерку о фаталека, очень важны для понимания того, как, в каких формах происходит становление раннеклассовых отношений у народов. выходящих из первобытнообщинного строя. Фаталека в этом отношении особенно интересны, потому что у них мы находим как бы в зародыше все, что достигло своего расцвета в более развитых обществах Меланезии и Полинезии.

Интересно пишет Риделанд и обо всем, что связано с традиционной религиозно-обрядовой жизнью меланезийцев. Несмотря па очень широкое распространение, христианство не затронуло основ мировоззрения меланезийцев, но самым причудливым образом переплелось с древними верованиями и культами. Может быть, сильнее всего влияние христианства сказалось на мессианизме и эсхатологических чаяниях, на страстном ожидании конца мира. В итоге образовался очень своеобразный сплав старого и нового, христианства и местных культов, наиболее ярким выражением которого являются так называемые милленаристские движения. Движения эти, основанные на вере в наступление «тысячелетнего царства» социальной справедливости и всеобщего благоденствия, являются по существу выражением национального и социального протеста.

Риделанд упоминает некоторые из них, но почти ничего не говорит о том, что они захлестнули и Соломоновы острова. Он пытается объяснить их возникновение, но его толкованию недостает понимания того, что это своеобразное проявление народно-освободительной борьбы. Милленаристские движения — замечательное явление в жизни многих пародов мира, от Камчатки и Приамурья до Бразилии и Южной Африки. Им посвящена огромная литература, из которой видно, что повсюду движениям этим присущи некоторые общие черты. Они всегда зарождаются в атмосфере социального кризиса, в обстановке острого недовольства социальными и политическими условиями и ожидания грядущего избавления. Милленаристским движениям Океании посвящена книга английского этнографа Питера Уорсли «Когда вострубит труба», переведенная в 1963 г. на русский язык. Риделанд пишет о «безумии Ваилалы». которое распространилось в Папуа в 1919 г. и в котором ярко и своеобразно выразился протест меланезийцев против колониальных порядков. Пишет он и о некоторых других движениях, но все примеры его случайны и не дают представления о размахе милленаристских движений, вот уже более ста лет вспыхивающих то в одном, то в другом районе Океании. Он не только не упоминает о движениях на Новых Гебридах (движение Джона Фрума в 1938 г. и другие) и в архипелаге Бисмарка (например, волнения байнингов Новой Британии в 1929–1930 гг. и в 1955 г.), по соседству с Соломоновыми островами, но и о движениях на самих Соломоновых островах — о движениях Чер энд рул (1935 г.) и Массинга, или Марчинг рул (1945–1947 гг.) на Малаите, о движении на острове Бука в 1913 г. и, наконец, о движении на острове Бугенвиль в 1935 г.