Мэрилин Монро. Жизнь и смерть секс-символа Америки - Аннина Софья Александровна

Хозяева и гостья от души развлекались, совершенно не мучаясь угрызениями совести. На звонки обычно отвечала Эми. "Ах, Мэрилин пропала? Как же так?!" — переспрашивала она безукоризненно вежливым голоском. А "пропажа" в это время валялась рядом с ней на ковре, зажимая себе рот рукой, чтобы ее хохот не услышали на другом конце провода.

Однако после Нового года Мэрилин "вышла на свет". И вышла в свет.

7 января 1955 года в доме адвоката Фрэнка Делани прошла пресс-конференция, на которую пригласили 80 человек, по большей части журналистов и бизнесменов. Мэрилин, как и всегда, тщательно продумала свой имидж. Она появилась перед собравшимися в белом атласном платье и накинутой сверху курточке из меха горностая. Монро снова изменила цвет своих волос, выкрасив их в более приглушенный оттенок платины. Внешний вид актрисы должен был нагляднее, чем когда бы то ни было, подчеркнуть ее сходство с Джин Харлоу. И результат превзошел все ожидания. Возможно даже, кому-нибудь из особо впечатлительных особ на миг показалось, что они видят призрака.

"Мэрилин и на самом деле вознамерилась стать воплощением Харлоу, — вспоминала Эми Грин. — В этом состояла ее цель. Она всегда говорила, что, скорее всего, умрет молодой, как Харлоу; что мужчины приносили в ее жизнь несчастье, как это происходило и с Харлоу; что у нее были сложные и запутанные отношения с матерью, как у Харлоу. Все это выглядело так, словно она строила свою жизнь по образу и подобию Харлоу — внезапная вспышка, потом еще одна".

На пресс-конференции кинозвезда объявила о создании независимой продюсерской компании "Marilyn Monroe Productions". И о том, что она будет президентом "ММР" (Монро принадлежал контрольный пакет акций — 51 %), а Милтон Грин — вице-президентом (ему доставалось 49 % акций).

Мэрилин сказала, что теперь стала новым человеком, "новой женщиной". "Мы займемся всеми сторонами индустрии развлечений. Я устала от одинаковых, причем дрянных ролей секс-бомб. Мне не нравились большинство картин, в которых я снималась, и я хочу делать что-то лучшее, играть роли порядком выше. Я намерена расширить круг своих возможностей. У каждого человека есть свой предел, и мой предел еще не достигнут".

Кто-то из репортеров спросил, как к намерениям мисс Монро относится студия "20th Century Fox". За актрису ответил Фрэнк Делани: мисс Монро в настоящий момент не связана никакими обязательствами перед "Fox".

Об этой дерзкой реплике в Голливуде узнали очень быстро. Возмущенное руководство "Fox" собрало собственную пресс-конференцию, на которой авторитетно заявило: что бы ни говорили Монро и ее приближенные, контракт актрисы остается в силе, с юридической точки зрения она будет с потрохами принадлежать студии еще целых четыре года и вскоре должна сняться в новом фильме с названием, придуманным словно в насмешку: "Как быть очень-очень популярной". Для Мэрилин припасена роль стриптизерши.

Но Монро, похоже, лишь подзадорило это заявление.

В то время, размышляя о серьезных ролях, которые ей предстоят, она вспоминала о своей давней мечте сыграть Грушеньку в экранизации "Братьев Карамазовых". И часто делилась этой мечтой с бравшими у нее интервью журналистами. Один из них ехидно поинтересовался, знает ли Мэрилин, как пишется имя героини Достоевского. Раздосадованная актриса посоветовала нахалу заглянуть в словарь.

По окончании пресс-конференции 7 января Мэрилин решила посетить концерт Фрэнка Синатры в ночном клубе "Копакабана" (возможно, ей просто захотелось увидеть Фрэнка и дать ему знать, что с ней все в порядке). О том, что произошло дальше, очень любят рассказывать биографы Монро. Не откажем себе в удовольствии и мы.

По словам Эми Грин, она резонно возразила Мэрилин, что билеты на все концерты Синатры распроданы на несколько месяцев вперед. "Ничего страшного!" — отмахнулась Монро. И весело повела компанию за собой. Актриса и Грины проникли в клуб через вход в кухню и попросили позвать метрдотеля. Глаза его при виде Мэрилин Монро округлились — и он велел внести в зал добавочные столики и стулья. Удивленный переполохом Синатра нахмурился и прекратил петь. Но тут перед ним, как по волшебству, как будто ниоткуда, возникла сияющая Мэрилин… Фрэнк радостно улыбнулся, подмигнул ей и продолжил концерт.

Эми Грин описывала этот вечер в еще более ярких тонах: "Само собой, мы не бронировали места, даже не позвонили в клуб перед уходом, просто Мэрилин улыбнулась вышибале у входа, он отступил в сторону, и мы пошли вперед, беспрепятственно проходя сквозь ряды мафиозных громил, пока не оказались в зале, где выступал Синатра; там, разумеется, не было ни одного свободного места, даже проходы были забиты людьми, а Мэрилин просто остановилась в конце зала; один за другим на нее стали оглядываться посетители, наконец действие на сцене замерло, Синатра увидел ее и сказал: "Официант, поставьте сюда столик", — и нас провели, нет, буквально пронесли мимо всех этих монстров, восседавших на заранее зарезервированных местах с женами и любовницами, и, конечно, усадили прямо перед Синатрой и его микрофоном, ближе нас никто к нему не был, и один Бог знает, что стало с людьми, на чьих местах мы оказались; а потом Синатра пел специально для нас, для Милтона, Мэрилин и меня, целое отделение пел для нас одних, а позже Мэрилин толкает меня ногой и говорит: "Ну, как тебе столик?" "Сука!" — прошептала я в ответ".

Жена Милтона Грина оставила о Мэрилин Монро любопытные воспоминания, вызывающие неоднозначное впечатление. Эми утверждала, что они с Мэрилин стали близкими подругами, и, скорее всего, так и было. Она рассказала о кинозвезде, с которой долгие месяцы была неразлучна и в Уэстоне, и в Нью-Йорке, много интересного.

Например, о том, какой неподдельной страстью, пусть и ненадолго, загоралась Мэрилин, когда ее что-то увлекало. В уэстонском доме Гринов была обширная библиотека, и однажды Монро попалась на глаза книга о Наполеоне. Впервые узнав из нее о Жозефине Богарне, Мэрилин принялась выискивать любые крупицы сведений о первой супруге Бонапарта. Мэрилин буквально бредила Жозефиной и готова была говорить о ней за завтраком, обедом и ужином. "Ее завораживали женщины, которые сумели чего-то добиться", — полагала Эми.

В другой раз, когда Мэрилин надела длинный шарф, собираясь покататься на мотоцикле с Милтоном, Эми в шутку напомнила ей о судьбе Айседоры Дункан. (Как известно, знаменитая танцовщица погибла, задушенная собственным шарфом, зацепившимся за колесо автомобиля.) Но Монро не знала, кто такая Дункан. А после того, как Мэрилин это объяснили, ее героиней стала уже Айседора.

Мэрилин завела дневник — изящную книжицу в кожаном переплете с миниатюрными замочком и ключиком. Она не расставалась с дневником, с трогательной скрупулезностью делая в нем записи обо всем, что читала или слышала, записывая даже обрывки бесед.

Но, несмотря на эти и многие другие занимательные и окрашенные искренней симпатией к Мэрилин эпизоды, в мемуарах Эми часто проскальзывает не то что просто критический, а откровенно покровительственный и даже неприязненный тон.

По словам очевидцев, Мэрилин и Эми часто беззаботно веселились вместе, как две школьницы. Но временами Эми явно пыталась уязвить подругу. Например, прилюдно намекая на ее необразованность или приказывая ей (а не прося) при других гостях пойти на кухню и сделать бутерброды.

Этой двойственности в отношении Эми к Мэрилин можно найти не одно объяснение. Вероятно, "аккуратистке" Эми иногда очень тяжело было жить бок о бок с неряхой Мэрилин, подбирать с пола разбросанные вещи и вообще ухаживать за ней в быту так, будто актриса была еще одним ее ребенком. Педантам бывает сложно выносить людей рассеянных — впрочем, как и наоборот.

И в 1955-м — 1956-м, и во все последующие годы Эми яростно отрицала, что, возобновив знакомство, ее муж и Мэрилин возобновили и роман. (В этом был уверен, например, Элиа Казан, да и многие другие знакомые Гринов и Монро.)