Лисий капкан - Елена Попова

– Что я маньяк-убийца? – перебил он. Я кивнула. – Ну ты даешь! Я в шоке! Да как тебе такое в голову пришло? Разве я похож на того, кто сможет причинить тебе вред?

«Нет, Егорушка, не похож. Ты и есть тот, кто уже смог однажды причинить мне вред».

– Прости. Не знаю, что на меня нашло.

– Фух, Лиса… – помотал он головой, улыбнулся и положил ладонь на мое колено. – Так, на всякий случай, если в твою голову придет бредовая мысль, что я могу причинить тебе вред, то знай: со мной ты как за каменной стеной. И никто не посмеет тебя обидеть. Ясно?

– Теперь да, – вздохнула я с виноватым лицом.

Следующие несколько километров мы ехали молча. По дороге у него несколько раз звонил мобильник, но он не удостоил своим вниманием звонящего. Наверное, не хотел вести разговоры при мне.

– Может, что-то срочное? – спросила я, когда телефон зазвонил в очередной раз.

– Да, очень. Не выйдешь из тачки, я поговорю? – Он улыбнулся и кивнул на дверь с моей стороны. – Ну, ты же любишь выходить на ходу.

– Очень смешно! – прищурилась я.

– Или снова беременна, или пожар.

– Что?..

– Я про звонки.

– Так это Оксана?

– Да.

– Может, стоит поговорить с ней?

– Не о чем говорить. Она для меня перестала существовать.

* * *

Он отлично катался на сноуборде и удивился, как отлично каталась я. У меня был неплохой опыт: с родителями и с Максом почти каждый год в зимние каникулы ездили кататься на «Розу Хутор». Как только мы садились в подъемник и две пары ног отрывались от земли, он обязательно то закидывал на меня руку и крепко прижимал к себе, то намекал на то, как романтично целоваться паря в нескольких метрах над землей, и с серьезным лицом уверял, что карме снизу не видно, что мы тут делаем. Я продолжала прикидываться до жути суеверной, подумывая, что лучше поцеловать железный поручень, за который держалась обеими руками, и примерзнуть к нему языком, чем Сокола.

Через три часа мы упали на диван в кафе при турбазе. Краснолицые, уставшие и о-о-очень голодные. Заказали шашлык, солянку, сэндвичи. Мы были готовы съесть по целому слону. Но так как его в меню не было, к великому сожалению, пришлось выбрать самое сытное. А после ужина я раскисла. Была не прочь и поспать. Мой мозг давно так не насыщался кислородом. А Сокол, кстати, держался бодрячком. Он засыпал меня вопросами: когда мой день рождения, какие мои любимые цветы, в каких странах я бывала и в каких мечтаю побывать. Его интересовало абсолютно всё. Этакий детектив, действующий в открытую. Мне даже пришла мысль, что девятнадцатого мая, в мой день рождения, он придет ко мне с букетом белых лилий и вручит путевку в Шотландию – страну из моих мечтаний.

– Ой, ой, только не это! Только не… – послышался крик официантки, проходящей мимо нашего столика, и в следующую секунду с ее подноса полетел пластиковый стаканчик. Отличная реакция Сокола не позволила ему получить ожог от горячего кофе, он почти на лету отбросил стаканчик, и тот приземлился на наш стол. Но жидкость выплеснулась прямо на его светло-серую толстовку и оставила большое пятно.

– Простите, ради бога! Стакан соскользнул с подноса. Ой, что ж я наделала, у вас огромное пятно на толстовке, – расстроенно причитала девушка в белом фартуке. – Сейчас я принесу полотенце! – И она бросилась к барной стойке.

– Полотенцем тут не обойтись. Идем, отыщем туалет. – Я встала с дивана.

Несмотря на табличку с парнем в шляпе, висящую на двери туалета, я бесцеремонно вошла. Включила кран. Сокол снял толстовку, я выжала на свою ладонь жидкого мыла, растерла его по пятну и принялась смывать теплой водой черный кофе. Всё это время Сокол довольно улыбался. Словно я не толстовку застирывала, а танцевала перед ним топлес.

– Что тебя так развеселило?

– Это очень романтично, – еще шире улыбнулся он.

– Обалдеть ты романтик! – усмехнулась я. – Тебя заводит, когда девушка с раскрасневшимися щеками, растрепанной косой и рукавами, закатанными по локоть, шаркает в раковине одежду?

– МОЮ одежду, – заметил он. – По-семейному, правда?

– Ну, тогда у тебя будет отличная возможность продлить это удовольствие. Снимай футболку!

На его белой футболке с изображением девушки с черной повязкой на глазах, которая одной рукой прикрывала обнаженную грудь, второй держала рукоятку пистолета, засунутого в чулки, было небольшое пятно – как раз на груди этой длинноногой красотки.

Казалось, любовное зелье, которое кипело в этом засранце, вот-вот польется из ушей. Он с великим удовольствием снял футболку и отдал мне. Выпрямил широкие плечи и предстал передо мной во всей красе. Наверное, мечта любой девушки, когда в шаге от нее стоит парень с идеальным смуглым телом: накачанным торсом, рельефными руками с переплетающимися венами – и смотрит на нее полным желания взглядом. Будь на моем месте другая, она бы уже жадно впивалась в его губы и расстегивала черный кожаный ремень джинсов с низкой посадкой, которые отлично сидели на его бедрах.

Но перед ним стояла та, которой он уже подарил «самый лучший секс». И она не желала повторения, какой бы прекрасной и манящей ни была картинка. Даже если это было бы нежно, заботливо и с любовью.

Вместо жетона на его груди висел серебряный крест на кожаном шнурке, а на плечах виднелась часть татуировки – тонкие черные штрихи. Он облокотился на мраморную столешницу умывальника, и расположил меня между своих ног. Его спина отразилась в зеркале, и я увидела основную часть татуировки: черный сокол с раскинутыми в стороны крыльями и взглядом, устремленным вверх, почти во всю его широкую рельефную спину. Крылья, тонкими изящными штрихами прорисованные на лопатках, немного выходили на плечи.

– Сокол… – глядя в зеркало, произнесла я на выдохе.

Он засунул руки в задние карманы мои спортивных брюк, и через плотную ткань я почувствовала теплые ладони на своих ягодицах. Он прижал меня еще ближе к себе. О-о-о, заиграл мышцами? Или в нем танцевали гормоны так яростно, что аж кожа подпрыгивала.

– Он символизирует свободу. Я люблю свободу: действий, слов, желаний. Люблю свободу во всем. И в отношениях тоже. Но то, что делаешь ты, угнетает меня. Держит в клетке. Это худшее наказание – не иметь возможности поцеловать тебя. – Он остановил свой взгляд на моих губах, руки сжали мои ягодицы. От его тела исходило тепло и запах горьковатого одеколона. Мысленно он наверняка уже оставлял горячие следы и на моих губах, и на всем