Литературная Газета 6340 ( № 36 2011) - Литературка Литературная Газета

Я хотела ей сказать, что фрукты надо мыть ночью, когда все спят, а разные цветные обёртки от масла, сыра, шоколада надо тщательно упаковывать в мусорный пакет тыльной стороной, чтобы соседи не завидовали. Они-то хорошей еды лишены, все их доходы уходят на дешёвую водку. Много водки. И такую же дешёвую закуску и сигареты. Конечно, им ничто не мешает на завтрак есть яйцо всмятку или овсяную кашу и выжимать натуральный сок из фруктов, их зарплат хватает на тёплую одежду и добротную обувь, а если подкопить, вполне могут со временем приобрести малосемейку или частный дом, на худой конец – половину дома. Или земельный участок, на котором со временем можно будет построиться. Но – увы. Они живут от зарплаты до зарплаты, львиную долю из каждой выделяя на спиртное. Они не думают о будущем и ничего для этого не предпринимают. У них его нет.

Большинство из них не знает про сменное бельё, и, когда рядом живущий дядя Паша в субботу идёт в душ на второй этаж и просит у жены что-нибудь чистое на сменку, она чаще всего советует, чтобы он трусы надел с лицевой стороны, вторые постирать не успела…

Танцовщица приходила домой усталая, но эта усталость отражалась только на лице. Всё та же грациозная летающая походка, устремлённая далеко, казалось, она земли не касается совсем. Я не интересовалась, где она танцует и что, мысленно представляя её кружащейся в фуэте. Слишком много свободы и воздуха было в её движении. К тому же мне было немного стыдно за мою неуклюжую походку, я никогда ею не занималась, к спорту ещё в школе проявляла равнодушие, предпочитая уединяться с книгой, но, даже читая романы французских и итальянских авторов, никогда не видела себя танцующей. А жаль… Впрочем, мой возраст даёт мне надежду исправиться.

Обычно мы с ней просто здоровались и тут же расходились по своим делам. До её появления в общежитии белой вороной была я. Но я благодарила судьбу за отдельную муниципальную комнату – всё-таки снимать не надо. А на аренду целой квартиры не хватало денег. Однажды хлебнув горя со съёмным жильём, начинаешь бесконечно благодарить Бога за маленькое счастье иметь что-то временно своё, пусть с общим душем, туалетом и кухней. Пусть и с соседями, закупающими к Новому году или Восьмому марта по десять бутылок водки на человека.

Каждый праздник начинался и завершался по одинаковому сценарию – с обязательной дракой, кражами, взаимными обвинениями, испражнениями во всех углах коридора. В такие дни я старалась уходить из дома утром, пока все спят, если же по каким-то причинам задерживалась, то приходилось общаться с милицией, которая просила меня выступить понятой. Соседи всё время что-то воровали друг у друга, и виновная сторона каждый раз вызывала милицию. Случалось и такое: милиция проводила обыск по поводу пропажи магнитофона и неожиданно находила утюг, сворованный у других соседей, а у тех, в свою очередь, обнаруживала чужой чайник. Видела я и свои, случайно оставленные на кухне вещи, но при милиции сказать не решалась, мне казалось, что это некрасиво выглядит, по-предательски – указывать на то, чем люди так уверенно пользуются, к чему они привыкли. К тому же я бы не смогла после соседей снова общаться со своими вещами как ни в чём не бывало, даже если бы пришлось их тщательно промыть. Я себя знаю. По-своему мне было соседей жалко, но я старалась этого не показывать, а то бы они тут же этим воспользовались, как, впрочем, уже случилось однажды.

Так было и теперь. Искали приставку к видеомагнитофону, меня накануне участковый поздравил с тем, что за последнюю неделю я в третий раз выступаю понятой. «Везёт вам на приключения», – сказал он. Приставку мы не нашли: как стало известно после, её успели продать и купить водки – «пропить». Зато у Гали я увидела в комнате развешанное красивое бельё. Кружевные трусики, лифчики, полупрозрачные топики сушились на верёвке, было видно, что Галя ими пользовалась, и не раз. Тут я не выдержала и рассказала об этом участковому на правах старой знакомой.

– Чьё бельё? – спросил он без обиняков у Гали.

– Моё, – уверенно сказала та, с вызовом глядя ему в глаза.

– Где взяла?

– Купила на рынке.

– За сколько?

Тут Галя замешкалась, она посмотрела на тонюсенькие ажурные подвязки для чулок, как бы прицениваясь, сколько они могут реально стоить, и ответила:

– За две тысячи.

– А сколько ты получаешь? – не отставал участковый.

– Четыре шестьсот в месяц вместе с премиальными.

– Так, – повернулся он к дежурному, – зовите сюда балерину.

Она вошла, немного растрёпанная и невероятно красивая, видимо, снимала макияж. Милиционеры невольно отпрянули.

– Ваше? – указал пальцем на бельё участковый.

– Мама мия! – воскликнула она. – Мой корсет и бюстгальтер мой…

Тут она беспомощно открыла рот, стала похожа на раненую птицу, повернулась к нам и полушёпотом сказала:

– Я не смогу это взять. Я никогда не смогу больше это носить, понимаете?

– Неприятно, конечно, – начал почему-то оправдываться участковый, – но если постирать, прокипятить, почему бы и не надеть?

– Застёжки на корсете, – сказала, краснея, она, – сразу видно: у дамы, которая надевала, другая талия...

– Ясно, что другая. Это как на корове седло.

– И аура, понимаете, это не отстирать. Это… моё… сокровенное… а к этому прикасались чужие руки.

– Да не одни, – вошла другая соседка. – Эти фигуристые трусы и цветастые финтифлюшки носила Светка, Галкина дочка, даже стриптиз танцевала на подоконнике, чтобы всей округе было видно, а потом с Вовкой в туалете закрылась…

– Я не смогу это носить никогда, – твёрдо сказала танцовщица, – поймите…

– Заявление писать будете? – осведомился участковый.

– Нет. Бог им судья.

– Ишь ты, ишь ты, – передразнила танцовщицу соседка, – гордая, значит. Погоди, поживёшь с нами, слетит с тебя, милая, спесь. Привыкла среди больших людей хвостом вилять, а ты тут протяни среди работяг. Журналисточка (имелась в виду я) тоже поначалу всё дезифинцировала, про микробы всем уши прожужжала, а теперь моет только то, что её касается, и вообще не видно её целыми днями. И ребёнка своего не показывает – боится, сглазим.

– Всего доброго. – Она повернулась и ушла.

В тот день в наш город приехала балетная труппа из Москвы. И я сына первый раз в жизни повела на настоящий балет. Ребёнок отбрыкивался, не хотел идти. «Вот если бы там были настоящие черепашки ниндзя», – мечтал он.

– А знаешь, – сказала я, – балерины в позе фуэте чем-то похожи на ниндзя.

– Правда, мам?

– Да!

Я накануне ему рассказала, в каком месте и сколько раз должно быть фуэте. Сын увлечённо считал, но каждый раз недосчитывался – то пять раз, то восемь, а то целых одиннадцать.

Однажды я забыла закрыть дверь, и сынишка убежал играть в коридор. Я так была занята, что не сразу заметила, а когда нашла его, изумилась немало: мой малыш стоял и смотрел, как старшие дети поймали кота и кошку и укладывают друг на друга.

– Господи, что вы такое делаете?

– Мы хотим, чтобы были котята, – ответила маленькая девчушка, наверное, ровесница сына.

Быстро схватив своего ребёнка, я тут же отвела его домой.

Но той девчушке, видимо, приглянулся сынуля, и она во что бы ни стало решила с ним подружиться, подолгу караулила у нашей двери, а когда видела, как мы возвращаемся откуда-нибудь, обязательно сопровождала, рассказывая местные новости.

– А наша семья лучше вашей! – заявила как-то она. – Бе-бе-бе!

– Почему? – спросил сын.

– Потому что у нас есть дедапапа…

– А это кто? – удивился он.

– Дедапапа – это папа и деда…

К счастью, я быстро достала ключи и мастерски открыла дверь, впихнув туда сына. Не дай Бог, ребёнок узнает раньше совершеннолетия, что семья этой девчушки состоит из матери и бабушки, которые живут с одним мужчиной в одной комнате…

В тот момент у меня окончательно созрело решение познакомиться с танцовщицей, чтобы можно хоть к кому-нибудь было элементарно зайти в гости или спросить что-нибудь, например, соль или горчичники. А ещё лучше – поделиться. Есть люди, с которыми просто хочется поделиться.

Но вдруг произошло маленькое счастье: я выиграла престижный конкурс и мне с сыном оплатили авиаперелёт и проживание в столице. Мы быстро собрались, и нас долго не было. Кусок той жизни был похож на сказку, после которой хочется чуда. И, вернувшись в свой город, я быстро нашла более высокооплачиваемую работу, и мы уехали из общежития. Танцовщица совсем выпала у меня из виду. Помню нашу последнюю встречу. Она, невероятно расстроенная, спускалась по лестнице, а я поднималась.

– Эй, балерина, – громыхал над ней голос Гали, – у тебя, кажись, в комнате, пожар.

– Вызовите пожарных…

– Уже вызвали. Ты… это… вещи собери, а то всё сгорит!

Она, смахнув слезу, помотала головой: