Принцип Отелло - Галина Романова

Игорь Леонидович разуверять ее не стал. Посидел возле телевизора, послушал, повздыхал и вскоре ушел к себе. А через полчаса вызвал Игоря. Тот от него вышел не скоро. Когда вышел, вновь застал Василису плачущей и снова принялся ее утешать и уговаривать забыть все на свете.

Но Василиса, как ни старалась, все не могла выкинуть из своей памяти пары остановившихся остекленевших глаз, глядящих не то в запредельные дали, не то куда-то внутрь себя. И среди ночи несколько раз просыпалась от страшного ощущения, что те же глаза смотрят на нее из-за оконного стекла, с улицы. Будто мольбу какую-то пытаются до нее донести, но не способны. Василиса, движимая суеверным ужасом, еле удержалась, чтобы не постучаться в комнату к Игорю и не залезть к нему под одеяло. Благоразумие все же удержало. Воображение моментально дорисовало ей картину возможных последствий, и осталась мучиться страхами до утра в одиночестве.

Все, решила она, как только наступит утро, она собирает свои вещи и отправляется домой. Выманивает телефонным звонком Вадима с маминой дачи, и они продолжат жить совместной, вполне нормальной и достаточно стабильной жизнью.

Он, позвонив наконец, вскользь намекнул, что жене пора бы уже и честь знать, пора вернуться от подруги. А то будто бы ему звонят непонятно из каких ведомств и интересуются ею. И вопрос еще задал ей какой-то странный: не связан ли интерес соответствующих структур с ее дружком? На что Василиса с печалью в голосе ответила:

– Нет, я Саню давно не видела. Не знаю, где он. И вообще ничего о нем не знаю.

Странно, но Вадик ей не поверил, хотя всегда было по-другому, и продолжил обижаться и ныть. Пришлось Василисе пообещать ему скорую встречу, и тогда уж все рассказать. Вадик тут же потребовал назначения точной даты ее возвращения, потом замурлыкал про любовь, что Василиса оставила без комментариев, и простился.

Разговор состоялся как раз после их с Игорем возвращения из квартиры брата Зайцева. Ее вовсю колотило, и соображала она не очень. Будь иначе, она бы точно сообразила, что надо бежать домой. Она бы не просто просила – умоляла бы мужа немедленно забрать ее домой, пускай и объясняться бы потом пришлось очень долго и нудно.

Но она соображала совсем никак, поэтому и решила, что возвращение может подождать до утра. Всласть поплакала, ночью без конца просыпалась от обрывочных кошмаров, а утром…

А утром в ее комнату ворвался Игорек и, потрясая чужим спецовочным обмундированием, начал уговаривать принять участие в жутковатом маскараде.

То есть, мол, она должна проникнуть в палату к Кириллову, которого охраняли денно и нощно сразу два охранника, начать делать уборку и в момент, когда станет менять под раненым простыни (сегодня как раз день смены постельного белья), должна его очень быстренько допросить. Парень только-только пришел в себя, милицию к нему будто бы пока не допускают, боятся за здоровье. А вот им самое время навестить гаишника. Чтобы их не опередили. И вообще пора у него выяснить, кто в него стрелял, кого он остановил на дороге, что знает о смерти своего напарника и как это все связано – возможно, связано – с похищением ими Сигитова Александра.

Ответы на вопросы Василиса должна была получить от только что вышедшего из комы человека с тяжелейшим ранением в голову, за жизнь которого достаточно долго боролись врачи и с памятью у которого могли быть большие проблемы. Причем задавать вопросы и получать ответы ей придется в присутствии другой санитарки, обычно помогавшей девушке в очках перестилать простыни.

– Такое может потребовать только сумасшедший от сумасшедшего! – это была первая фраза, которую Василиса выпалила, выслушав Игоря. – Ты понимаешь, что предлагаешь мне?

– Да, риск, несомненно, имеется, но другого выхода у нас просто нет. Иначе мы до конца жизни будем искать убийцу Марины и твоего Сигитова.

– Моего Сигитова что?! – ахнула она, неправильно поняв изречение Игоря. – Ты хочешь сказать, что Марину и Саню убил один и тот же человек?! Ты утверждаешь, что он мертв?!

Тут же ей вспомнились чужие остекленевшие глаза. Представился распростертый на каком-нибудь заплеванном бетонном полу Саня с таким же удивленным остановившимся взглядом, и она принялась рыдать.

– Да нет, Василиса, ты не так меня поняла. Я имел в виду, что Саню твоего искать станем вечно, – уговаривал ее Игорек, закатывая глаза. Он уже уморился и утешать, и уговаривать, у него ведь тоже нервы… – Ты же хочешь его увидеть поскорее?

– Хочу! – шептала она сквозь всхлипывания. – Очень хочу! И я верю, что он жив! Не могу знать, совершил он за это время какое-то зло или нет, но что жив, верю. И тебе не позволю…

Разговор без конца, как дьявольская удавка, стягивал ее шею горестным спазмом. Василиса то плакала, жалея Саню Сигитова, то отказывалась идти в больницу и снова плакала. Потом опять начинала вспоминать Сигитова и убеждать Игоря в том, какой Санька славный, хороший и порядочный человек. Который именно из-за порядочности своей и пострадал.

«Да, да! Не стоит ухмыляться!» – кидалась на Игоря Василиса. И пускалась в длинные объяснения. Санька пострадал именно из-за своей порядочности, которая не позволила ему промолчать, когда он обнаружил, что за бедной Мариной ведется скрытая съемка в ее же собственном доме. Он решил открыть ей глаза на правду. Хотел как лучше, а получилось как всегда. А все треклятый рикошет, который преследовал его с раннего детства. Все он, гадкий! Именно он вернул Сане его выпад порядочного человека, джентльмена практически, в такой уродливой и опасной для жизни форме.

Пререкаться с Игорем – а тот все же не выдержал и принялся грубить Василисе – она могла продолжать до следующего вечера. Если бы не Игорь Леонидович.

– Ты поедешь туда, Василиса, – приказным тоном объявил он, появляясь в гостиной в смокинге и с идеальной прической. – Поедешь и сделаешь все так, как велит Игорь. Или… или на возвращение домой можешь не рассчитывать. Ты ведь собралась туда, я не ошибся?

Снова треклятые камеры все ее тайное сделали явным! И почему она о них постоянно забывает? Конечно, ее сборы сегодняшним утром не прошли незамеченными. И эти двое прекрасно поняли, что Василиса готовит собственное бегство. Что она устала от безысходности, от безрезультативности, от страхов собственных, наконец. Поэтому и заторопилась домой, пребывая в надежде, что родные стены ее утешат.

– Это иллюзия, девочка моя, поверь, – закончил Игорь Леонидович перечислять собственные соображения по поводу ее действий. – Все вернется к тебе через день или два. И боль, и сомнения, и чувство вины, что ты ничего так и не сделала, хотя и могла.

– Откуда вы знаете?! – отозвалась она с вызовом.

– Знаю. Со мной было так же. Одним словом, решено! – Он подошел к зеркалу между оконными рамами, внимательно оглядел себя, остался доволен увиденным и повторил: – Одним словом, решено, ты поедешь в больницу и сделаешь все, чтобы выудить из раненого мента правду. Все!

– А вы куда? – уже без былой агрессивной решимости поинтересовалась Василиса. – Выход в свет?

– Что-то типа того. – Игорь Леонидович глянул на нее со значением. – У меня ведь должно быть стопроцентное алиби. Алиби, подтверждающее мою непричастность…

Гад какой! Она едва не ахнула вслух. Хочет ее руками весь опасный жар сгрести. Может, он так же вот чужими руками и от Марины избавился, поняв, что она ему изменяет? Может, он и…

– Мне совершенно без разницы, что ты сейчас обо мне думаешь. Думаешь ведь, правда? – Он подошел к ней, мягко ухватил за подбородок и приподнял ее лицо. – Но все не так. Просто… просто я не имею права быть запятнанным.

– А я имею, да? – обиделась Василиса, вырываясь.

– Ты – да. Потому что у тебя совершенно другой мотив, другая причина.

– В чем же разница?

– В том, что я движим местью. И я даже имею право на разного рода временные проволочки, поскольку месть – блюдо, которое подают холодным. А тобой движет вполне благородное чувство – ты стремишься спасти своего друга из беды. И поскольку друг твой может быть стопроцентным виновником той самой беды, ее организатором и зачинщиком, то… то влезать в дело очень глубоко я не намерен, дорогуша. Если до теперешнего момента я еще как-то помогал тебе…

– Себе скорее! – перебила его Василиса.

– Пускай и себе. Но повторюсь – у меня есть время. У меня его просто навалом. А у тебя его нет. И если я тебе помогал до того момента, как наш путь вдруг начал обрастать трупами, то теперь – увольте. Теперь без меня. А в больницу ты пойдешь! Это не обсуждается…

– А… а если я войду туда и обращусь за помощью к милиции, что тогда? Просто зайду и скажу, что меня силой вынудили прийти в больницу, что я совсем не хотела и мне нужна их помощь в защите от вас.

– А чего же ты раньше не обратилась, дорогуша? – едко поддел ее Игорь Леонидович. – Это первый вопрос, который тебе там зададут.