Таэ эккейр! - Элеонора Раткевич

– Но собака-то тут при чем? – едва не взвыл король.

Откровенно говоря, Лерметт удивлялся, что венценосный слушатель всего лишь взвыл, а не двинул рассказчика чем-нибудь тяжелым по голове. Все-таки воспитанный народ эти эльфы! Затевая долгий сказ, Лерметт вовсе не собирался доводить короля до опасного предела – однако же довел… а по голове, тем не менее, не получил. Если учесть, что на лице короля с самой первой минуты их встречи явственно читалось желание прикончить незваного гостя… а ведь не прикончил. Даже и сейчас не прикончил. Нет, положительно – вот у кого самообладанию учиться следует. Тем более что Лерметту его сейчас ой как не хватало. Его собственное самообладание таяло с ужасающей быстротой. И не потому, что его так задело невесть зачем расчетливо нанесенное оскорбление. Нет, беда в том, что он и сам поступил не наилучшим образом. Он позвал из небытия свою собаку лишь для того, чтобы поставить на место занесшегося эльфийского короля – а между тем Дичок совершил самый настоящий подвиг, и уважения он заслуживает тоже самого что ни на есть настоящего. И в первую очередь от Лерметта – ему ли не знать, чем он обязан «собаке избыточного размера»! Лерметт мысленно попросил у Дичка прощения. Конечно, Дичку не привыкать осаживать высокородных особ, он и при жизни любил этим заниматься, так что навряд ли откажется от любимого развлечения посмертно. И все же Лерметту не стоило так бездумно трепать его память. Дичок заслуживает уважения… и, прах все побери, свою дань уважения от этого надменного эльфа он получит!

– А при том, – неторопливо ответил Лерметт, – что на турнире мало победить, с турнира надо еще и вернуться, – он подумал немного и уточнил. – Живым.

Король иронически приподнял брови.

– А без собаки вернуться живым нельзя? – ехидно поинтересовался он.

Впрочем, прежней охоты ехидничать и язвить в его голосе не слышалось: то ли надоело, то ли он, наконец, сообразил, что Лерметт приплел к турнирным похождениям еще и собаку неспроста, а значит, слушателя ожидает какой-то подвох. Верно, ожидает. Ну что ж, эльфийское твое величество – если ты и почуял, что Лерметт что-то затевает, отступать тебе поздно. Незачем обидные слова было говорить. Не стоило тебе задевать ни сына своего, ни его гостя, ни умершего полтора года назад черного пса.

– Нельзя, – отрезал Лерметт. – Обратная дорога идет мимо реки. Не совсем по берегу, но почти вдоль него. А за рекой – степь.

Лерметт снова примолк на мгновение. Река отделяла несколько королевств, расположенных вдоль нее, от воинственных степняков, и жители Правобережья привычно изучили нравы своих кочевых соседей до тонкости. Когда-то давным-давно, в совершенно седой древности, великому аргину степняков удалось – пусть и очень ненадолго – покорить королевства Правого Берега. Времени с тех пор утекло побольше, чем воды в реке, но памяти о былых завоеваниях его волны смыть не смогли. Она застоялась, словно болото, и пересыхать это болото никак не желало. Год за годом, век за веком степь грезила минувшим величием. В конце концов, кому какое дело, если Правобережье опомнилось после разгрома на диво быстро, королевства его объединились и сообща вынесли завоевателей в их родные степи! Это просто ошибка судьбы. Да. Истинные владыки единожды держали узду власти над Правым Берегом – значит, они ее ухватят вновь. Во всяком случае, безнадежно затерявшиеся в прошлом степняки полагали именно так. На самом деле у них не было и тени надежды вновь захватить плодородное и процветающее Правобережье. Есть ошибки, которые дважды не повторяются даже самыми глупыми королями – слишком уж тяжко за них платить приходится. Береговой Союз Восьми Королевств не собирался вторично пускать степняков даже в приречные края, а уж тем более в глубину своих земель. Стоило хотя бы небольшому отряду степняков пересечь реку, как над холмами взвивались малые сигнальные костры. Неважно, которое из восьми королевств подвергалось нападению – остальные тут же приводили свои войска в полную боевую готовность, выжидая, не последуют ли за малыми кострами большие – сигнал к немедленному выступлению. Что ж, случалось и такое. Всякий раз, когда прежний великий аргин умирал, завещая своему народу продолжение своих тщетных попыток. Все восемь прибрежных королей держали в степи своих прознатчиков, и все восемь об этом знали, но соглядатаев своих из степи не отзывал ни один. Лучше уж перестараться, чем наоборот. Неважно, чей разведчик первым узнает о смерти великого аргина и пошлет весточку. Главное, чтобы хоть одному это удалось – а значит, чем больше наблюдателей, незнакомых друг с другом, будут приглядывать за степным владыкой, тем лучше. Ибо традиционный Большой Поход на Правобережье предпринимался только один раз за все время жизни великого аргина – сразу же после его избрания. Как только прежний великий аргин умирал, все аргины всех племен собирались, дабы избрать следующего. Иногда преемника называли на редкость быстро и единодушно, иногда попойки, ссоры и интриги, без которых ни одни выборы не обходятся, затягивались надолго. Но едва только аргинам удавалось тем или иным способом прийти к общему мнению, новый великий аргин затевал Большой Поход. Ничего не поделаешь, традиция. Вот тогда над сигнальными холмами плясало пламя больших костров, и восемь королей выдвигали свои армии к поречным рубежам. Главным тут было – разнести находников в пух и прах сразу же, любой ценой выдворить их за реку. Раз войска очередного великого аргина разгромлены – значит, не он тот предначертанный властелин, что способен подстелить пашни Правого Берега под копыта своих коней. Значит, судьба отвернула от него свой светлый лик, и впредь нечего рыпаться. Все равно ничего из этой затеи не выйдет. Может, следующий великий аргин совершит-таки то, что не удается вот уже более шестисот лет – а этому просто не суждено, и все тут. Ну не любят его Боги – а против божественной воли не попрешь. Довольно было разгромить очередную армию вторжения, и степняки поворачивали в свою степь и больше не возвращались – разумеется, до смерти очередного незадачливого завоевателя и избрания следующего. Война убиралась под свой панцирь – отдыхать – и в приречье вновь наступал мир. Шесть сотен лет подобных нападений сплотили Восемь Королевств настолько, что отпор всякий раз давался своевременно, а иногда едва ли не загодя – ибо самые разумные прознатчики докладывали не только о смерти великого аргина, а еще и о состоянии его здоровья. Стоило повелителю всея степи начать кашлять по утрам, потерять аппетит или закряхтеть, садясь в седло, как сигнальщики на холмах получали об этом полный отчет. Притом же зряшной тревоги прознатчики не поднимали никогда. Любой из соглядатаев обладал такими познаниями, что мог бы смело идти наниматься лекарем куда угодно, хотя бы и к королю – впрочем, некоторые по окончании срока своей службы так и делали. Нет, если приглядывать за степью как следует и готовить войска заранее, можно жить спокойно… если, конечно, не забывать о возможности внеочередных вылазок и просто небольших налетов. Война войной, а налететь под покровом ночи, пограбить и удрать за реку… мало ли в степи охотников до подобного молодечества!

– Степь, – повторил Лерметт, невольно мрачнея. – А значит, на небольшую шайку, а то и целый вооруженный отряд во всякий час наткнуться можно.

– Разве какая-то жалкая кучка степняков представляет опасность для вооруженных до зубов победителей Ланнского турнира? – пренебрежительно поинтересовался король. Пренебрежение, впрочем, получилось несколько суховатым, едва ли не деланным, высказанным словно бы по обязанности. Ну-ну. Что же это, позвольте спросить, за обязанность такая странная?

– Скорей уж – вооруженных одними зубами, – так же сухо уточнил Лерметт. – Если и не совсем, то почти. Не следует забывать, это ведь не какой-нибудь турнир был, а Ланнский. Ни на ком из победителей полного доспеха не было, не говоря об оружии. Но насчет опасности они именно такого мнения и держались. Разве может что-то или кто-то угрожать столь славным рыцарям? Как увидели огни вдоль берега, так и помчались на них во весь опор.

Привычка – отличная служанка, но никудышная хозяйка. Привыкли восемь королей за шесть веков к тому, что все идет прежним порядком, как исстари заведено. Один раз при жизни великого аргина степь воюет, а в остальное время пробавляется небольшими, хотя и дерзкими налетами. На сей раз привычка едва не вышла Правобережью боком.

– Огней совсем немного было, – продолжал Лерметт, хмурясь все сильнее. – По всему выходит, и вправду шайка находников, да притом не из больших. Вот и решили пугнуть.

На сей раз все было совсем по-иному. Великий аргин – крепкий жилистый старикан – вовсе не собирался менять родную степь на загробные охотничьи угодья. Во всяком случае, в ближайшие двадцать лет. Собственно говоря, этот старый сморчок жив и посейчас, даром что девять десятков разменял еще в год своего избрания – и ничегошеньки ему не делается. Если прочие аргины, устав от неразрешимых свар, избрали ветхого дедусю, дабы он помер поскорее и освободил насиженное местечко следующему преемнику, им пришлось здорово в своей затее разочароваться. А уж особенно горькая пилюля досталась упомянутому преемнику. В год очередных выборов он был еще слишком молод, чтобы надеяться заполучить голоса остальных аргинов – кто же захочет подчиняться желторотику! – зато в исходе следующих выборов он не сомневался. Да, но до них еще дожить надо… как же, попробуй, доживи! Проклятый старый пень всех молодых переживет. Здоров, поганец – троих претендентов, самое малое, в могилу загонит. Помрут они, бедолаги, от разочарования. Страшная штука – крушение всех надежд. Тот, у кого слишком рано слюнки потекли, рискует скончаться, захлебнувшись ими. Новый претендент разлакомился на власть всерьез и помирать, поперхнувшись несбыточными желаниями, не собирался. И ведь в здравом смысле ему не откажешь. Он давно, в детстве еще понял, что война по расписанию не принесет удачи в степь. Какая тут удача, когда воины восьми королевств всякий раз встречают врага во всеоружии – ибо знают, когда его ждать! А если не поступать, как веками повелось? Если начать новый Большой Поход еще до смерти великого аргина? Вряд ли правобережники, рабы привычки, могут ожидать подобной смекалки от рабов традиции. Пора прервать шестивековую череду позорных поражений!