Таэ эккейр! - Элеонора Раткевич

– Ужин! – взвыл Лэккеан. – Он же сгорел!

– И ничего он не сгорел и не выкипел, – сообщил Ниест, все еще глядя себе под ноги. – Я котелок с огня снял.

Пробудившись поутру третьего дня, Эннеари обнаружил, что Лерметт на сей раз проснулся первым. Даже вездесущий Лэккеан еще дремал, смущенно улыбаясь каким-то своим сонным видениям. Тем более его сотоварищи и не думали просыпаться. Ровное дыхание Ниеста было таким серьезным и сосредоточенным, словно сон – это очень важная и ответственная работа, и выполнять ее следует тщательно, дабы завершить без единой ошибки. Аркье как ввечеру простер себя на расстеленном плаще, так словно бы и не шевельнулся с тех самых пор, сохраняя прежнее положение тела, исполненное неброского достоинства.

А вот принц не спал. Он сидел почему-то в одних штанах, без майлета и даже без нательной рубахи, подперев щеку рукой, и созерцал разложенную и развешенную по веткам собственную одежду. Выражение его лица было самым что ни на есть озадаченным и, пожалуй, даже тоскливым.

– О чем сокрушаешься? – окликнул его Эннеари.

– О том, что я не женщина, – без улыбки ответил Лерметт.

– П… почему?! – поперхнулся Эннеари.

Лерметт со вздохом отвел взгляд от своего платья.

– Потому что я вот уже битый час думаю, что мне надеть, и пока ничего толкового не надумал. – Он усталым движением потер виски. – А женщины таким вопросом не затрудняются. Оно у них как-то само собой выходит.

– Это тебе только кажется, – просветил друга куда как более искушенный Эннеари. – Сразу видно, что у тебя нет сестер.

– Действительно, нет. – На сей раз Лерметт все-таки улыбнулся.

– Странное ты все-таки создание, – сообщил Эннеари, усаживаясь рядом. – Когда надо что-нибудь трудное решить – как толпу укротить, к примеру, или догадаться, что Лоайре еще жив – так лучше тебя не найти. А когда всего-то и нужно, что выбрать, какие штаны напялить…

– Да кто тебе сказал, что это «всего-то»? – возразил Лерметт. – Разве я на охоту еду или в гости? – Он выдернул затычку из фляги и сделал несколько быстрых глотков. – Я ведь посол, не забывай. Вот честное слово, любая дворцовая церемония легче во сто крат! Там, по крайней мере, все заранее известно. И куда ступить, и что надеть. А тут… ничего, сам съездишь разок-другой с посольством, живо поймешь, что это за морока.

Эннеари хотел было возразить, что подобное счастье может посетить его разве что во сне, но промолчал.

– В таком деле каждая мелочь значение имеет, – утомленно пояснил Лерметт. – Никому ведь не нужно, чтобы из-за неправильно подвязанных шнурков война вспыхнула.

– А что, такое бывает? – недоверчиво поинтересовался Эннеари.

– Еще и не такое бывает, – мрачно заверил его Лерметт. – Я когда еще только в дорогу собирался, так намучился, наряд выбираючи – ух! Зеленого надевать нельзя – это как раз ваш цвет. Иначе получится, что я вроде как подлизываюсь… и уж во всяком случае ставлю себя в подчиненное положение – а посол на это права не имеет. Красного надеть не моги – это цвет войны, а я все ж таки еду не вызов бросать, а отношения выяснять. Желтого и медового ни-ни – династические цвета, коронационные. В таком наряде я как бы заранее давление оказываю. И не только… я ведь заранее знать не могу, что в Луговине случилось и почему – может, это и вовсе мелочь, раздутые до неприличия слухи – а стоит мне, принцу, заявиться в желтом, и я сразу возвожу пограничную стычку в ранг повода для войны. В желтом я не смогу ни требовать, ни уступать. И в лиловом тоже не могу – траур, он и есть траур. Если жертв на самом деле не было, явиться в трауре глупо, а если были… я же знать не знаю, кто первый начал и что об этом на вашей стороне говорят. – Лерметт на мгновение замолк, припоминая. – Однажды, к слову сказать, я так и поступил. Приехал в лиловом. Когда посол надевает траур по убитым, это само по себе заявление. Сильное и жесткое, хоть и безмолвное. Но тогда я знал, что именно случилось, и сразу хотел поставить этого венценосного мерзавца на место. А сейчас… – Лерметт зябко повел плечом. – Никаких значащих расцветок – все только нейтральное. Предельно никакое.

– Понимаю. – Педантичное перечисление заставило Эннеари улыбнуться – но и призадуматься.

– И если бы только цвет! – вздохнул принц. – Фасон ведь тоже какой попало не годится. Длинный нарретталь надевать нельзя, слишком официально, слишком серьезно. Короткий нарретталь – тем более нельзя, его ведь поверх доспехов носят. Еще кто в подобном выборе наряда вызов усмотрит – а я ведь не ссориться приехал… во всяком разе, до тех пор, пока не уяснил, нужно ли затевать ссору. А одеться слишком уж просто… ну, это и вовсе значит пренебречь должным уважением.

– Понимаю, – повторил Эннеари, на сей раз уже без улыбки.

Принц допил остаток воды и аккуратно закупорил пустую флягу.

– А теперь оказалось, что все мои старания – коту под хвост, – заключил он.

– Почему? – вновь оторопел Эннеари. Все до единого рассуждения Лерметта звучали складно и разумно, и эльф, хоть убейся, не мог понять, когда же в них вкралась ошибка.

– А ты вот на это посмотри, – предложил принц, кончиками пальцев коснувшись висящего перед ним майлета. – Да не издали – ты его в руки возьми, разгляди, как следует.

Эннеари снял с ветки майлет – и едва не вскрикнул от восхищения. Майлет был чудо как хорош. Расшитый серебром атлас с отделкой из крупного жемчуга безупречной формы… нет, все-таки лучшие кружевницы и вышивальщицы рождаются среди людей!

– Красота какая! – потрясенно выдохнул Эннеари.

– Именно, – хмуро подтвердил Лерметт. – Легкость, изящество – верно, да? И вот я во всем этом роскошестве, беззаботный красавчик в жемчугах и серебряном шитье, привожу к вам троих догорающих мальчишек… – Лицо его скривилось, словно от зубной боли. – Худшей бестактности да чтобы так, с ходу, даже и не придумаешь. То-то сраму! Уж лучше бы я в лиловое оделся, честное слово.

– Понимаю, – помолвил Эннеари в третий раз – тихо, одними губами.

– Ладно. – Лерметт слегка дернул уголком рта. – Все едино выбирать придется из того, что есть. Никакой другой наряд на меня с небес не свалится.

Он забрал майлет из рук Эннеари, старательно сложил и засунул обратно в дорожную сумку. Эннеари полагал, что на этом с размышлениями будет покончено, однако взгляд Лерметта оставался прежним, рассеянным и сосредоточенным одновременно.

– Еще что-то не так? – негромко спросил его Эннеари.

– Все не так, – мрачновато усмехнулся Лерметт, с невероятной быстротой облачаясь в белую рубашку и черные штаны. – А в особенности вот это.

Он отцепил от пояса кинжал и швырнул его, не глядя, в короткую густую траву.

– Все я неправильно выбрал, – пояснил он недоумевающему Эннеари, застегивая пояс. – Сколько мы с этой железякой дурацкой в дороге намаялись, а все впустую. Лучше бы я сюда с двуручным мечом заявился, чем с этой зубочисткой.

– А что с ней не в порядке? – Эннеари и сам чувствовал, что безобидная придворная игрушка сейчас неуместна, однако почему именно, еще не сообразил. Слишком богато изукрашена, как и майлет? Нет… драгоценная мишура сделала бы кинжал окончательно уже безобидным с виду – а он выглядел… Глаза Эннеари изумленно распахнулись: такой игрушечный прежде, сейчас кинжальчик выглядел опасным!

– Еще не догадался? – устало спросил принц.

– Нет, – помотал головой Эннеари. – Чую, что с этим кинжалом неладно, а вот почему…

Лерметт нагнулся и подобрал кинжал.

– Он слишком узкий, – негромко произнес принц. – Слишком тонкий и длинный. Он слишком похож на…

– На то, чем раненых добивают, – выдохнул Эннеари свою внезапную догадку.

Лерметт молча кивнул и запихал кинжал вместе с ножнами в сумку, да поглубже.

– Все ты на самом деле понимаешь, – бросил он. – Привычки только нет, а так… из тебя неплохой посол может получиться.

Это только если мир перевернется, подумал Эннеари. Ни в каком другом случае с посольством мне не ездить.

– Плащ надевать сейчас будешь или уже перед самой дорогой? – спросил он немного громче, нежели следовало, чтобы отогнать неприятную мысль.

Лерметт на мгновение задумался.

– Нет, – ответил он решительно. – Плаща я надевать не стану.

– Ты уверен? – На сей раз Эннеари был сбит с толку совершенно. До сих пор все, что говорил Лерметт, имело смысл, и неоспоримый… но, во имя всего святого, какой смысл для посла в том, чтобы отказаться от своего синего посольского плаща?

– Да, – отрезал Лерметт.

Ступая твердо и уверенно, он подошел к телеге, взметнул в воздух чуть запыленный синий плащ, словно боевое знамя, и накрыл им недвижных эльфов.

Эннеари сглотнул подступивший к горлу комок.

– Буди своих беглецов, – промолвил Лерметт, поправляя расстеленный поверх телеги плащ. – Что-то они сегодня разоспались. А ведь нам уже и в путь пора.

Эннеари обернулся. Аркье, Ниест и Лэккеан спали так старательно, как того и требовало от них хорошее воспитание и врожденный такт. Впрочем, другого от них Эннеари и не ожидал.