Гиппопотам - Стивен Фрай

– Не бог весть что, и отлично, будем с тобой петухами в курятнике. Получим кучу времени для скачек и женщин.

Как-то раз, еще обучаясь в Уилтшире на офицера, Майкл прочитал рассказ Соммерсета Моэма и почерпнул из него идею, которую давно искал. Речь в рассказе шла о жившем в городе одного из центральных графств молодом человеке, которому однажды под вечер понадобилась пачка сигарет. Он пошел по улицам, отыскивая табачную лавку, и протопал добрую милю, прежде чем нашел ее. Вместо того чтобы забыть об этом и идти себе дальше, молодой человек вернулся туда, где его посетила мысль о сигаретах. «Открою-ка я здесь табачную лавочку, – сказал он себе, – ее здесь явно не хватает». Предприятие ожидал громовый успех. «До чего же все просто», – подумал молодой человек. Последующие двадцать лет он разъезжал по городам Британии и бродил по их улицам, ища сигареты. Всякий раз, обнаружив место, с которого за сигаретами приходилось ходить далеко, он открывал очередной магазин. К тридцати пяти годам молодой человек стал миллионером.

– Ну, Тедвард, – сказал Майкл своему другу Уоллису, – Бог да благословит мистера Моэма.

– А ты не думаешь, – спросил Уоллис, – что кто-то другой уже мог попробовать проделать этот фокус?

– Тебе следует понять, Тедвард, что «другие» никогда ничего не «пробуют». Они оставляют это занятие людям вроде нас с тобой.

– Меня, дорогуша, можешь со счетов сбросить, – ответил Уоллис. – Тут попахивает работой.

Полтора года спустя Майкл познакомился с леди Энн Брессингэм, и это знакомство дало ему цель, для достижения которой стоило потрудиться. В ту пору ей было одиннадцать, а Майклу еще не исполнилось двадцати, и все же он с самой полной, какая только бывает, уверенностью осознал, что из девочки вырастет именно та женщина, какая ему нужна. Уоллис обозвал его извращенцем.

– Нет, Тедвард, нет, ты не понял. Тут все дело в улыбке. У нее правильная улыбка. Сейчас она просто костлявая девочка, но я знаю, кем она станет. Важны не глаза, не красота, не фигура – только улыбка. Когда она улыбнулась, я сразу все понял. Это же так просто.

К 1955-му Уоллис имел случай заметить однажды, что газетно-табачные магазинчики Логана стали на главных улицах английских городов таким же привычным зрелищем, как собачий помет и светофоры.

– Рационирование одежды скоро отменят, – сказал Майкл. – Людам понадобится хорошая, умело пошитая одежда, яркая и дешевая. Подросткам потребуются американские джинсы. Пора заняться всем этим.

В 1959-м, на вечеринке по случаю выхода в свет «Од гнева» Эдварда Леннокса Уоллиса, Логан отвел подающего надежды поэта в сторонку.

– Я собираюсь заняться издательским делом, Тедвард. Мы купили «Эй-пи-си Мэгэзинс Лтд.». Что ты об этом думаешь?

– Женские журнальчики и детские комиксы.

– Да, главным образом. Но у нас есть и другие издания. «Новое видение», например.

– «Новое видение» старо, как Бог, и так же мертво.

– Вот и скажи мне, кого следует нанять, чтобы выходить этот журнал и вернуть его к жизни? Мне говорили, что Марк Аниэнс – растущий талант.

– Даже Стенли Мэттьюс понимает в поэзии и литературе больше, чем Марк Аниэнс. Марк Аниэнс и хворую полевку выходить не способен.

– Может, мне шафера моего пригласить?

– Твоего кого?

– Мы с Энн собираемся пожениться. Я надеялся, что доставать обручальные кольца из жилетного кармана будешь ты.

В следующие шестнадцать лет принадлежащие Логану разношерстные компании преобразовались в подобие королевства, а там и в то, для чего обычно находится только одно название – империя. Гений, с чем соглашаются все, – это гибкость стратегии, способность ухватывать детали и беспощадное умение собирать исчерпывающие, утомительно технические разведданные. В середине пятидесятых Майкл, едва услышав от американского друга о том, что в лабораториях ученых создано нечто, именуемое транзистором, поднял телефонную трубку и приказал продать приносившую ему высокие прибыли фабрику, которая производила электронные лампы.

– Ты только имей в виду, – предупредил его друг, – на рынок они выйдут очень не скоро. У ламп еще есть в запасе годы и годы.

– Это означает, что сейчас я получу за фабрику хорошую цену. Думаешь, кто-нибудь предложит такую же через год, когда все уже будут знать об этих ваших транзисторах?

В самом начале шестидесятых Логан купил производство винила и искусственного волокна, а пять лет спустя продал его, в аккурат перед тем, как хлопок, шерсть и кожа вновь триумфально вошли в моду.

Просто-напросто юная дочь одного из администраторов Майкла сказала ему, что нейлону скоро капут, потому как он устарел да и вообще липа.

Магазинчики на главных улицах были ценой больших затрат перестроены, теперь в них появились проходы и тележки для покупателей, которые могли сами выбирать товары и оплачивать их в кассах. Затея оказалась хлопотной, однако Логан был убежден, что это необходимый шаг вперед. Новые супермаркеты уже не носили его имени, теперь это были «Магазины Ломарк». Собственно, все компании, которые приобретал Майкл, либо сохраняли свои прежние названия, либо получали новые, никак с их владельцем не связанные. Фамилия Логан использовалась только в ценных бумагах головной корпорации. «Всезнаек никто не любит, – говаривал Майкл. – Если мои потребители поймут, что человек, продающий им сладости, еще и печатает их журналы и производит для них телевизоры, они попросту разбегутся. В конце концов, у них тоже есть гордость».

Финансовый мир, естественно, знал, что к чему, и с улыбкой взирал на то, что выглядело в ту пору рыночным раритетом, – на самые разношерстные деловые группы, контролируемые одной холдинговой компанией, которая не боялась брать займы и расширяться, изымать средства из одной сферы и тут же вкладывать их в другую. Всякий раз, сбрасывая очередную кожу, Логан оставлял на полах фондовой биржи поживу для рыбешек помельче, тем не менее все его корпоративные браки и изнасилования приносили прибыль.

Впрочем, отношения с троюродной и четвероюродной родней стали для Майкла тяжким испытанием. Только стареющий Ричард и проявлял склонность к бизнесу; он скончался в 19б2-м, а вскоре за ним последовал и его брат Герберт. Их детей империя Майкла не интересовала. Майклу очень хотелось помочь им, как помог его отец, однако они предпочитали помогать себе сами, перебираясь в Лондон, вступая в браки с отпрысками почтенных еврейских семейств и избирая в жизни дороги поспокойнее Майкловой.

– Ты не отец нам, – сказал Данни, отказываясь от предложенных Майклом денег. – Побуждения у тебя хорошие, но ты же все равно будешь стараться проглотить все и вся.

Майкла это обидело. Ему достался великий дар – способность давать работу тысячам людей, делать для них деньги. А значит, долг его состоял в том, чтобы использовать этот дар. Использовать, разумеется, обдуманно и с добротой. Ни один магнат, сравнимый с ним по могуществу и положению, не мог бы похвастаться тем, что знает имена и истории семей стольких своих подчиненных. Ни один сравнимый с ним по могуществу магнат не приветствовал с таким энтузиазмом приход к власти лейбористов. Майкл платил налоги на сверхприбыль, как подобает мужчине, и никогда публично на них не жаловался, как бы они его ни коробили. Пережив кошмар девальвации и инфляцию 70-х годов, он утратил и уважение к партийным политиканам, и интерес к их кратковременным сварам. Присущую ему политическую энергию он сохранял для дел глобальных, предпочитая скудоумным муниципальным советникам Вестминстера государственных деятелей третьего мира, с их джеллабами и собранными в хвостики волосами. Отечественные политические партии относились к практикуемому им благодетельному патернализму с презрением, но деньги, которые он раздавал всем им поровну, тем не менее брали.

От сестры своей, Ребекки, Майкл и не ожидал, что она когда-либо примет участие в бизнесе. Он очень надеялся, что Ребекка сможет стать прекрасной второй женой его другу Уоллису, – понять его стихов или тем более насладиться ими Майкл так и не смог, но успех возглавляемого Тедом «Нового видения» доставлял ему подлинное удовольствие. Однако Ребекка вышла за человека по имени Патрик Баррелл, совершенно жуткого, по мнению Майкла, малого, который непрестанно и непристойно приставал к нему, клянча денег, но хотя бы управился породить на свет ближайшее, какое когда-либо выпадало Майклу на долю, подобие дочери – племянницу Джейн.

– Поскольку вы постоянно твердите, что деньги вам нужны для нее, – в конце концов сказал он Барреллу – я обеспечу ее средствами, раз и навсегда. Миллион фунтов – для нее и только для нее. Счет открою завтра. Когда Джейн исполнится двадцать один год, она сможет получить чековую книжку. До того времени, если потребуется оплатить ее учебу или купить ей одежду, вы дадите мне знать, ладно, Патрик?