Слишком личное - Наталия Костина

До знаменитого дела врачей-вредителей было еще далеко, но жилось неспокойно, ох как неспокойно. А тут еще эта дамочка, непростая дамочка, с такими лучше не ссориться, а дружить и того опаснее. Однако нужно с ней что-то решать… Понятно, что дело не в ней, а в ее высокопоставленном муже. Врач слишком дорожила своим местом, чтобы вызывать в кабинет самого Аристарха Сергеевича Липчанского, заставлять его сдавать унизительные анализы… И без этого все вполне ясно, случай классический. Что ж… У нее есть надежная приятельница, директор санатория в Саках, туда она сейчас и отправит мадам Липчанскую – от греха подальше, впрочем, это уж как сказать…

– Нужно, нужно подлечиться. – Она бодро покивала накрахмаленной до стоячего состояния белоснежной шапочкой, прочно удерживаемой на шестимесячной завивке невидимками[6]. – Нужно, Ариадна Казимировна, – с нажимом сказала она. – Витамины, грязи, физиопроцедуры – вот что вам необходимо. Немножечко простимулировать организм. Вы еще вполне молодая женщина, родите у нас как миленькая. Я позвоню кому нужно, примут вас по-королевски, санаторий очень, очень хороший, хотя и не ведомственный. Профиль, моя дорогая, у них как раз по излечению бесплодия. У них и камень родит, не то что молодая, красивая…

– А что, вы находите у меня бесплодие? – неожиданно спросила ее пациентка, в упор взглянув на врача так, что у той даже вывалилось из пальцев самопищущее перо.

– Что вы, дорогая моя! С вами все в порядке, Ариадна Казимировна. – С вами все… – Врач спохватилась – не наговорить бы лишнего. – Подлечиться надо, простимулировать, так сказать, организм… Туда и из-за границы едут – солнце, грязи особенные…

Да, грязи там были особенные. Чего-чего, а грязи было предостаточно. Она пробыла в санатории около недели, исправно посещая все кабинеты, когда ее вежливо попросили зайти к главврачу.

«Наверное, Сташа звонил», – думала она, неторопливо идя по тенистой аллейке, обсаженной с двух сторон розовыми кустами. Санаторий был пусть и не ведомственный, но из лучших, образцово-показательный, да и лечились в нем не какие-нибудь доярки, а все больше жены начальников и сами начальницы всех мастей: от директорши закрытого ателье до третьего секретаря райкома по культуре, с которой она и делила комнату.

Кабинет главврача помещался за двумя массивными закрытыми дверями, обитыми черной кожей, и был прохладен и тих. За столом, необъятным, как футбольное поле, сидела сама хозяйка образцово-показательного заведения – маленькая, быстрая и легкая, с пристальными черными птичьими глазами. Да и повадки у нее были птичьи – слегка подскакивающая походка и привычка смотреть на собеседника искоса, немного наклоняя голову набок.

– Обжились, освоились? – ласково спросила она, легко выскользнув со своего начальничьего места и усадив гостью в глубокое кресло. Затем пробежала к двери, развевая полами халата, и приказала секретарше:

– Чайку нам, и сладкого!

Пока главврач вела с ней незначительную беседу, Арина исподтишка рассматривала кабинет. Резиденция главврача, как оказалось, ничем не отличалась от кабинетов всевозможных чиновников: тот же кожаный диван с высокой спинкой, к которому прилагались два кресла. Извечная пальма в углу – в этом помещении она была роскошная, южная, ухоженная, с пальчатыми листьями под потолок. Дубовые книжные полки, образующие небольшой стеллаж, были заполнены все теми же, как и везде, бесчисленными томами сочинений Ленина-Сталина. Несгораемый сейф, портрет живого вождя над столом и бронзовый бюстик умершего, но вечно живого вождя на столе. Только статуэтка – мать с младенцем на руках – напоминала о том, чем, собственно, занимается хозяйка кабинета.

Подали чай. Главврач никуда не спешила, звякала ложечкой в стакане с массивным серебряным подстаканником, не торопясь брала из вазочки конфету, потчевала гостью:

– Кушайте, кушайте… Я смотрю, вы сладкого не любите? Может быть, фрукты?

– Не беспокойтесь, Евгения Борисовна. Я чай…

Главврач смотрела на Арину, прихлебывая из стакана янтарную жидкость с плавающим в ней деликатным ломтиком лимона, вглядывалась пристально, хотя и маскировала свой интерес тем, что листала личную карту находящейся на лечении гражданки Липчанской Ариадны Казимировны. Она что-то там подчеркивала карандашиком, а Арина терпеливо ждала, откинувшись на спинку.

– Давно с мужем живете? – наконец спросила врач, отодвинув в сторону тонкую папочку с бязевыми тесемками.

– Четыре года.

– А до этого?

– Что до этого? – не поняла гостья.

– Не поймите меня превратно, голубушка, – брякнула ложечкой о блюдечко главврач. – Мы – врачи. Нам можно все рассказать. Дальше этого кабинета, – она многозначительно посмотрела на высокие, пухлые двери, – ничего не пойдет. До этого беременели?

– Что?! – растерялась Арина и дико взглянула на спросившую.

– Вы раньше замужем были? – тут же исправила ошибку та.

– Нет, – с облегчением произнесла Липчанская. – Не была.

– Так… – Врач двинула стаканом по столешнице. – Прекрасно.

Что в этом было прекрасного, Арина тоже не поняла.

– Вы уж извините, что спрашиваю, но… Половой жизнью до замужества не жили? – кося птичьим глазом и пристукивая ногтями по столу, спросила ее врач.

Арина почувствовала, что краснеет до корней волос. Мало того, что процедуры эти, грязь, противное море, так еще и…

Главврач снова выскочила из-за стола и промчалась в приемную.

– Татьяна Васильевна! Я вас попрошу, сходите сейчас во второй корпус, найдите там Федора Кузьмича, и пусть немедленно…

Арина оттянула лиф сарафана и подула в вырез, в ложбинку между грудей – ей вдруг стало жарко в прохладном, затененном тополями кабинете. Пользуясь тем, что главврач еще отдавала какие-то распоряжения в приемной, она даже приподняла подол и обмахнула им ноги.

– Ну вот, теперь вы будете совершенно спокойны. Я понимаю, психологический комфорт прежде всего, дорогая моя Ариадна Казимировна. Я ее отослала.

Арина непонимающе уставилась на главврача, а та подмигнула ей круглым глазом и, игнорируя хозяйское место, доверительно уселась в кресло напротив.

– Вы хотите иметь детей?

– Муж очень хочет, – уклончиво ответила высокопоставленная пациентка и, немного помолчав, добавила: – И я тоже очень хочу.

– Ну что ж. Тем лучше. Потому что мне придется говорить с вами начистоту. Иначе у нас не получится.