Россия никогда не сдавалась. Мифы войны и мира - Владимир Мединский

— Прежде чем отвечать на вопрос «зачем?», давайте ответим на вопрос «что?». Что было и чего не было?

Первое. Никаких «рассекреченных» документов директор Госархива г-н Мироненко не опубликовал — все они давно опубликованы и с тех пор находятся в научном обороте. Кроме того, в архивах находятся (и они также давно опубликованы!) стенограммы записи бесед со всеми выжившими участниками боя и ещё множество документов. Они подтверждают, что были и сам бой, и почти два десятка сожжённых немецких танков. Справка военной прокуратуры от 1948 г. тоже не является истиной в последней инстанции — в ней верно лишь то, что не все участники боя погибли. Но это никем и не отрицается!

Второе, и самое, возможно, главное. Опубликован рапорт командира 1075-го стрелкового полка И. Капрова: да, в тот конкретный момент у данного разъезда указанным количеством пехотинцев боя не велось. Но на протяжении плюс-минус нескольких дней в этом районе его полк держал оборону и, в частности, упоминаемая рота тоже, и тоже — примерно в этом месте — по показаниям Капрова — бойцы «действительно дрались геройски». В начале боёв, длившихся несколько дней, было в роте 130 человек, из них погибло 100. Вот такая страшная цифра!

Так что панфиловцев было не 28 и даже не 130. Их было в годы войны тысячи. А точнее — миллионы…

В нашей истории никаких мифов и легенд придумывать не надо — в ней столько примеров массового героизма, что этому можно поражаться ежедневно.

— Мы в редакции пришли к похожему выводу: если этого подвига не было и другого не было, тогда мы должны были бы жить все эти десятилетия под игом Гитлера.

— Знаете, как-то смотрел британский, кажется, 40-серийный фильм «Мир в войне», снятый ещё в конце 60-х — начале 70-х, с огромным количеством интервью участников практически всех событий Второй мировой. Как вы думаете, сколько серий из общего числа посвящено войне на Восточном фронте? Две! Первая — «Барбаросса», про начало войны. И — «Сталинград». Ну, ещё там были эпизоды, как мы помогаем англичанам брать Берлин. Всё! Как будто больше Россия во Второй мировой и не участвовала. Зато бомбардировкам Лондона, героизму англичан, мудрости Черчилля посвящены десятки часов.

Серия «Барбаросса». Немцев — участников боёв зимой 41-го под Москвой — спрашивают: почему вы остановились в 30 километрах от центра Москвы? Можно же было уже из пушки стрелять по Кремлю! Те отвечают: мы шли-шли, а потом вдруг раз — и морозы, а у нас нет зимней одежды. Ружья замёрзли — не стреляют, танки замёрзли — не едут, масло замёрзло ружейное. И, пока мы пытались всё это как-то разогреть, на нас попёрли дикие сибирские орды. Вот это объяснение поражения! Я считаю, что версии а ля господин Мироненко, по сути, работают на такую западную пропаганду. Посадить бы таких «исследователей» в машину времени и туда, в заледенелый окоп под Дубосеково, в ноябрь 1941-го, при −40° и шквальном огне немцев! Пусть считают там панфиловцев, сколько их было в конкретный момент в траншее: 28 или 128.

— Но как теперь рассказать — не столько миру, сколько нашему подрастающему поколению, — как на самом деле всё было?

— Это долгий разговор. Прежде всего, надо признать, что информационную войну мы полностью проиграли. На разных этапах мы ещё что-то могли сделать — у нас были очевидные достижения, которые показывали страну с лучшей стороны: запуск спутника, полёт Гагарина в космос, успехи науки, образования. Но в целом мы, начиная с 1950-х, всё время отступали. И крах 1991 г. лишь зафиксировал это поражение в умах. Почему-то после подписания Беловежских соглашений ни одна воинская часть не вышла на защиту СССР. Ни на Сенатскую площадь, ни на Красную. СССР был обречён. Империи рушатся не на поле боя — они рушатся в первую очередь в сознании.

И процесс восстановления уважения к себе, к делам предков, восстановления уверенности в своих силах — он сейчас только начинается. И те совсем небольшие испытания, которые последние полтора года переживает страна, нам только на пользу. Они позволяют трезво взглянуть на ситуацию, снять розовые очки, перестать думать о том, что в мировой политике руководствуются какими-то «общечеловеческими» ценностями. Это миф. Есть ценности цивилизационные, социальные, клановые. Есть политические и финансовые интересы.

И в реальности Россия всегда была и остаётся для Запада большим раздражителем и геополитическим конкурентом независимо от того, кто в данный момент у власти. Мы являемся геополитическим конкурентом просто в силу нашей громадности. На карту посмотрите! В силу тех ресурсов, которыми владеем, в силу удивительной и достаточно редкой исторической стойкости. Возьмите период истории начиная с Сергия Радонежского, когда татаро-монгольское иго, по сути, перестало существовать: за 600 с лишним лет Россия ни разу не капитулировала и никогда не находилась под чьим-то управлением. В мире не найдётся и десятка государств с такой непрерывной суверенной историей. Это надо помнить. И именно для сохранения такой памяти у каждого народа есть культура.

«Государственные учреждения культуры сами себя обеспечить не могут»[27]

В этом году министр культуры РФ Владимир Мединский решил отказаться от традиционной итоговой пресс-конференции в декабре. Однако в интервью ТАСС он рассказал о грядущих кадровых перестановках, «живописании бомжей» на «Артдокфесте», а также о том, как он относится к Facebook и критике в свой адрес.

— Сейчас непростая экономическая ситуация. Какие, на ваш взгляд, направления культуры могут пострадать в этой связи в первую очередь?

— Так получилось, что мы к этому подготовились. Самая затратная часть нашего министерства — строительство и реставрация. Еще два года назад мы поменяли принцип ведения реставрационных и строительных работ, решили, что не будем больше хвататься за все подряд, размазывая деньги тонким слоем по максимальному количеству проектов.

При прежнем подходе все эти проекты реализовывались крайне долго, а цены постоянно индексировались. И условно говоря, к моменту, когда мы наконец заканчивали реставрировать последний придел в таком-то храме, в его основной части уже начинало что-то осыпаться. Теперь мы перешли на другой принцип работы: строго под ключ с фиксированной сметой, без повышения расценок. И это уже позволило нам завершить множество проектов.

То же самое и в отношении строек. Прежде чем ввязываться в очередные макропроекты, надо завершить те стройки, которые тянутся долгие годы. И мы их доделываем. Только в этом году уже сданы десятки объектов, не успеваем ездить, перерезать красные ленточки: Театр оперы и балета в Йошкар-Оле, там же — кукольный театр, несколько цирков, филармония в Саратове, филиал «Петергофа» в Тамбове, Центр современного искусства в Нижнем Новгороде, музейный комплекс в Саранске, Республиканская библиотека в Петрозаводске, Ратные палаты в Царском Селе, Центр Грабаря и Литературный музей в Москве, БДТ Товстоногова в Санкт-Петербурге… Список можно продолжать очень долго. И поэтому могу вас заверить, что у нас не должно появиться множества замороженных проектов.

— Какие сферы культуры получат наибольшее финансирование в будущем году и какие смогут обеспечить себя сами?

— Государственные учреждения культуры сами себя обеспечить не могут. О каком самофинансировании может идти речь? Если только ввести шоковую терапию. А это недопустимо, потому что с ультралиберальным подходом большинство театров, музеев, заповедников, библиотек просто прекратили бы свое существование.

Мы, безусловно, стимулируем их усилия по посильному зарабатыванию средств. Так, за 2013–2014 годы внебюджетные доходы в отрасли культуры увеличились в среднем на четверть. А в некоторых учреждениях — в несколько раз.

Очень многое зависит от директора, который должен энергично пресекать хождение «мимо кассы», привлекать спонсоров, формировать попечительские советы, фонды целевого капитала. Поэтому с 2014 года в контракте с руководителями федеральных учреждений культуры есть пункт о росте внебюджетных доходов и показателей посещаемости. Кстати, раньше директора назначались без всякого рассмотрения планов развития, без того, что модно называть KPI.

Хотя задания не могут устанавливаться по одной линейке, все учреждения разные. Есть Петергоф, который исторически обеспечен значительным турпотоком, есть историческая сцена Большого театра, где, как шутят (несправедливо), что бы ни показывали, все равно будет полный зал.

Но многие находятся в гораздо более сложных условиях. В разных странах разные модели финансирования культуры: от почти стопроцентной господдержки, до почти стопроцентной доли частного капитала, как в США. Думаю, нам нужно не затевать реформирование ради реформирования и копировать чужие модели, но развивать и совершенствовать ту, которая у нас складывалась исторически.