Часовая битва - Наталья Щерба

Василиса почти не слушала — она так устала, что глаза у нее слипались. Она встрепенулась только тогда, когда услышала слова Астрагора, — он произнес «бассейн с живой и мертвой водой».

— Мертвая вода возвращает прошлое, а живая — дарит будущее, — сказал он с оттенком превосходства вмиг побледневшему зодчему. — Мы займемся ее исследованием, но позже… А сейчас у меня есть к вам пару вопросов насчет одного нашего общего знакомого… Рок, уведи остальных.

Он лениво махнул рукой, и ребят вывели из залы.

Рок приказал Василисе немедленно идти в свою комнату, а сам увел куда-то Фэша и Захарру, даже не дав им всем попрощаться. В Маара тут же мертвой хваткой вцепился старик Фатум, умоляющий рассказать о том, как прошла экспедиция, и девочке ничего не оставалось, как последовать приказу Рока. Впрочем, Василиса была этому даже рада — она так устала, что, лишь добравшись до подушки, моментально провалилась в сон.

ГЛАВА 20

СОЮЗНИКИ

Целую неделю Василиса отрабатывала часовое превращение. С самого утра Рок запирал ее в пустой Каменной зале на полдня, а иногда и до самого ужина. С каждым разом превращаться в огнежара удавалось все легче, а вскоре и обратное превращение начало получаться быстро.

Находиться взаперти в одиночестве было неимоверно скучно, поэтому девочка подолгу кружила возле зеркала, рассматривая себя — птичку с ярко-синим оперением, — свою новообретенную сущность, но лишь мельком замечала быстрый цветной росчерк. Тогда она перелетала на каминную полку, откуда хорошо было видно черное гадательное зеркало в богатой золотой раме. Где-то раз в час оно ненадолго превращалось в картину, на которой среди учеников Астрагора Василиса с некоторым содроганием замечала не только Фэша и Захарру, но и себя — в темно-фиолетовом платье со строгим белым воротничком.

За все это время Василиса не видела ни Фэша, ни Захарру. На ее робкую просьбу — нельзя ли ей повидаться с друзьями — Рок так глянул на нее, что девочка решила пока что больше ничего не спрашивать. У нее сложилось впечатление, что их специально разделяют, чтобы они ни о чем не сговорились.

Зато вечером, после ужина, Василиса проводила испытания мертвой и живой воды. Она капала на уголек, вытащенный из камина, капельку воды прошлого — и он превращался в полено. Тогда она кропила его живой водой — и полено загоралось. Потом девочка попробовала разбить чашку на мелкие кусочки: вода прошлого соединила все части в целое, а вот живая произвела странный эффект: чашка вдруг покрылась трещинами и — рассыпалась на части. А на вечнолампу ни одна из чудесных вод вообще не подействовала.

Впрочем, Василиса решила отложить дальнейшие эксперименты — наверняка эта вода понадобится зодчему для исследования. Вот только добраться бы до него…

А ночью, во сне, продолжались встречи с Родионом Хардиусом: прадед вздумал научить Василису создавать собственных эррантий.

— Часовщик всегда должен иметь под боком несколько своих копий, — говорил он, внимательно следя за правнучкой, старательно раскручивающей тиккер у себя над головой, словно лассо. — Кто знает, когда и где понадобится помощь самого себя… Вот, пошли цветные мантиссы… Надевай маску и айда вон за той, убегающей — нам нужна самая сильная.

В результате Василисе удалось поговорить с собственной мантиссой и дать ей новое числовое имя — Ассил. К счастью, эррантия оказалась дружественной и теперь могла прийти в любое время, стоило лишь позвать ее по числовому имени, произнесенному наоборот.

И вот когда пошел восьмой день ее вынужденного одиночества, сразу после занятия в Каменной зале Василиса вернулась в комнату и обнаружила на кровати нечто необычное — вечернее платье.

Оно оказалось длинным, из темно-синего шифона, сплошь расшитого мелким серым жемчугом, будто присыпанное серебристой пылью. Рядом стояли туфли — тускло-серебристые, остроносые, с пряжками, и маленькая бархатная коробочка, в которой обнаружились бусы из крупных серых жемчужин.

Некоторое время Василиса внимательно разглядывала украшение, невольно перекатывая крупные жемчужины в пальцах. А потом со всей силы швырнула его об стену — нитка порвалась, и бусины разлетелись в разные стороны.

Она решила игнорировать этот наряд, что бы он там ни значил. С некоторых пор Василиса возненавидела жемчуг, а это платье к тому же выглядело каким-то взрослым, чопорным, абсолютно чужим.

Но вот звякнул часовой браслет — пришло сообщение от Рока: немедленно спускаться в Часовую залу по случаю приезда очень важных персон.

Часы на камине показывали полвосьмого вечера. И кто же это прибыл так поздно? Василиса с досадой подумала, что все-таки придется переодеваться, потому что приезд важных гостей, конечно, ее заинтриговал. Неужели кто-то с Эфлары пожаловал? А вдруг — снова ключники во главе с зодчим и стариком Фатумом?

Вдруг ее талию резко стянуло какой-то одеждой, да так, что стало трудно дышать, потом дернуло несколько раз за волосы, а на шею легло что-то холодное и неприятное.

Быстрый взгляд в зеркало — и она изумилась еще больше: на Василисе уже красовалось то самое вечернее платье, еще недавно преспокойно лежащее на кровати, а на шее блестели жемчужные бусы, которыми она только что кидалась. Василиса схватилась за волосы — да, кто-то уложил их в сложную, хитро заплетенную косу.

— Так-так-так… — сказала она сама себе. Бросив взгляд на часы, Василиса изумилась еще больше — стрелки показывали полдевятого. Выходит, ей только что останавливали время, чтобы приготовить к выходу? Василиса почувствовала, что щеки заливает густой румянец — не очень-то приятно осознавать, что кто-то приходил к ней, одевал, расчесывал, словно какую-то бездушную куклу.

Все сомнения развеялись с приходом Захарры. Она тоже нарядилась в платье — длинное, серебристо-синее, расшитое мелкими цветами, очень красивое.

— Это девчонка с нижнего этажа, Терис, твоя и моя горничная, — заявила она. — Им запрещено показываться всем ученикам. Поэтому они пользуются остановкой времени — создают временную петлю на час-два, не больше. А насчет платья не беспокойся — в Змиулане этого добра хватает, а носить некому. — Она улыбнулась.

— И что, так всегда бывает перед важными визитами? — Василиса нервно покрутила головой — нитка жемчуга сильно мешала. Не выдержав, она нащупала замочек и сняла неприятное украшение, навевающее грустные воспоминания, и бросила его куда-то на кровать.

Захарра молча наблюдала за ее манипуляциями.

— Ты знаешь, нечасто, — наконец ответила она. — В Змиулане редко бывают гости. А это, наверное, очень важные особы, раз нам пришлось ради них так вырядиться…

Она подошла к кровати и аккуратно, двумя пальчиками, подобрала бусы.

— Красивые жемчужины. Необычные такие. Мне очень жаль, что так получилось с твоей мамой, — тихо произнесла она. — Но ты сама теперь должна быть очень осторожной. Особенно с этой каргой — Еленой. Мне кажется, она что-то задумала насчет тебя… И, знаешь, наверняка она и подбирала этот наряд. Если ты спустишься на торжественный ужин без этого украшения, она поймет, что смогла задеть тебя, а значит, ее подлость попала в цель.

— Тогда я вообще не пойду.

— Угу. И обрадуешь эту гадину еще больше.

Захарра подошла к Василисе и решительно надела ей жемчуг, ловко застегнув замочек.

— Ладно, — вздохнула Василиса. — Но и медальон я не сниму, пусть тоже будет.

— Знаешь, каждому из нас непросто, — сказала Захарра, глядя на Василису, отражавшуюся в нуль-зеркале. — У Фэша родители погибли, а я… ну, в общем, мне пришлось покинуть свою временную параллель. Это семейная история. — Она протестующе подняла руку, предупреждая вопрос Василисы. — Я спасла жизнь очень близкого мне человека… Но заплатила за это тем, что больше никогда не увижу свою прошлую семью.

— Мне жаль, что так получилось, — искренне произнесла Василиса, которую очень поразила история подруги. — Извини, что я начала эту тему…

— Да, в общем, хватит прошлого, — добавила Захарра совершенно другим, повеселевшим голосом. — Давай спускаться! Интересно же посмотреть, кто приехал… Кстати, Жан-Жак сообщил по секрету, что сегодня будет огромный торт из шоколада трех цветов и марципановых цифр.

В Часовой зале царила совершенно неожиданная, шумная и веселая атмосфера. Возле камина поставили большой стол — наверное, для важных гостей, а для учеников принесли круглые столики поменьше, на несколько человек каждый, накрытые по случаю праздника белоснежными кружевными скатертями. На столах в вазах стояли живые цветы, мигали огнями позолоченные свечи, навевая романтическое, уютное настроение. Но мрачные серые стены и голые каменные плиты на полу, а также непрерывное тиканье главных часов замка все равно не давали расслабиться по-настоящему.