Блондинка-рабыня - Питер Чейни

— В самой лучшей, — ответил я. — Но она очень хочет только одного: чтобы Митфорд навестил ее, хотя бы один-единственный раз. Доктор говорит, что это могло бы ей помочь. — Я осторожно пожал плечами, изображая недоумение. — Наверное, Росс даже не знает, что с ней стряслось?

— У тебя сногсшибательный костюмчик, куколка! — Чарли-Лошадь погрузил свои пальцы в ложбинку возле ключицы Джеки и медленно провел рукой вниз, пока она наполовину не исчезла в глубоком кратере. — Ты всегда была презабавной штучкой — шикарная деваха, и все у тебя как надо и где надо! И ты мне по-прежнему нравишься, детка. Только вот что я тебе хочу сказать. Мне не нравится этот твой приятель, мистер Рокфеллер. Может быть, он и не шпик, но уж стукач-то наверняка! Ты можешь и не знать этого, Джеки-деточка. Но мы-то с друзьями — нас не проведешь! Мы таких просто нутром чуем!

— Чарли-Лошадь! — прощебетал Бурундук с укором. — Ну почему ты так говоришь? Что плохого в том, что этот мистер Рокфеллер спрашивает, где может быть Росс? Не забудь, что Кармен была отличной девчонкой, и очень скверно, что с ней такое приключилось! Он хочет, чтобы Росс ее навестил, — доктор же говорит, что ей это пойдет на пользу! И только поэтому ты считаешь его стукачом?

— Если бы Рик был стукачом, я бы никогда не привела его сюда. — Голос Джеки дрожал от холодной ярости. — И убери свои проклятые пальцы оттуда, куда ты их сунул, Чарли-Лошадь, пока я их тебе не откусила до самых костяшек!

Человечек отдернул руку, словно пальцы его дотронулись до чего-то раскаленного докрасна, и осторожно хихикнул.

— Вот это больше похоже на прежнюю Джеки! Помните тот вечер, когда мы все собрались в баре у Ренце и Мооз-Бык стал к ней приставать? Она просто-напросто схватила первую подвернувшуюся под руку бутылку и шарахнула его по башке! — Чарли восторженно закудахтал. — Ему наложили шесть швов в тот вечер, и с тех пор, стоит кому-нибудь поднять над столом бутылку, хотя бы в десяти футах от него, у Быка тотчас же начинается жуткая головная боль. Он мне сам в этом признавался!

Бурундук издал низкий жужжащий звук из самой глубины горла, но Чарли-Лошадь протестующим жестом поднял руку вверх.

— О’кей! О’кей! Раз эта цыпочка говорит, что мистер Рокфеллер — парень что надо, значит, так оно и есть.

— И, значит, мы ему скажем, где искать Росса? — настаивал Бурундук.

Толстые стекла очков Чарли-Лошади внезапно сверкнули. Их обладатель резко повернулся ко мне и несколько секунд пристально меня разглядывал.

— За деньги, — сказал он, наконец, вполне откровенно. — Мистер Рокфеллер, как видно, богат. За сотню баксов мы лично проводим его до двери дома, где живет Росс Митфорд. Идет, мистер Рокфеллер?

— Идет!

— Нет! — Эти слова прозвучали решительно и гулко, словно удар колокола.

— Что значит «нет»? — Бурундук сердито уставился на безжизненную физиономию ходячего трупа, сидевшего рядом с ним.

— У меня такое чувство относительно этого человека, — пояснил Луи, описав головой дугу не меньше чем в десять дюймов в моем направлении, — такое чувство, что с ним не все в порядке. Что-то здесь нечисто! Быть может, девушка и сама этого не знает!

— У тебя «такое чувство»! — Бурундук побелел от злости. — И что теперь? Прикажешь нам бросить на ветер сотню долларов только из-за этих твоих чертовых «чувств»?

— Ты ведь не знаешь, что сейчас творится с Россом, — продолжал Луи. — Он не желает видеть посторонних. Он отказывается от встреч даже со старыми друзьями.

— Мы пойдем вместе с ним, — фыркнул Чарли-Лошадь. — Мы так и уговоримся с мистером Рокфеллером — это будет начало сделки. Он даст нам прямо сейчас сотню долларов, а мы отведем его к Россу. А если тот не захочет его видеть, то уж это проблемы мистера Рокфеллера.

— Вы мне напоминаете полоумных рыбаков, — вмешался я. — Пока вы торгуетесь и спорите, как продать свой улов, рыба лежит на солнышке и вот-вот сгниет вся, без остатка.

— Быть может, вы подскажете нам, как лучше договориться, прежде чем улов начнет вонять? — вежливо прочирикал Бурундук.

— У Луи — склонность к подозрительности. В таком случае пусть сначала он сходит к Митфорду, а мы все подождем его здесь. Он может передать от меня Россу то, что слышал. Если тот захочет поговорить со мной, они вместе вернутся сюда. Если он откажется, Луи вернется один. Таким образом, я не узнаю, где живет Росс, если он так хочет сохранить эту великую тайну. А вы, — обратился я к Чарли-Лошади и Бурундуку, — получаете сотню баксов, прежде чем Луи отправится к Россу.

— Хорошо придумано! — радостно прощебетал Бурундук.

— Ну, что ты возразишь против этого? — ядовито спросил Чарли-Лошадь у Луи.

— Договорились, — согласился тот после минутного колебания.

Сотня долларов… Отвратительная, зияющая брешь появилась в моем кармане, после того как я извлек эту сумму из бумажника и выложил на стол. Луи прикрыл кучку денег своей лапищей, на секунду опередив отчаянный рывок Чарли-Лошади.

— Деньги будут у меня до моего возвращения. — Он не сводил с Чарли-Лошади холодных глаз. — Какое сообщение я должен передать Россу, мистер Рокфеллер?

— Последний тип по имени Луи, которого мне пришлось встречать, был больше известен под именем Мухи. Так что, быть может, мы, наконец, покончим с «мистером Рокфеллером», как вы считаете, мистер Муха?

— Возможно, вы правы, мистер Холман. — Луи сидел совершенно неподвижно, словно какое-то чудовищное изваяние, гротесковая пародия, монолит, в котором под каменной оболочкой текла человеческая кровь.

— Скажите Митфорду то, что вы уже слышали, — вернулся я к его вопросу. — Что Кармен находится в частном санатории после не слишком удачного путешествия с ЛСД и очень хочет, чтобы он навестил ее, хотя бы один-единственный раз.

— И это все? — В гулком голосе прозвучало легкое удивление.

— Рик, — настойчиво сказала Джеки, — вы ведь не думаете…

— Не важно, — разозлился я. — Не важно, что я думаю. Митфорд либо придет, либо нет. И на его решение никак не повлияет пространный рассказ о том, как Кармен страдает и мучается.

— Наверное, вы правы. — Затуманенные дымкой глаза наблюдали за мной со странным выражением. — Во всяком случае, от всей души надеюсь, что вы правы, — мягко добавила она.

Луи толчком отодвинул свой стул и встал из-за стола.

— Полчаса — самое большее. Я вернусь обратно не позже чем через полчаса.

— Что нам действительно необходимо, — оживился Чарли-Лошадь, — так это еще одна хорошая порция выпивки.

— Я тоже так думаю. По крайней мере, нам тогда легче будет смириться с тем, что мы сейчас навсегда распростились с сотней долларов, — добавил я через несколько секунд после ухода Луи.

— Вы с ума сошли, Холман? Луи ни за что не предаст нас, ведь мы — его лучшие друзья на всем белом свете!

— Он ни за что не хотел идти на эту сделку, — пояснил я. — У него было очень сильное предубеждение против меня — и он был прав. Но только дело-то совсем не в его интуиции: просто он уже знал кое-что такое, о чем вы оба, ребята, и не подозреваете!

— Он сильный, очень сильный! — Бурундук зачирикал с такой скоростью, что я едва успевал разбирать, что он говорит. — Хорошо, когда он рядом, если нужна его мускулатура. Но в этом теле нет ни сердца, ни чувств, ни тепла, ни сострадания, — вообще ничего! — Он посмотрел на Чарли-Лошадь, в уголках его глаз закипали слезы. — И вот этого-то типа вы так просто отпустили с нашей сотней долларов…

— Времени оплакивать эту сотню у нас нет, — оборвал я его причитания. — Луи ушел с вашими денежками, и мы можем сидеть тут до самого захода солнца в ожидании, но только он все равно сюда больше не вернется.

— Как же это получилось, почему это вы, раз уж вы такой сообразительный, дали ему возможность исчезнуть с вашей сотней долларов? — взвизгнул Чарли-Лошадь.

— Луи — это неприятности, а кому охота их иметь? — Я выразительно пожал плечами. — К тому же, вас ведь было трое, и вам, чего доброго, пришлось бы бросать монету, чтобы поделить между собой сотню. А теперь вас только двое, и вы сможете это сделать без всякого труда, верно?

— Я понимаю. — В щебетании Бурундука слышалось рыдание. — Но мои уши отказываются верить этому!

— Мы уходим отсюда все четверо, — предложил я. — Вы провожаете меня к Митфорду. Как только я увижу его физиономию, вы получите свою сотню долларов.

— Знаешь что? — Чарли-Лошадь посмотрел на оставшегося с ним приятеля и разразился истерическим смехом. — Может быть, его и на самом деле зовут Рокфеллер?

Я пропустил эту парочку вперед, когда мы вышли из подвальчика, так что они прокладывали нам дорогу среди мусорных ящиков и всякого другого хлама, загромождавшего темный переулок.

Джеки взяла меня под руку и крепко прижала мой левый локоть к крутому выступу своей груди. Это был чисто импульсивный жест, свойственный, насколько я понимаю, всем пышногрудым девушкам.