Сбывшееся ожидание - Федор Московцев

– Вы лично гарантируете? – строго спросил Андрей.

– Клянусь! – пообещала секретарь с абсолютно серьезным лицом.

«Ах, Хмарук, ах подлец!» – приговаривал Андрей, набирая Пауэр Интернэшнл уже на улице. Судя по всему, этот оболтус вообще не знает, где находится налоговая инспекция.

Когда Андрея соединили и он высказал Хмаруку свои претензии, а заодно попросил срочно написать нужное письмо и принести в налоговую, в окошко номер 18, тот не поверил:

– Этого не может быть! Чтобы повторить запрос, нужны договоренности с начальником налоговой!

– Ну да, я договорился, – уступил Андрей. – С тебя 10 % скидка на тюменские аккумуляторы.

Глава 30

Казалось бы, живя с женой по разным городам, видясь раз в две-три недели, сложнее найти повод для ссоры, чем постоянно проживая под одной крышей. Но тем не менее у Разгонов это получалось запросто. Если раньше Андрей винил во всем Мариам, то теперь стал замечать вину и за собой. Так получалось, что если не она затеет свару, то он компенсирует упущение и к чему-нибудь придерется. Так или иначе, ожесточенный от постоянных споров и ссор с женой, Андрей не поехал к ней в Сочи. Он скучал по сыну, но, памятуя о родственницах жены, решил, что будет больше времени проводить с ним дома, когда Мариам вернется в Петербург. В поездках она сама была не подарок, неорганизованная и повсюду опаздывающая, а вкупе с родственницами синтезировалась адская смесь, – несобранность в кубе. Андрей раньше думал, что она его специально доводит – не может собраться к поезду, сколько бы времени ни было для сборов, и, каким бы ни был дорожный чемодан, все вещи в него не умещаются и приходиться дополнительно брать с собой несколько пакетов и сумочек, непременно хлипких, которые рвутся на вокзале и аэропорту в самый неподходящий момент, и из них всё вываливается. Уезжать с курорта было пыткой – с учетом приобретенных вещей и сувениров не хватало никаких сумок, новые Мариам категорически отказывалась покупать и пыталась распихивать всё по пакетам, которые опять же рвались в аэропорту, а поскольку их необходимо сдавать в багаж, то приходилось их упаковывать, а упаковка стоила дороже, чем новая сумка. Один вид многочисленных пакетов и маленьких сумочек приводил Андрея в неописуемую ярость.

– Давай всё барахло сложим в один вместительный чемодан или сумку – чтоб было одно большое место, а не двадцать мелких, за которыми сложно уследить и для их переноски не хватает рук, – предлагал он, и раз в квартал приобретал по сумке или чемодану. В конце концов он купил огромную функциональную сумку на колесиках, в которую при желании мог уместиться сам, и буквально взмолился: «Ради всех святых, пользуйся этой сумкой, туда всё поместится!» Он отправил Мариам в Волгоград с этой сумкой, первый раз в жизни как цивилизованный человек проводив семью до поезда с приличным багажом, без этих пакетов, сеток и кошелок. Но через пару месяцев, когда встречал их обратно, то, зайдя в купе, с ужасом увидел всё то же самое – бесчисленные пакеты, свертки, кульки и картонные коробки. Мариам не смогла внятно объяснить, почему не воспользовалась новой сумкой. Рук не хватало, чтобы всё унести до машины, и пришлось брать грузчика, слупившего за услуги треть стоимости саквояжа Samsonite. Всё вернулось на круги своя. А в приложении с тещей а тем более бабушкой ситуация усугублялась катастрофически – прибавлялись ведра, сумчонки, сетки и прочий бабулячий реквизит. Андрей недоумевал: зачем при наличии арсенала багажной клади устраивать публичное представление а-ля передислокация бомжей!? Кроме того, собираясь вместе, они дезорганизовывали друг друга, и создавали кошмарные сложности в отелях, на экскурсиях, ну а вокзалы с аэропортами – это был их излюбленный конёк: потеря сумок, билетов, опаздывание, перепутывание платформ и стоек регистрации, и так далее.

Реваз (несмотря на то что уже завел другую семью, в которой росли двое детей, он поддерживал Мариам – свою старшую дочь) и родители Андрея бросали монету при проводах на вокзале – кто придет первый, чтобы принять на себя основную порцию маразма. Из года в год проводы проходили по одному и тому же сценарию. Теща несколько суток паковала вещи, но когда за ней заезжали, оказывалось, что нужно что-то перепаковать, что-то добавить, а еще за чем-то заехать к другим родственникам. При этом она разыгрывала сцены – стоя посреди комнаты, заваленной разнокалиберными кошелками, театрально возмущаясь, зачем эти хлопоты, она и так сама доберется до вокзала, пусть все оставят её в покое. Как она угадывала, неясно, но количество мест всегда было в три раза больше, чем рук у провожающих её людей. И приходилось делать несколько рейсов из квартиры до машины и соответственно от машины до купе. В основном это был хлам, который она «не успела разобрать», добрая половина которого выбрасывалась по ходу пути.

На перроне начиналось самое интересное – теща (или Мариам) забывала в какой сумке билет. И искала до самого отправления поезда. Причем со всеми картонками, пакетами и кульками нужно было успеть найти вагон и погрузиться в него.

Но и это не всё – сколько бы ни давали денег, она (или Мариам) упорно брали билеты в плацкартный вагон, каждый раз оправдываясь (оправдания звучали как обвинения), что вынуждены были израсходовать деньги на более необходимые вещи, и вообще, они экономные непритязательные люди и вполне могут доехать в плацкарте в компании мамлюков, полубомжей, гопоты, солдатни и прочего люмпена.

Они-то да, но вот Алик, из-за которого в проводах участвовали деды – родители Андрея и Реваз, и который растерянно, хлопая глазами, лицезрел вокзальную вакханалию, – он не мог ехать на плацкарте. И проигравший (Реваз или Александр Андреевич – на это тоже заранее бросали монету) непосредственно перед отправлением поезда раскошеливался и покупал билет в нормальный вагон либо договаривался с начальником поезда насчет отдельных мест в специальных купе для отдыха проводников.

Памятуя об этом, они загодя просили Андрея снабжать Мариам и ребенка билетами (а также тещу, бабушку и прочих, если они ехали в довесок). Но даже если он покупал им билеты, они неизменно меняли планы, сдавали билеты в мягкий вагон, вместо них приобретали плацкарту, и обыгрывали раз навсегда заведенный сценарий: сотня единиц багажа, мы сами не надо нас провожать, две минуты до отправления, поиски билетов, сцена возле плацкартного вагона, бегом в кассу за новыми билетами либо переговоры с проводниками.

Но и это не всё. Кто-то внушил им мысль, что по пути в Петербург они непременно должны заехать в Москву – вот так, с многочисленным багажом и малолетним ребенком на руках. Мимо столицы никак не проехать. Обязательно находилась причина – купить на распродаже на Савеловском рынке в павильоне номер 128-0987 уникальный комбинезон для Алика (чаще всего прикрывались ребенком) или что-то в этом роде.

– Послушай, ну миллионы людей покупают одежду в Петербурге, я сам тут одеваюсь, ты одна считаешь, что должна одеваться в Москве, – Андрей поначалу пытался урезонить Мариам, но потом махнул рукой.

Она выдвигала причины одна нелепее другой: на московских рынках всё дешевле («дешевле» – особенно с учетом пересадки и трансфера, к тому же в последнее время обозначилась обратная тенденция – москвичи стали ездить за одеждой в провинцию, поскольку там вещи те же самые, а наценка ниже), лучше выбор и так далее.

И они, всем женсоветом, плюс ребенок, с сотней единиц багажа щемились в Москву, чтобы там толкаться с вокзала на вокзал, устраивая на ходу свары, теряя вещи и опаздывая к отправлению поезда (периодически случалось и такое).

Итак, Андрей думал, что Мариам только при нем расползается во времени и пространстве, чтобы обратить на себя максимум внимания и позлить его, а оказалось, что она сама по себе такая.

Он сильно беспокоился за ребенка, но в итоге у него развилось запредельное защитное торможение, когда он уже не мог ни соображать, ни осмысливать ситуацию и по телефону контролировать перемещения жены, ни даже волноваться. А видеть всё это безобразие, участвовать в нём, сознавая что бесполезно что-либо изменить и упорядочить – это было невмоготу. Он просто перестал путешествовать с семьёй.

А в конце июля, выполняя данное Тане обещание провести с ней минимум неделю не отвлекаясь на работу, отправился с ней на Кипр. Сначала планировал в Абхазию, но потом передумал – дорога пролегала по побережью, Сочи не объехать, а там мало ли какая случайность. Что называется, по закону подлости.

И непонятно по какому закону ему достался отель «Elysium» в Пафосе – тот самый, в котором останавливались с Мариам во время свадебного путешествия. Вылетали из московского аэропорта Шереметьево, и Андрей удовлетворенно отметил, что из багажа у Тани с собой – только одна компактная дорожная сумка.

Аэропорт Ларнаки находится недалеко от моря, и при заходе на посадку самолёт летит прямо над водой, так что можно в деталях разглядеть катера и находящихся на них людей. Те, кто не знает об этом, впадают в панику – складывается впечатление, что самолёт совершает вынужденную посадку на воду. Кто-то закричал, Таня испуганно прижалась к Андрею. Он успокоил: «Долетели, сейчас приземлимся на взлетно-посадочную полосу».