Вождь викингов - Александр Мазин

Слышали все. Хотя никто не обольщался. Кроме меня. Я неплохо представлял, что такое скандинавский бросок копья в полную силу с короткой дистанции. Щитоносца выносит только так. С ног сбивает и его, и того, кто сзади. А тут — узкий настил, скученность, отсутствие перил… А еще и страх поможет: те, кому копья не достанется, а таких будет подавляющее большинство, могут просто инстинктивно податься назад. И с другой стороны тут же посыплется народишко. Может, прямо на нас и посыплется, но с этим как-нибудь разберемся. Когда проскочим. Если проскочим…

Ага, начался фланговый обстрел. Тоже с моста. Я переместился поближе к Ове, стараясь не закрывать ему обзор, но сбивать стрелы. Даже на такой дистанции они могут быть опасны, если угодят в незащищенное место. Гребцы пригнулись пониже. Так их лучше закрывали щиты над бортами. Бить навесом по такой быстродвижущейся цели, да еще при порывистом ветре — затруднительно. Время от времени раздавался звонкий удар: это кому-то из гребцов прилетало по шлему. Тоже удовольствие маленькое, надо отметить. Я пару раз видел, как выпущенная с короткой дистанции стрела, даже не пробив шлем, выводила бойца из строя. Но то — в упор.

— Раз! Раз! Два!.. — рычал Ове, заставляя гребцов всё прибавлять темп. Драккар летел со скоростью почти невероятной. Думаю, километров до двадцати с хвостиком в час разогнался. Я видел, как пот заливает глаза гребцов…

Так, молодец, Вихорёк! Швырковые копья есть у всех.

— Готовсь! — проревел я.

Пятьдесят метров… Англичане перестали стрелять. Ближайшие — изготовились. Будут бить в упор, всем, что есть. Стрелами, камнями, обрубками древесных стволов…

— Весла убрать!

Весла выдернуты из лючков, брошены поперек корабля. Минус две секунды.

— Бей!

Полтора десятка копий. Сила броска плюс наша скорость.

Я не стал смотреть, каков результат. Никто не стал. Все мы упали кто куда, прикрываясь щитами, тюками, втискиваясь между скамей… Мы с Ове сжались в комочки (особенно нелегко это далось восьмипудовому Толстому), втиснулись в «раковину» кормы, прикрылись щитами, в которые тут же застучали стрелы… Но как-то хиленько. Ни одна не пробила основу. Несколько глухих ударов, громкий треск, заставивший нас напрячься… Если сейчас нам на ноги хлынет вода — мы покойники.

И вот уже стрелы лупят по «раковине» снаружи и плещут вокруг, бессмысленно падая в воду.

Я опустил щит и первым делом поглядел под ноги. Воды не было. Так, брызги. Драккар продолжал скользить, постепенно сбавляя скорость. Но точно посередине потока — Ове цел и крепко держит кормило.

Позади вопили англичане.

И еще кто-то кричал на носу, громко, надрывно.

Кто — я не видел. Хирдманы поднимались с палубы, не дожидаясь команды, рассаживались по уцелевшим (две были сломаны) скамьям, разбирали уцелевшие весла. Надо уходить, надо грести. Потери можно посчитать позже. Мой план удался.

Мы потеряли двоих: Ренди Черного и Гренделя. Черный не успел укрыться, и стрела угодила ему прямо в глаз. Гренделю пришлось подарить легкую смерть. На него рухнуло бревно, размозжившее ему тазовые кости. Я велел Каппи и Тори прикрыть его, но те были не виноваты. Бревно весило под сто кило и было заострено с одного конца. Надо полагать, им собирались пробить днище драккара. Наш копейный залп «сбил наводку», и бревно перевернулось в воздухе, разбило щит, сломало руку Тори и добило Гренделя.

Больше серьезных потерь у нас не было. Страшно кричал англичанин, упавший с моста животом на борт. Его добили и выкинули в реку.

Когда мы убрались достаточно далеко, мои парни устроили мне что-то вроде овации.

Хотя сам я очень сомневался, что придумал что-то особенное. И еще мне было жаль дренгов, Ренди и Гренделя. В их смерти была и моя вина. Это только кажется, что всё решила случайность. Случайность в бою — это часть самого боя. Кто-то чуть затормозил, кто-то неправильно встал… Только выходит, что от таких вроде бы случайных причин гибнут обычно самые молодые и неопытные. Может, это и есть тот искусственный отбор, который выковал из скандинавов лучших воинов эпохи?

Я сколько угодно мог себя утешать подобным образом, но факт оставался фактом: из семи сёлундских тинейджеров, которых я в начале лета взял на обучение, в живых осталось четверо. И вина в этом тоже была моя. С таким уровнем подготовки их нельзя было брать в поход. С другой стороны, Скиди я взял, и он сейчас — крут. И Вихорёк тоже жив. А Хавур и Каппи очень быстро нарабатывают опыт. Может быть, потому, что их военное обучение началось еще до меня?

Вывод: стоит получше присматривать за теми, кто уцелел. И подумать над тем, как правильно формировать команду. То, что я потерял трех плохо обученных бойцов и одного — слишком старого, чтобы воевать, говорит о многом.

А рана моя зажила. Спустя две недели я уже разрабатывал руку, стараясь позабыть о том, какого страха натерпелся. Требовалось выкинуть этот страх не только из мыслей, но даже из подсознания, потому что такой неуправляемый страх крайне опасен в бою, ведь трус теряет самое главное. Он теряет кураж. То, что местные называют верой в собственную удачу. Уверенность: ты можешь разить врагов, а до тебя они ни за что не дотянутся.

Воин не должен бояться погибнуть, потому что тогда он станет хреновым воином. Таким же хреновым, как тот боксер, который боится получить по морде. То есть боксер вовсе не обязан позволять бить себя по морде, совсем наоборот. Но допускать такою возможность — непременно. И не трусить.

Собственно смерти я не боялся. Да ее вообще нет, смерти, я был в этом практически уверен. Моей главной страшилкой всегда был страх стать калекой. И этот страх появился не здесь. Я привез его с собой из своего времени. Но до сих пор я умел держать этот страх в узде. Надеюсь, сумею впредь. А моя рана… Что ж, она тоже меня кое-чему научила. Например, не забывать о том, что любой воин в бою, не исключая меня, это человек, над которым безостановочно вращаются гигантские лопасти транспортного вертолета. Стоит поднять эту самую голову выше допустимого уровня — и этот «транспорт» тут же отправит тебя в иные миры: Хель, Валхаллу, ад или Ирий…

А мне туда не надо. Мне пока что и в этом мире очень нравится.

Глава двадцать восьмая,

в которой герой попадает на поминки по-скандинавски

Мы вернулись. Опять — с добычей. И опять — не все.

Но на этот раз я сразу сказал Медвежонку, заявившему о необходимости дополнительного набора: согласен, но с оговоркой. Никаких новобранцев. То есть я не против того, чтобы он собрал отряд из местных недорослей и занялся его тренировкой, но видеть их на румах раньше, чем они достигнут приличного уровня, не желаю. И всю идеологию: мол, боги сами выберут тех, кто им люб, — отмел категорически.

— Брат мой, — произнес я проникновенно. — У нас с тобой есть небольшой кнорр и такой же небольшой драккар. И я хочу, возвращаясь домой с добычей, иметь на румах полную команду хирдманов, а не тех, кого «выбрали боги», потому что боги, как мне подсказывает опыт, не станут грести вместо тех, кого они не выбрали.

Само собой, настоящая мотивация у меня была другая, но, заикнись я о том, что не хочу, чтобы плохо обученная молодежь гибла из-за недостатка подготовки, Свартхёвди меня не понял бы. Для них такой «отсев» — обычная практика.

Медвежонок поворчал немного, но в конце концов согласился. И немедленно объявил набор молодежи на личные курсы боевой подготовки. Причем на сей раз не у меня в поместье, а в собственном одале. Причем не забыв на этом нажиться, то есть собрать с папаш «рекрутов» щедрые подарки и дополнительное финансирование проекта.

А вот для набора настоящих хирдманов мы отправились в Роскилле. Мы — это я, Свартхёвди и Лейф Весельчак, прочно занявший в хирде третье место после Медвежонка. Но забрал я его с собой не только поэтому. Брутальный красавчик оказывал знаки внимания моей невесте. Нет, всё культурно, ничего непозволительного. Но, по-моему, красота Гудрун поразила его в самое сердце, и это следовало немедленно исправить, ограничив их общение. Само собой, я не сомневался ни в Гудрун, ни в Лейфе. Лишнего они себе точно не позволят. Но лучше, если Весельчак изберет в качестве объекта влечения кого-нибудь другого. А в Роскилле с этим проблем точно не будет. Там сейчас девиц-красавиц больше, чем в любой другой местности Дании. Как говорится, где денежки, там и девушки. Ну а чтобы совместить полезное с приятным, я загрузил пару телег всяким трофейным имуществом и прихватил с собой Хавчика. Для торговых операций. Настоящее имя Хавчика звучит как Хаучек или вроде того, но, с тех пор как пару лет назад я извлек его из трюма работорговцев, я имею полное право звать его как пожелаю. Хавчик — мой раб по собственному желанию.

Более того, я считаю, что он — лучший из моих рабов. Самый полезный и ничуть не тяготящийся своим рабским статусом, поскольку все мои попытки дать ему волю Хавчик отвергал с негодованием.